Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина

Десяток футов.

И огонь.

Собственная тень навстречу, а может не тень, но отражение в озере лавы. И вновь земля, сухая, истрескавшаяся, пламенем изможденная. Мертвые башни подъемных кранов. Туша баржи, медленно проседающей. И новые окна, что раскрываются то тут, то там…

- Брокк! - человеческое тело не слушается, и Кэри падает, рассаживая колени о сухую землю и ржавый металл. Останки его торчат из-под земли желтыми зубами. - Брокк!

Не отзовется.

Воздух горячий какой, и волосы закручиваются от жара, запах их перебивает прочие. Но Брокк где-то здесь… где?

…он стоял на коленях, прижав железную руку к груди. На живой ладони лежал черный камень.

- Брокк!

- Знаешь, - он обернулся. - А у меня не хватает сил его вскрыть. Я все рассчитал, кроме того, что у меня не хватит сил вскрыть его…

Ледяные плечи. И ссадина эта… по металлу кровь ползет, по коже - масло. А камень на ладони холоден. Брокк позволяет взять его, он смотрит на Кэри снизу вверх и во взгляде - пустота.

- Я отдал все, а ему мало…

Все? Все. Он придерживает мертвую руку локтем, и оттого кажется, что рука эта еще жива. Он сам еще жив, пусть и дышит через раз. Он стоит на коленях, потому что, если шелохнется, то упадет.

- Я не справился.

Холодный какой.

И на шее ржавые пятна… саднящие колени касаются горячего металла… и по деревянным влажным бортам баржи расползается характерная чернота.

…шипит.

…скулит огонь, просится в руки.

А земля медленно проседает.

- Может, - Кэри убрала влажную прядь, - мы вместе попробуем?

Камень на ладони.

Холод

Какие мертвые руки, которые не согреть, пусть Кэри и пытается. Не важно, что сам воздух вот-вот полыхнет, они все равно замерзают, если в одиночку… а часы остановились.

И времени не стало.

Здесь. Никогда. Наверное, это больно, сгорать, пусть и вдвоем, но больше она не останется одна. А воздух пахнет лилиями… невозможно подобное, но он все равно пахнет.

Белыми.

…лилиями.

- Кэри, уходи, - жесткие пальцы, родные…

- Нет.

…перчатки на кровати, и дурной тягучий запах крови. Страх, что живет в животе, заставляя притвориться спящей.

Отвращение.

…шаги в темноте, шорох, шелест… старый шкаф.

Раз-два-три-четыре-пять.

…камень забирает дыхание.

Тепло.

Память, но Кэри делится, силясь напоить черную бездну. Ей нужно горе? Пускай, у Кэри есть черные дни, целая бездна черных дней. Себе она оставит ромашки и поле. Сверра на берегу реки, серьезного и хмурого. Его же, склонившегося над распоротой ступней… и того, что прогонял чудовищ из шкафа.

…а камень, камню нужно иное, чтобы до края, ведь и у бездны есть края.

Боль?

И страх?

И ненависть, неужели она, Кэри способна была ненавидеть?

Раз-два…

…камень раскрывался, грань за гранью…

- три-четыре… - шепот на ладони Брокка, и теперь уже он не позволяет Кэри упасть.

…чернота расплывается, вихрями, лентами, потоком льда, который наполняет изящный контур чужого творения…

- …пять… я иду… тебя искать…

Оно летит с ладони, перегоревшее сердца первого короля. И замирает, останавливая время.

- Я тебя…

…расплывается мир, исчезает, не оставляя ничего, кроме пальцев на ее щеке.

- …я тебя нашла…

- Неправда, - шепот, и родной близкий запах. - Это я тебя нашел…

…а размытый мир застывает, чтобы вздрогнуть под эхом нового удара.

Глава 40

…темнота.

…пласты черно-красного базальта.

…гранит, который трещит, но держит, заслоняя от натянутой до предела жилы тонкий земляной пласт. Он прошит нитями корней, и обглоданные добела кости отмечают вехи чужой, инаковой жизни. И кости эти вспыхивают и сгорают.

Пепел к пеплу.

Плачет пламя, там, наверху, и чужая воля, стреножившая жилу, слетает.

Воли больше нет.

И базальта.

И гранита… и сама земля плавится, сродняясь с предвечным огнем.

…многие лица.

…многие жизни, собранные в месте, где жила родилась. Она не просто помнила - она существовала в том, запретном времени.

Искрой на ладони.

Лепестком умирающего мира, пламенем, которое не способно было согреть и камня. Она помнит и камень, и руки, заслонившие ее от ветра. Нежный шепот того, кто поил своей силой, зная, что не напоит досыта…

…было.

…огонь к огню… не сгореть, но выжить, сроднится с миром и, насытившись, пусть ненадолго, ответить на зов того, кто ждал. Верный… нет, жила не знала, что значит это слово, она просто слышала его и спешила, прорвалась, расплескивая новообретенную силу, делясь ей щедро.

И он, ее вечный стражник, омытый огнем, кричал.

Ему было больно, но жила забрала боль.

И страх.

И разум тоже, потому что разум рождал иные страхи. Зачем? И он, тот, кто отдал жиле свое сердце, остался с нею навсегда. Или очень надолго, в конце концов, там, у сердца мира, время ничего не значит.

Но мир в очередной раз изменился. Он сам, спеша выплеснуть избыток сил, сдвигал базальтовые плиты, рушил древние русла, каменной крошкой забивая протоки. И лава наполняла, переполняла пустоты, и стены древних пещер плавились. Вскипали известковые зубы сталактитов, расплывались от жара сталагмиты. Умирала вода, гневным паром взрывая гранит, пробивая путь наверх.

Туда, где плакало, умирая, истинное пламя.

…огонь к огню…

…и голос крови, близкой… знакомой…

Выше.

Замирая под куполом мира. И в зазоре между двумя ударами далекого сердца отступить. Расправить кольца, медленно, с каждым разворотом усиливая нажим на стенки базальтовой тюрьмы. И вслушиваясь в нежный шепот трещин.

Земля скулит, сгорая…

…вверх.

По нитям корней.

Жадно глотая древние кости, подтапливая фундамент домов. Камень плавится и плывет. И северные ветра, опаливши крылья, поднимаются к небесам. Жила помнит чуждую их синеву, пусть и заемной, чужой памятью…

…своей, того, кто остался при ней навек.

Он просит уйти, и этому голосу вторит другой, чье право говорить подтверждено кровью. Он больше не пытается оседлать пламя.

…назад.

…нет.

…назад…

…сердце мира подстегивает, удар за ударом, в новом, шальном ритме.

…назад.

Голос-плеть. И пламя замирает. Ему тоже нравится играть. Оно знает, что тот, кто говорит с огнем, слишком слаб. Он не способен приказать, но пытается…

…пускай.

Игра.

Игра-игра-игра.

…огонь к огню…

…кровь к крови… крови не было давно… она собирает, по капле, по жизни, тем, кто готов вернуться. Так ведь лучше, когда вместе. Она дарит вечность, а они, глупые дети ее, боятся.