Избранные творения - Григорий Нисский

Внешнее положение блудника не менее дурно, как и внутреннее состояние. От него бегут в домах, отвращаются в собраниях; он оскорбление для сближающихся с ним, предмет презрения для враждебных ему, позор для родственников; его проклинают служители, он печаль родителям, посмешище для домашних, предмет для смеха и разговора соседям: его отвергают при попытках жениться; после брака он подозрительный супруг. Видя блудодеяние материю такого множества зол, Павел заповедает победительное бегство: бегайте блудодеяния.

Сии слова напомнили мне ныне целомудренного юношу, бегством восторжествовавшего над египетским блудодеянием. Многое склоняло юношу к увлечению: возраст, в котором сильна любовь к удовольствиям, иго рабства, любовное прельщение госпожи; ибо говорит Писание: бысть сицевый некий день, и вниде Иосиф в дом делати дела своя: и никтоже бяше от сущих в дому внутрь: и ухвати госпожа за ризы глаголющи: лязи со мною (Быт. 39:11–12). Велико достоинство целомудрия! Госпожу оно сделало рабою раба. Разжена была стрела блуда, но она не нашла в душе сгараемого вещества и угасла в одежде. Она говорила: лязи со мною, а целомудрие гласило юноше напротив: бодрствуй со мною, и он на деле показал неусыпность. Ибо бодрость духа не воздремала от прельщений, ум не заснул от очарований. Но для него горьче брани был голос госпожи, приказывавшей: лязи со мною.

Готовым стоял невестоводитель блуда, — диавол, и вместе с блудницею тянул одежды и соучаствовал в ея уловках, но не знал он, что вступил в борьбу с искусным и опытным подвижником целомудрия, хорошо ускользающим от ея уловок; ибо, говорит Писание, оставив ризы своя в руках ея, убеже и изыде вон (Быт. 39:13). О нагота, более скромная, чем прикрытая одеждою! Что же неистовство египетского беспутства? Свои пороки слагает на Иосифа, и прибежав к мужу, говорит: ты ввел к нам отрока Евреина наругатися нам; ибо он сказал мне: я лягу с тобою. Егда же возвысих глас мой и возопих, остави ризы у мене и отбеже (Быт. 39:14–15).

Опять Иосиф оклеветывается изъ–за одежды. Прежде, братья, взяв его одежду, при помощи ея злодейственно клеветали на него, что он растерзан зверями; теперь женщина, взявши одежду, оклеветывает его в блудодеянии. К Иосифу прилично применяются слова Господа: разделиша ризы моя себе (Псал. 21:19). Но, о праведное попечение Божие о Иосифе! Он не прославил Иосифа прежде искушений, но в сновидениях показал ему будущее, научая, что издалека еще благоуготовил Он праведным славу; соизволил же искушением испытать юношу, чтобы заградить уста порицателей. Ибо еслибы Иосиф не дал опыта (своей добродетели), то порицатели сказали бы, что события египетския дело слепого случая. Иосиф царствует и отрок повелевает варварами. Какую доблесть оказал он? За какую добродетель достиг сего? Предупреждая такие толки о праведнике, Бог соизволяет на искушение его, чтобы оно было для праведника свидетельством, и заградило уста порицателей. Итак будем отвращаться от стрел, которые мещет образ блудный. Закроем глаза от сластолюбия; целомудрие пусть бдит над охраною тела, чистота да вселится в члены, чтобы таким образом тело было обиталищем Духа. Припишем и самый приговор, который возглашает страшное для распутных определение: аще кто храм Божий растлит, растлит сего Бог (1 Кор. 3:17).

На псалом шестой

По пророческому благословению восходящие «от силы в силу» и прекрасные «восхождения в сердце своем» полагающие (Пс. 83:6.8), когда возьмутся за какую–нибудь добрую мысль, руководствуются ею к высшей еще мысли, при помощи которой и совершается душою восхождение на высоту. И кто таким образом простирается непрестанно «в предняя» (Фил. 3:13), тот никогда не прекратит доброго восхождения, всегда возвышенными мыслями путеводимый к уразумению того, что еще выше. Сказал я это, братья, вникая в смысл шестого псалма и обращая внимание на необходимую последовательность порядка, почему к слову о «наследствующем» (Пс. 5:1) присовокуплено для нас слово о «осмом» (Пс. 6:1)?

Конечно же, не неизвестна вам тайна «осмого». Ибо неразумно то, что мысль иных увлекается иудейскими предположениями. А иудеи, великую тайну об»осмом» низводя до неблагообразных телесных членов, утверждают, будто бы сим числом: «осмый», указуется на закон об обрезании, об очищении после родов и о подобном сему. Но мы, научившись у великого Павла, что «закон духовен есть» (Рим. 7:14), хотя число сие имеет значение в упомянутых законах при узаконении мужескому полу обрезания, а женскому — жертвы при очищении, как не отвергаем закона, так не принимаем его в унизительном смысле, зная, что истинное обрезание действительно бывает в осмый день, и совершается каменным ножом. А под сим камнем, обрезывающим нечистоту, без сомнения, уразумеешь тот Камень, который есть Христос (1 Кор. 10:4), то есть, Слово истины, и поймешь, что оскверняющее течение житейских дел тогда прекращается, когда человеческая жизнь претворена в Божественное. Но чтобы разумеемое под сим для всех стало явным, сколько можно яснее изложим то, о чем у нас речь.

Время настоящей жизни при первом создании твари измерено было одною седмицею дней; потому что с первого дня начато создание существ, и днем седьмым положен конец творению. «Бысть день един» (Быт. 1:5), сказано о дне, в который приведены в бытие первые твари; а также во второй сотворены вторые, и последовательно до дня шестого, когда сотворено все. День же седьмой, соделавшись концом творения, заключил собою время, спротяженное устройству мира. Посему, как не после этого времени приведено в бытие небо, и всякая другая часть мира не в последствии присоединена к приведенным уже в бытие в начале, а напротив того, тварь сама по себе пребывает не требующею дополнения и не умаляемою в мерах своих: так не происходило иного времени, кроме показанного устройством мира; напротив же того, естество времени определено седмицею дней. И посему–то, когда измеряем время днями, начав одним и заключив число седьмым, снова отступаем к единому, целое продолжение времени измеряя непрестанно кругом седмиц, пока, по миновании движимого и по прекращении скоротечного движения, как говорит Апостол (Евр. 12:27), не придет то, что уже непоколебимо, и к чему не касается боле превратность и изменение.

Поскольку в одном и том же состоянии и в последующие веки всегда одинаково пребывает та тварь, над которою совлечением телесной жизни совершается истинное обрезание естества человеческого и истинное очищение от действительной скверны; скверна же для человека — грех, умерщвляемый вместе с естеством человеческим (потому что»во гресех роди мя мати моя» (Пс. 50:7)), которое Сотворивый «очищение грехов наших» (Евр. 1:3) очищает тогда совершенно, истребляя в естестве существ все, что есть в них кровавого, нечистого и необрезанного; то в этом смысле приемлем закон об «осмом» дне, — закон об обрезании и очищении; потому что, по прекращении седмичного времени, по седьмом дне наступить день «осмый, осмым» называемый потому, что за седьмым следует, но не допускающий по себе преемства в числе; потому что постоянно пребывает единым, не разделяемый на части ночным мраком. Ибо производит его иное солнце, которое сияет истинным светом, и как скоро однажды явилось нам, как говорит Апостол, не скрывается уже на запад, но, все объяв светоносною своею силою, в достойных производит непрерывный и непреемственный свет, самых причастников сего света соделывая новыми солнцами, как в Евангелии говорит Слово: «тогда праведницы просветятся яко солнце» (Матф. 13:43).

Итак, поскольку в предыдущем псалме шла речь о «наследствующем», а наследство сберегается для достойных ко дню осмому, в сей же день совершится и правдивый суд Божий, уделяющий каждому по достоинству; то Пророк с воспоминанием о «осмом» прекрасно соединил и слово о покаянии. Ибо кто, приведя себе на память страшный суд Христов, не смутится тотчас же в собственной своей совести, не будет объять страхом и неведением? Если и сознает в себе исправление жизни; то, взирая на строгость суда, на котором и малейшие недосмотры подвергаются исследованию, конечно, придет в ужас от ожидания страшных наказаний, не зная, чем для него заключится конец суда. Посему то, как бы имя у себя перед очами страшные мучения, эту геенну, этот темный огонь, этого неумирающего червя совести, всегда грызущего душу стыдом, и возобновляющего страдания напоминанием о сделанном в жизни худо, он обращается уже с молением к Богу, прося, «да не» оною «яростию» предаст его обличение, ниже оным гневом наложит на него наказание за все, в чем прегрешил (Пс. 6:2). Ибо для осужденных на жестокое наказание страшным оным мучением приговор суда представляется делом ярости и гнева. И потом Пророк, как бы уже страдая в муках, усвояет себе речения мучимых, для которых яростью и гневом кажется то, что на нечестивых налагается в наказание им. Посему говорит: не дожидаюсь того, чтобы ярость эта страшными бичами произвела обличение тайных моих дл; а, напротив того, необходимое следствие оного гнева предупреждаю исповеданием.