Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

Это открытие я сделал самым примитивным способом: забрался в Интернет и на страничке, посвящённой парижским фирмам, которые специализировались на торговле подержанными автомобилями, отыскал адрес фирмы Фатимы. Её офис был расположен на rue Pellerport, 19. По этому же адресу, правда, под другим названием и на другого владельца, была зарегистрирована фирма, проводившая «товарообмен» с Марселем. Совпадал только адрес. Если бы Фатима не появилась сегодня в кафе, мне бы и в голову не пришло её подозревать.

Все даты сходились полностью. Гексоген был украден в Югославии в ноябре 1998 года. Чтобы упаковать и вывезти взрывчатку, понадобилось время, и она вряд ли могла попасть в Марсель до Нового года. Затем нужно было перепаковать мешки, вытащив из них взрывчатку, что тоже потребовало времени. Наконец всё было закончено, и с 21 по 30 января албанцы благополучно перевезли в Париж сорок девять подержанных автомобилей с тремя тоннами гексогена «на борту». Фатима говорила, что вернулась во Францию совсем недавно? Теперь понятно, отчего она не слишком торопилась.

Телефонная трель выбросила меня из мира цифр и дат. Торопливо схватив трубку, я услышал спокойный, чуточку усталый голос Рихо:

– Не спишь? Ну и дурак.

– Сам дурак, – ответил я вежливо.

– Эт-та я знаю, – растягивая слова, сообщил эстонец. – Мы проверили твою мадам. Одна зацепка всё же нашлась. В деле, которое вёл судебный следователь Эрве Стефан, есть один любопытный фактик… Эй, ты слушаешь?

– Слушаю, слушаю… Это не тот следователь, который занимался смертью Дианы Спенсер и Доди аль-Файеда?

– Естественно, – сердито буркнул Рихо. – Тебе что, «землеройка» твоей невесты всю память отшибла? Почти все свидетели упоминали белый «Фиат-Уно», перед самой аварией якобы подрезавший «Мерседес» Доди аль-Файеда. Полиция перерыла весь Париж, но так и не смогла отыскать этот «Фиат». Зато им удалось установить имена всех владельцев таких автомобилей. Среди них оказался фотограф Робер Сиретт, с которым ты уже встречался. Правда, к тому моменту он уже продал свой «Фиат». Мои люди тогда работали параллельно с французами и проверяли все данные. Сиретт действительно продал свою машину в ноябре 1996 года. Его белый «Фиат» очень дорого купила маленькая фирма, принадлежавшая какому-то египтянину. Через месяц эта фирма закрылась, а ещё через несколько дней на этом самом месте появилась фирма под другим названием, хозяйкой которой была Фатима Мухаммад аль-Хамили.

– А расположен этот офис на rue Pellerport, 19, – наслаждаясь своей маленькой победой, скромно заметил я. Трубка ответила возмущённой тишиной.

– Интересно, почему я с тобой сейчас разговариваю, если ты такой умный? – оправившись от удивления, спросил Рихо. – Между прочим, мой программист, который дважды за эти два дня прокатился из Бордо в Париж, сегодня ушел в запой. Сказал, что тебе нужен не компьютер, а отбойный молоток с никелированными ручками. Просил больше его в Париж не посылать.

– Передай ему – будет много говорить, я к нему сам в Бордо приеду, – усмехнулся я. – И намекни, что я педик, и что вместо члена у меня титановый поршень.

– С такой кадровой политикой я всех людей растеряю, – подумав, ответил Рихо. – Хотя насчёт поршня ты всё же подумай. Очень, знаешь ли, надёжная деталь.

В квартире стояла мёртвая тишина, в которой малейший посторонний звук был подобен грому, поэтому тихие, неуверенные шаги я услышал задолго до того, как дверь в кабинет бесшумно растворилась и на пороге возникла мисс Лара Литтон. Этой ночью дочь пэра Англии щеголяла в полупрозрачном пеньюаре, доходившем ей до… Словом, почти до того места, где был выколот весёлый дельфинчик. Шлёпая босыми ногами по полу, она вошла в круг света, который отбрасывала настольная лампа. Скрепя сердце, я был вынужден признать, что эта девушка может быть привлекательной очень по-разному. За это время я встречался с ней трижды: в баре, вчера, когда она заявилась ко мне домой, и сегодня вечером. И каждый раз она была другой, не похожей на себя вчерашнюю. Сейчас передо мной стояла ещё одна Лара Литтон – распущенные волосы, заспанное лицо, полоса на щеке, оставленная подушкой… Весьма трогательно.

– Я соскучилась, – пробормотала она сонно. С уверенностью лунатика девушка дошлёпала босыми ногами до стола и с детской непосредственностью плюхнулась ко мне на колени.

– Вот твоя подушка, – сообщила Лара, прижимая к себе вышеупомянутый предмет. Никакой эротики за этим не последовало. В следующую секунду дочь лорда, графа и пэра Англии просто заснула, уютно уткнувшись аристократическим носиком в мою шею. Честно доставленная по адресу подушка так и осталась в её руках.

Ранним утром я, подобно вору, под прикрытием целой бригады «консьержей», покидал свой собственный дом. Если бы все эти меры предосторожности предпринимались для защиты моей драгоценной персоны от злобных агентов ЦРУ, бандитов Гахи, майора Эрню и прочих отрицательных персонажей, я бы ещё мог это понять. Но сейчас я был вынужден скрываться от фотообъективов папарацци, а юная дочь пэра Англии, вызвавшая всю эту кутерьму, преспокойно продолжала спать на моём любимом кожаном диванчике. Эта мысль вызывала у меня жуткое раздражение.

Красный «Порше» ещё ночью был выведен из гаража, его оставили на соседней улице. Репортёры, перепачканные краской, почти сразу уехали, но их сменили другие, и лишь с рассветом папарацци сняли свою осаду. Наблюдавший за ними охранник доложил об отъезде репортёров в половине пятого утра, а уже без пятнадцати пять я резво гарцевал по rue Paul Valeri, направляясь к своему автомобилю. Спустя некоторое время я занял пост на Avenue Peupliers и погрузился в тоскливое ожидание, время от времени прикладываясь к термосу с кофе. Около шести утра меня осенила поистине гениальная мысль, и, буквально выдрав из кармана телефон, я торопливо набрал номер Тани. Трубку вновь поднял её муж, но теперь мне уже некогда было с ним церемониться. Когда он недобрым голосом поинтересовался, какого чёрта мне нужно, и опять завёл свою историю о супружеской «любви», мои хорошие манеры испарились окончательно.

– Поверьте, месье, мне глубоко плевать, когда именно вы предпочитаете заниматься любовью со своей женой, – грозно рявкнул я. – Если я немедленно не услышу голоса мадам Дестремо, я привлеку вас к ответственности за измену родине!

Мгновенно проснувшись, месье Дестремо произнёс нечто невнятное, но весьма миролюбивое, и уже через полминуты я услышал в трубке сонный голос Тани.

– Месье Дюпре, вы сошли с ума? – спросила она, узнав мой голос.

– Ты мне очень нужна, Таня, – выпалил я торопливо.

И это было истинной правдой.

На самом деле я вкладывал в эти слова куда больше, чем высказал в последующие пять минут. Не знаю, поняла это Таня или нет?

Официально Мухаммад ар-Рауи занимал пост атташе по культуре. Фотография дипломата красовалась на интернетовской страничке, открытой «Ливийским культурным центром» в Париже, так что узнать его было несложно. Честно говоря, механизм нашего знакомства я представлял себе слабо. Ливийцы знали, с кем собирался встречаться Абдаллах вчера вечером. После его смерти они могли заподозрить меня в грязной игре и сделать определённые выводы на этот счёт. Весь мой план строился исключительно на нахальстве. «Вряд ли у ливийца есть охрана, – думал я, – а сам „открытый“ резидент никогда не станет носить с собой оружие». Зато мне теперь и шагу нельзя было ступить без чего-либо огнестрельного. Собираясь на «свидание», я натянул на себя бронежилет и, помимо обычного пистолета, прихватил ещё пистолет-пулемёт «Узи». Только после этого я почувствовал себя спокойно.

Мухаммад ар-Рауи вышел из дома ровно в семь утра. Едва появившись на улице, ливиец мгновенно обшарил взглядом окрестности, и я с неудовольствием отметил, что на «Порше» его глаза задержались чуть дольше, чем автомобиль того заслуживал. Возможно, ему просто нравится марка «Порше»? Однако в дальнейшем ливиец повёл себя совсем нехорошо: вместо того чтобы направиться к своей машине, он задержался у подъезда, достал сотовый телефон и несколько минут с кем-то оживлённо общался. Его лицо оставалось абсолютно спокойным, но, разговаривая, Мухаммад ар-Рауи почему-то избегал смотреть в ту сторону, где стоял мой «Порше». С каждой секундой ситуация нравилась мне всё меньше и меньше, я начал нервно поглядывать по сторонам и на всякий случай переложил поближе к себе «Узи». Ливиец по-прежнему стоял вблизи подъезда, продолжая свои переговоры, и явно не собирался упрощать мне задачу.

Судя по всему, он меня заметил. Красный «Порше» успел примелькаться за последние два дня, а я этого не учёл. Теперь ливиец наверняка вызывал охрану, и мне не оставалось ничего другого, как быстро рвать когти с Avenue Peupliers, потому что прибывшие телохранители запросто могли начать беседу с длинной автоматной очереди. Благодарю покорно, сегодня я уже завтракал, а на свинец у меня аллергия.