Зажги свечу - Мейв Бинчи

Джонни приготовил какое-то блюдо из риса. Эшлинг не могла понять, что именно, на вкус, словно картон жуешь. Вино горчило, но она знала, что ей всего лишь кажется. После ужина они потягивали бренди у камина, и Джонни постоянно ставил на радиоле одну и ту же пластинку «Unchained Melody». Он несколько раз поцеловал ее и сказал, что в другой комнате будет удобнее.

– Звучит неплохо, – вяло согласилась она.

Он помог ей раздеться до комбинации и снова поцеловал.

– Ты не поверишь, но для меня это впервые.

– Я знаю, знаю, – нежно сказал он.

– Нет, не знаешь. Я никогда этого не делала. Даже когда была замужем… – Эшлинг не осмеливалась поднять на него глаза. – Отчасти проблема в нашем браке состояла в том, что он не мог… поэтому я никогда не…

Джонни крепко обхватил ее руками и погладил по волосам:

– Эшлинг, бедняжка, перестань дрожать, все хорошо…

– Мне очень жаль, мне следовало сказать тебе раньше… В моем возрасте это просто смехотворно…

– Бедная моя Эшлинг… – Он гладил ее по волосам, прижимая к себе.

Эшлинг не могла поверить, насколько он ласковый и милый.

– Так что, если хочешь, мы можем снова одеться и забыть, если для тебя слишком сложно…

– Эшлинг, хватит уже болтать! – Он продолжал гладить ее волосы, и в его объятиях она чувствовала себя счастливой и в полной безопасности. – Будет так, как ты захочешь, милая. Если хочешь остаться со мной, то прекрасно. Если хочешь пойти домой, то, разумеется, возвращайся домой.

– Я хочу остаться с тобой, – тихо сказала она.

– Тогда мы будем действовать очень нежно и потихоньку. Эшлинг, ты такая красавица, такая славная девушка, и я безумно рад, что я у тебя первый.

Джонни крепко прижал ее к себе, и она чувствовала, как бьется его сердце.

Эшлинг тоже была рада, что он стал у нее первым. Она лежала и смотрела на спящего Джонни. Все случилось мягко и естественно, словно так оно всегда и должно было быть. Даже казалось странным целовать и ласкать кого-нибудь без того, чтобы полностью слиться с ним таким образом. И так приятно думать, что она дарит ему наслаждение уже тем, что допускает его к себе.

Надо же, а она столько переживала в ожидании того самого момента! Ну что за маленькая дурочка! Нет никакой неловкости, никакого стыда, никакого кошмарного момента, когда ты уже или еще не.

А если бы она встретила Джонни много лет назад, когда все сводилось к неуклюжему тисканью и грубому ощупыванию? Если бы она всегда знала только такую любовь, всегда бы помнила про нее? Тогда, конечно же, жизнь не казалась бы настолько безнадежной! Как здорово было бы любить кого-то по-настоящему, быть частью этого очаровательного мужчины! Если бы только все это случилось с ней еще в юности…

Точно так же, как с Элизабет, внезапно подумала она. Посмотрела на спящего Джонни и решительно выбросила из головы подобные мысли.

Глава 19

Для Эшлинг работа в приемной частной клиники особых трудностей не представляла. Нужно поприветствовать пациентов, когда они приходят, усадить их в шикарной комнате ожидания с отполированной до блеска мебелью и популярными глянцевыми журналами на огромном столе. Эшлинг вела три безупречные книги записи на прием, картотеку и подробный ежедневник, используя чернила трех разных цветов, чтобы каждый врач мог их пролистать и сразу увидеть все, что имеет к нему отношение в любой выбранный день.

Доктора были чрезвычайно довольны ее работой, и каждый из них по отдельности сообщил ей, что, когда она взяла двухнедельный отпуск на Рождество, в клинике начался настоящий хаос. Заменяющая ее девушка не сумела следовать установленной Эшлинг простой системе и все перепутала.

– Похоже, я превратилась в старуху-экономку, в фамильную драгоценность. Наша старушка мисс О’Коннор… – улыбнулась Эшлинг.

Ее торопливо заверили в том, что старушкой она не выглядит.

– У них полностью отсутствует чувство юмора, вот в чем проблема, – сказала Эшлинг, в очередной раз в лицах разыгрывая сценки из рабочей жизни для Элизабет и Генри. – Хотя если бы у меня денег куры не клевали, как у них, то мне тоже некогда было бы хихикать. Я была бы слишком занята, пересчитывая полученное и пуская над ним слюнки.

– Они так много зарабатывают? – заинтересовался Генри.

– Лопатой гребут! – уверенно заявила Эшлинг. – Конечно, я счетами не занимаюсь, всеми финансами ведает бухгалтер. Я только записываю всю информацию: кто приходил, в чем проблема, что сделали, что прописали, а потом они начисляют безумную оплату. У них две отчетности: одна для налоговой, другая для себя. Я знаю, так как однажды видела их бухгалтера за работой. Забавная коротышка. Похожа на обычную бабульку, а вовсе не на аферистку.

– Очень нечестно с их стороны! – вскипел Генри – Если они столько зарабатывают, то почему бы не заплатить налоги, как положено?

– Генри, мы не сможем искоренить коррупцию на Харли-стрит или где угодно еще. Эшлинг права. Все так делают. А если мы не такие, то не надо судить всех остальных по себе. Вот, подержи-ка свою прелестную дочурку. Мне нужно пойти поработать над курсом рисования для этого года, иначе нам самим не с чего будет платить налоги! – Элизабет улыбнулась и передала ему Эйлин.

Так и не успокоившись, Генри рассеянно взял ребенка:

– Мы достаточно зарабатываем. Мне повысили жалованье, нам хватает. В этом году тебе нет надобности преподавать.

– Еще как есть! Мы ведь уже все обсудили. Помимо того, что мне нравится быть преподавателем и я хочу преподавать, преподавание еще и приносит нам кругленькую сумму… – Элизабет с извиняющимся видом повернулась к Эшлинг. – Почему бы тебе с твоим красавчиком Джонни не записаться на мой курс? Тогда я бы точно знала, что двое студентов у меня уже есть!

Элизабет хотела пошутить, но Эшлинг восприняла ее слова всерьез:

– Я так и собиралась сделать, подумала, что хорошо бы мне немного подучиться, но Джонни заявил, что в моей и так глупой голове все только еще больше перепутается.

Элизабет беспечно засмеялась:

– О да, я знаю! «Жалкие попытки приобщиться к культуре раз в неделю», «желание принадлежать к среднему классу», «искусство, сведенное до уровня журнальных статеек»…

– Так он рассказал тебе про то, что мне говорил? – расхохоталась Эшлинг.

– Джонни уже несколько лет повторяет одно и то же. Он всегда ошибался, но продолжает петь старые песни. Впрочем, как угодно. Ты много потеряешь, если не пойдешь, верно я говорю, Генри?

– Что? – встрепенулся все еще раздраженный Генри. – Извини, я