Письма. Часть 2 - Марина Цветаева

Но, дитя, взываю к Вашему серьёзу: моя Швейцария — дело очень трудное: мне, помимо всех чужих усилий — нужно огромное свое: — устроить Мура в надежные руки, каковых у меня в доме нет: отец его всегда занят, Аля — не в счет. Значит — отдать его той же М<аргарите> H<икoлaeвнe>[1939] — в Париж, но этим самым — изъять его из школы, к<отор>ая в Ванве, т. с. найти и оплатить учителя. Вся история с паспортом и визами, помноженная на всю мою роковую бытовую неумелость. Наконец, моя невозможность никакого пансиона — самого дешевого, не говоря уже о швейц<арских> ценах, хотя бы шв<ейцарских> 5 фр<анков> в день. Т. е. Ваша необходимость отыскать мне „там“ — комнату.

Но — всё это — ничто — при одном условии: Вашей уверенности в необходимости Вам моего приезда.

…Второе (бытовое) — если хотите меня видеть у себя в Швейцарии в ноябре — я должна начинать это сейчас. Т. е. должна быть твердо уверена, что Вы осенью в Париж не приедете, ибо если Вы — осенью, я к Вам в Швейцарию (если всё будет хорошо) — весной, а то нелепо — всё сразу, а потом — никогда — ничего.

Думайте, решайте, но — решив — не перерешайте, ибо я перерешить — не смогу. Сборы — для таких вечеров — весьма громоздкие, всё на доброй воле нескольких чужих людей, а я дáром ничьей силы не трачу, т. е. даже если Вы в это время (неожиданно) окажетесь в Париже — поеду.

A Leysin или Schwendi или ещё что — мне все равно: т. е. равнó-желанно — лишь бы не оказался — Тироль — или Шварцвальд — куда мне ходу — нет.

Нý — думайте.

МЦ

10-го сентября 1936 г

Château d'Arcine,

— Я как раз думала над Вашей болезнью, выясняла её для себя, чтобы выяснить для Вас — но это не сразу, мне нужно <…> понять — отложим <и обратимся> к срочному: Вашим стихам.[1940] Первое и твердое <правило> никаких <кавычек> кроме < > слов — разве Вы не видите, что < невоз>можно одними знаками < > — разная — „сантиментальная ерунда“ не < > место < > не словесно, а по содержанию, то <…> „страдающего брата“ Вы берете только словес <… > младшего брата <…>: — начиная от Вениамина[1941]) — и брата — и <…> неудачна здесь только словесная ассоциация, и — мой друг — un petit effort[1942] — о <… > grand effort[1943] — стерпите, примите всерьез — и на себя, реабилитируйте — хотя бы ценой упрека Вас, поэта, в общем месте. (Стихи настолько серьёзны, что никому в голову не придет. Либо — какому-нибудь „ницшеанцу“, тогда это — патент на благородство. Реабилитации сущности путем взятия слова в кавычки быть не может. Наоборот: снимите кавычки. Тогда эта строка будет звучать как детский и смертный серьёз. И — поверяю на последнюю чистоту — еще одно: если все же боитесь, на себя — не берете, можете прибегнуть к другому типографическому знаку: разрядке. Глядите:

Мысли о младшем СТРАДАЮЩЕМ брате или:

Мысли о МЛАДШЕМ СТРАДАЮЩЕМ брате[1944]

— сразу остановка внимания, и обогащение смысла, и достоверность: Вы эти слова почему-то — подчеркиваете, т. е. произносите их не случайно: для Вас они (вопреки всему) значат. Так сразу снято подозрение в общем месте, и общее место — становится болевым, точным местом Вашей (нашей) боли. И такая чудная, в таком начертании, настойчивость: да, именно — младшем, и именно — страдающем, и именно — брате. Только еще не знаю: одно ли слово в разрядку, или оба, во всяком случае не брате.

Ведь разрядка есть указание — и даже приказàние — ударения. Проверьте вслух. (Я клонюсь к выделению страдания, т. е. к первому начертанию строки. Не забудьте: тут глаз и слух.)

<Приписки на полях:>

О разрядке: это самая скромная остановка внимания, то же самое что указать глазами.

А — чаще без разрядки, проще, мужественнее. Я бы — без: пусть думают — чтó хотят.

Второе: — никакого то есть, ради Бога! Вы просто — портите. 1) — мозговое, статейное, 2) неверно, ибо страдание и нищенская сума — не однозначущее: страдание без сумы и сума (mon cas[1945]) — бeз страдания. Вы этим стихи губите.

Третье: нельзя „свободу, равенство и братство“ — в кавычки, Любовь и Труд — вольно, это уж сплошной миниатюризм и микроскоп, и — простите — введение в большое человеческое — чего-то мелко-личного: автобиографического: для меня „свобода, равенство и братство“ — ничто, затó вот — Труд и Любовь… Но кому, в этих стихах, до Вас (данного) дело, эти стихи не Вы пишете — и не о себе — а главное не для себя: только — из себя. Кроме того, все перечисленные вещи — большие, и вce — тысячу тысяч раз повторены, это — родня, нельзя рознить семьи понятий, и — честное слово — никто Вас не поймет, а если поймет — то только через остановку внимания на Вашем личном (частном) случае — значит в полный ущерб стихам.

В мое бескорыстие Вы верите. У меня две корысти: сами стихи — Ваш правильный облик.

— Конечно, вечные, а не чистые. И очень рада, что мы с вами совпали. В ВЕЧНОСТИ шестидесятых годов — предельный вызов. Большего мы о них сказать не можем.

_______

О других стихах.

Первое[1946] — оставите как есть, в первой транскрипции. Т. е.: Но не каждый ведь скажет: — „Брось, — Не надейся“ — слепцу, калеке. (Если: скажешь — Вы вместо другого подставляете себя — и не выходит противопоставления.)

Третье:[1947]

…И даже сны… И даже (как старо!) —

Здесь вензель чертит и сейчас перо…

— я бы сделала:

…И даже сны… И даже (как старо!) —

Вот вензель чертит и сейчас перо…

— это непосредственнее, нечаяннее, невиннее, беспомощнее: — сам гляди, что же мне делать?! — В вот — данная сия минута. И — сама рука.

_______

Последнее: (Мы произносим дружба, счастье, Бог…)[1948]

1) О, если б человек вдруг научиться мог — в одну строку, иначе нарушается единство вздоха.

2) Есть о, есть но, и есть а. О — возглас, но — рассуждение, а — вопрос, запрос на авось (соответствующий французскому: et…) Я за а — чище, беспомощнее и отчаяннее. И — человечнее, похожее (А что если…)

С последней строкой — не знаю, что делать. Во-первых Вы из трех вещей берете меньшую и всегда составную, т. е. отродясь пустую, как данность и сáмость — несуществующую. (Бог — Бог, дружба — дружба, а — счастье? И начинается: —Покой. — Отсутствие желаний. — Исполнение желаний — и т. д. Самой вещи — нет.) — итак, берете самую малую и выделяя ее — даже помимо ее личной малости — умаляете обе, другие — и себя. (Только-то!) Во-вторых — взамен чего? Чтó это, в точности, значит? Человек перестал лгать, т. е. научился говорить правду, и сказал: Бога — нет, дружбы — нет, счастья — нет, и взамен получил счастье. Какое? Единственно-возможное: веру — и еще лучше — достоверность:

Бог — есть, дружба — есть, счастье — есть. Так где же у Вас об этом сказано, если Вы это хотели сказать. (Если же не это — то не знаю чтó.)

Всё будет спасено, если Вы в одной последней строке сумеете дать всю эту получку. „Господи, воззвах к Тебе и услыши мя“… Это, а не другое. Иначе — какая-то сделка: я — правду, а Бог мне — счастье. Разве Вы не чувствуете, что это вещи — несоизмеримые? Что Вы и Богато здесь умаляете. (А себя — так совсем продешевляете!)

Куда лучше:

То неужели Бог ему бы не помог

И смерти не нашлось, взамен, для нас — у Бога.

(Пробовала: веры, верно, но — слабо. Чуда лучше, но — слишком уж элементарно. Но и вера и чудо — тысячу раз лучше счастья. А смерти — лучше всего, ибо чистое отчаяние. Вопль. — Думайте, ибо это совершенно меняет Ваш смысл. Смерть (прекращение муки) — как высшая награда. Хорош, должно быть — мир был. Хорош и есть.)

Стихи эти очень элементарные, их может спасти только острота и сила последней строки, к<отор>ая (все они — рассуждение) может быть только воплем.

— Думайте. —

_______

Но и о другом думайте-и решайте. На самых днях я должна буду сказать одному из устроителей писательских швейцарских поездок — когда хочу читать. Скажу — ноябрь — будет ноябрь — а ноябрь по всей вероятности 1) и п. ч. подходящий для чтений месяц, и п. ч. еще будет действовать мой 1936 года паспорт. Загадывать на 1937 т. — далёко. Особенно — на весну.

Мой друг, поймите меня: мне Швейцария не нужна: вне Вас — не нужна.

Но — не хочу лишать Вас Вашего парижского ноября, ноябрьского Парижа: у Вас друзья — дела — Вам в санатории надоело — Вы уже сейчас рветесь — чтó будет через два месяца?