Возвышение империи - Сэм Барон

Прошло меньше часа, после того как беглецы заметили погоню, а аккадцы уже его догнали. Они презрительно отвергли все его попытки умереть, сражаясь. Рана обессилила его, и, прежде чем Хатхор успел покончить с собой, его уже взяли в плен.

Судя по тому, что говорили всадники вокруг него, Эсккар так же легко взял Кортхака. Варвар ворвался в дом Кортхака, окруженного египтянами, и взял его в плен. Хатхору все еще трудно было в это поверить, в то, что его хитроумный предводитель был побежден, и не просто побежден, а взят в плен живым. И все-таки, цепляясь за лошадь, Хатхор начинал медленно осознавать: взявшие его в плен люди наверняка говорят правду. Они были слишком спокойными и беспечными; чтобы вести себя так, они должны были отбить Аккад и прикончить всех, кто им сопротивлялся.

Мысль о том, как быстро они убили его людей, все еще терзала Хатхора. Аккадцы не потеряли ни человека, даже ранеными, зато прикончили всех его египтян и взяли в плен самого Хатхора. Бантор сам прикончил Ариама после короткого боя, а потом стоял над своей жертвой и наблюдал за ее предсмертными муками. Хатхор знал, что Ариам орудует мечом лучше большинства мужчин, однако предводитель этих людей, не задумываясь, вызвал Ариама биться один на один. А ведь Бантор, если верить Ариаму, считался одним из самых больших тугодумов среди командиров Эсккара. Хатхор заплакал бы от стыда, но мысль о том, что этим он еще больше унизит себя перед аккадскими воинами, помогла ему удержаться от слез.

Они останавливались дважды по дороге в Аккад. Крепкий воин по имени Клексор каждый раз проверял повязку Хатхора и давал ему воды — этот жест милосердия беспокоил пленника, хотя он все равно жадно глотал воду, не в силах справиться с палящей жаждой.

К тому времени, как они добрались до Аккада, солнце коснулось горизонта, отмечая конец длинного дня сражений и бегства. Хатхор, слабея с каждым шагом лошади, сознавал, что они движутся по улицам и переулкам, уже освещенным факелами и полным праздничных толп. Люди приветствовали Бантора и его всадников. Крики перешли в одобрительный рев, когда один из воинов высоко поднял голову Ариама с отвисшей челюстью, освещенную светом факелов.

Некоторые аккадцы даже узнали Хатхора и выкрикивали в его адрес проклятия. Люди Бантора сдерживали толпу и, наконец, привели Хатхора в дом Кортхака. Когда его втащили во двор, Хатхор не смог устоять на ногах и беспомощно упал на землю. Воины со смехом подняли его и внесли в одну из комнат в доме, отведенном для воинов, напротив главного здания. Сгорая от стыда, ослабев от потери крови, Хатхор рухнул на пол, благодарный уже за то, что пришел конец мучительной поездке.

Его руки все еще были связаны; воины, торопясь отпраздновать, просто уронили его на пол и ушли, чтобы присоединиться к торжествам. Праздник тянулся и тянулся, далеко за полночь, пока Хатхор лежал в грязи, борясь с пульсирующей болью в ноге и размышляя об ожидающей его пытке.

Когда он проснулся, не зная, то ли он заснул, то ли потерял сознание от боли, Хатхор увидел, что за ним наблюдает зевающий охранник, чей силуэт выделялся на фоне низкого костра, догорающего во дворе. Повернув голову, Хатхор мельком увидел ночное небо и понял, что приближается рассвет. Сперва он не мог поверить, что проспал большую часть ночи, но из-за раны он, должно быть, был измучен сильнее, чем думал. Наступающий рассвет объяснял, почему вокруг дома и в городе царит тишина: жители наверняка праздновали свое освобождение далеко за полночь, прежде чем вернуться по домам. Кроме потрескивания огня, до Хатхора не доносилось ни звука.

Небо начало светлеть, и мысль о том, что принесет ему день, стряхнула с Хатхора остатки сна. Сегодняшний день будет его последним днем. Через несколько часов его начнут пытать. Сегодня он умрет. Он будет слышать смех и издевательства зрителей, которые будут наслаждаться зрелищем его мук. Хатхор приложит все усилия, чтобы остаться сильным, но он знал, что раненым редко удается сохранить свою храбрость и стойкость. Боль пыток прибавится к той, которая уже пылала в его ноге, и вскоре он начнет умолять о пощаде. Пытка будет становиться все более жестокой, пока он не начнет умолять, чтобы его убили. Но его не убьют, конечно, и боль и унижение станут воистину невыносимыми.

Огонь во дворе погас, но спустя несколько мгновений первые лучи солнца прогнали остатки тьмы.

Хатхор сглотнул, в горле снова пересохло; он попытался приготовиться к грядущему испытанию.

В доме начали просыпаться и двигаться люди. Хатхор услышал, как кто-то застонал — так тихо, что он едва уловил этот звук. Он попытался сесть, в конце концов сумел прислониться к стене, лицом к дверному проему и к наблюдающему за ним охраннику. Приглушенные звуки продолжались, и Хатхор понял, что слышит их уже некоторое время.

— Кто это? — пробормотал он стражнику хриплым голосом.

Стражник, наблюдавший за ним с бесстрастным лицом, внезапно ухмыльнулся.

— Это Кортхак, твой предводитель. Он в соседней комнате. Вы двое — последние живые египтяне в Аккаде.

Эти слова снова заставили Хатхора задрожать. Если Кортхак уже не в силах сдержать боль, Хатхор скоро будет вопить, умоляя о смерти. Который из них, гадал Хатхор, будет вопить громче?

Когда Эсккар проснулся, утреннее солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Ночью он спал урывками, несмотря на усталость. Напряжение последних дней нельзя было стряхнуть с себя за одну ночь.

Почти до утра улицы были полны празднующих воинов и горожан, кричащих, пьянствующих, распевающих песни. Эти необычные звуки беспокоили Эсккара. Было уже далеко за полночь, когда он в конце концов уснул глубоким сном и проспал рассвет, проснувшись от детского плача — ребенок звал мать.

Эсккар не хотел беспокоить Треллу и младенца, поэтому он спал во внешней комнате, на одеяле. Трелла и ребенок спали вместе, но под бдительным оком Друсалы, которая, очевидно, бодрствовала всю ночь. Как она объяснила Эсккару, из-за того что Саргон появился на свет раньше срока, за ним надо непрерывно присматривать.

Зевая, Эсккар вошел в спальню и увидел, что Трелла кормит ребенка. Он обхватил ее рукой за плечи и почувствовал трепет, когда она прислонилась к нему и прикоснулась к его щеке.

— Ты выглядишь ужасно, муж мой, — сказала она слабым голосом. — Твое лицо…

Кулаки Кортхака оставили на лице Эсккара синяки и ссадины, оно опухло и было покрыто царапинами. Он мог только воображать, как сейчас выглядит.

— А ты выглядишь красивой, жена, — ответил он.

Трелла улыбнулась, как делала всегда, когда он говорил ей, какая она красивая.