Давай никому не скажем - Агата Лель

— Ты где был? — прямо с порога начала мать. Она еще не сняла вечернее платье, но туфли на высоком каблуке сменила на домашние тапочки. В руках — бокал красного вина, в глазах — неприкрытая ярость.

— Я тоже тебя люблю, мам, — поцеловал ее в щеку и быстро побежал наверх. Она ошарашенно поморгала, буквально потеряв дар речи.

Не хотелось ничего говорить, не хотелось ругаться, учинять разборки, не хотелось вообще ничего. Мне было слишком хорошо. Настолько, что ничто, наверное, не было способно испортить мое офигенное настроение.

— Вообще-то у тебя сегодня праздник — день рождения, если ты не забыл! — уже мягче прокричала, задрав голову. — И дома тебя ждали гости! Каково мне было им объяснять, где шляется именинник?

— Давай завтра, ладно?

— Но...

— Все завтра… — Чтобы избежать трехчасовую тираду, поспешил скрыться в своей комнате. Каково же было мое удивление, когда увидел, что там меня дожидалась незваная гостья.

— Какие люди к нам пожаловали, ты посмотри… — На кровати, опираясь о спинку, лежала Минаева. В коротком мини, на полу сброшенные туфли, в руках — почти пустая бутылка вина.

— Ты что тут забыла?

— Пришла поздравить тебя с днем рождения. Вот видишь, отмечаю, — приподняла бутылку и сделала большой глоток. Вино полилось по подбородку, капая на вываливающуюся из глубокого декольте грудь. Полина фыркнула, разбрызгивая рубиновые капли, после чего вытерла рот ладонью и глупо хихикнула. — Извини, тебя так долго не было, что я немного перебрала. Тебе нравится мое новое платье?

— Езжай домой, я устал и хочу спать, — закрыл за собой дверь и, не обращая на нее внимания, принялся опустошать карманы, складывая мелочи на подоконник.

Ее присутствие раздражало, смотреть на нажравшуюся в дрова девчонку, которая к тому же ведет себя как назойливая шлюха, было особенно неприятно.

— А тебе говорили, что некрасиво прогуливать свой праздник?

— Как и приходить без приглашения.

— Меня позвала твоя мама! Обидно, что она хочет видеть меня куда больше, чем ты, — прикладывая усилия, Минаева встала и, шатаясь, двинулась в мою сторону. — Я, между прочим, приготовила для тебя подарочек. Сейчас, с-секундочку, — она громко икнула и взялась за подол своего экстра-мини. Извиваясь, едва не завалившись на пол, все же стянула платье через голову, оставшись в одном черном кружевном белье. — Ну как тебе? Нравится?

— Оденься и прекрати позориться, — поднял платье и всучил ей в руки.

— Скажи еще, что не нравится! Ну же, скажи! — она швырнула в меня комком смятой ткани. — Я сижу тут и как последняя дура жду тебя, а ты мотаешься с этой нищенкой! Ты совсем больной? А может, ты слепой?

— Прекрати устраивать этот цирк!

— Цирк? Цирк?! Видеть, как ты стелешься перед англичанкой, таскаясь за ней как верный пес — вот цирк! — Из ее глаз брызнули слезы, тушь растеклась, оставляя на щеках грязные разводы. — Наверняка она жаловалась тебе, что кто-то ей житья в технаре не дает. Жаловалась-жаловалась, я знаю, она же любит строить из себя несчастную! Пожалейте меня! Я такая обделенная, — изобразила противный голос Минаева. — Так вот, это я! Это я закрыла ее в толчке, я налила в ее сумку чернила и журнал стащила тоже я! — она рассмеялась, но смех больше походил на вымученное покашливание.

— Ты ненормальная, тебе лечиться надо! Давай, уходи по-хорошему, иначе мне придется вытолкнуть тебя силой. И оденься наконец, — брезгливо кивнул на валявшуюся под ногами тряпку.

— Нет, ты точно слепой! Только слепой может не видеть очевидного! Она же прицепилась к тебе только ради денег твоего папаши! Надоело жить в нищете, вот и придумала способ окрутить лоха и выбиться в люди. Что ты о ней знаешь? Ничего ты о ней не знаешь! — она уже практически орала, скривив губы в неприятной гримасе.

— Мне достаточно того, что я знаю. И уж точно она в разы достойнее тебя.

— Да ни черта! Беспринципная потаскуха, вот она кто!

— Закрой свой рот! — надвигаясь на нее, буквально потерял над собой контроль.

— Ну давай, врежь и мне, как Круглову, как Горшку. Тебе же нравится из-за нее морды бить! — гордо задрала подбородок Полина, смело заглядывая в глаза. — Ты знаешь, почему она уехала из Москвы? Не знаешь! А я могу тебе сказать, если хорошо попросишь.

— Мне наплевать. Не хочу слушать твой пьяный бред, — взял с подоконника пачку сигарет и открыл дверь на балкон.

— Да трахалась она там с директором своим, понятно? — кинула мне в спину, и я застыл, ощутив, как в горле моментально пересохло. Дрожащими пальцами извлек сигарету и тут же выронил. Достал вторую. — Директор школы, в которую он сам ее и пристроил, — продолжила она. — Мужик лет на двадцать старше, женат и трое маленьких детей. Но ей было навалить, она раздвигала ноги ради собственной выгоды! За место теплое держалась, еще, наверное, метила в будущем женить на себе.

— Откуда знаешь? — слова давались с трудом. Язык словно прилип к небу.

— Мать моя в командировку в Москву недавно ездила. Ей, знаешь ли, выяснить что-то вообще проще простого. Жена его, мужика этого, сама ей рассказала. Она тоже судья и ее университетская подруга. Как видишь, мир тесен, к несчастью для твоей нищенки, — в голосе Минаевой сквозил неприкрытый яд, но я уже плохо ее слышал, силясь выкинуть только что услышанное из головы.