Две вдовы Маленького Принца (СИ) - Калько Анастасия

Четвертую главную роль - помощника Штерна, молодого адвоката Виталия Уманского - вначале играл признанный жен-премьер Чирков, покоряющий сердца зрительниц от 15 до 80 лет, круглый год загорелый блондин с атлетичной фигурой и точеным лицом.

Наташа не хотела брать на роль адвоката-интеллектуала этого синеглазого "мачо". Не таким она представляла себе Уманского. С трудом верилось, что этот сияющий отбеленной "голливудской" улыбкой и играющий бицепсами красавец - чемпион брэйн-рингов, полтора года безответно влюбленный в Катю. Только когда смертельная угроза нависла над его любимой женщиной, тихоня Уманский разбудил в себе зверя и бросился в бой. А Чирков выглядел типичным супергероем. Он красиво прыгал с парапета, эффектно дрался, по поводу и без демонстрировал залу свой великолепный торс и страстно целовал Савскую в финале. Но в источнике-то Уманский был тихим скромным молодым человеком, которого коллеги не раз дразнили "зубрилкой" и "мямликом", и в этой роли Чирков смотрелся неубедительно.

- Он же "америкэн-бой-уеду-с-тобой", - доказывала Наташа Лаврецкому, - а в роли Уманского я вижу "обычного питерского парнишку", офисного клерка среднего звена. Воякой он становится, только спасая Катю. Ради нее он отбросил свои светские манеры и ринулся в битву. А так у зрителей может возникнуть вопрос: и почему такой крутышка всю пьесу тупили умничал?

- Натали, - снисходительно улыбнулся режиссер, - поверь мне, на Чиркова хорошо пойдут. Он стабильно делает нам кассу. Его поклонницы будут билеты за месяц разбирать и на спектакле балдеть, вопя от экстаза. А мне надо привлечь внимание к новой постановке.

Он оказался прав. Фото Астаховой, Чиркова, Грозовской и Вяземского, театралы тут же спешили в кассу. Прочитав восторженные отзывы о "Развязке", в театр потянулись и туристы. И в самом деле Чиркова приняли "на ура". Люди хотели видеть кумиров.

И вдруг Чирков заявил об уходе: "Извините, ребята. Но мне там Вронского предлагают. Я всю жизнь мечтал сыграть. Такое предложение раз в жизни бывает". Лаврецкий схватился за голову - в разгар театрального сезона потерять одного из ведущих артистов - катастрофа. Но не мог отказать Чиркову потому, что очень хорошо его понимал.

И его идея попробовать в новой роли молодого артиста, уроженца Новгорода, два года назад приехавшего в Питер из Твери, оказалась удачной. Вячеслав Томилин удачно прошел пробы и был утвержден на роль. И Наташа понимала, что в роли Уманского он идеален. ТАК эту роль не сыграет никто. И почему раньше он играл крохотную роль с десятком реплик и общим планом?

Этот худощавый молодой человек с тонким, словно иконописным, лицом и огромными серыми глазами не играл - он действительно становился Виталием Уманским, адвокатом, готовым на все ради спасения любимой женщины от ложного обвинения и бандитской угрозы. Он страдал вместе с Катей, лихорадочно искал пути для ее спасения, готов был грудью встать на ее защиту, если понадобится и, рискуя жизнью, нырял в ледяную июньскую реку за ключевым свидетелем, показания которого снимали с Катерины все обвинения. И Наташа сразу сказала: "Да. Таким я и задумывала Виталия".

После очередного переигрыша Вяземский снова начал бурно возмущаться, доказывая, что все идет великолепно, сколько можно людей по сцене гонять. И вообще, у него завтра съемки в клипе у Белосельского, он надеялся хоть сегодня отоспаться, чтобы в клипе не выглядеть сонным сусликом. Другие артисты зашумели - кто-то соглашался со Стасом, кто-то встал на сторону режиссера. Один Томилин не участвовал в споре. Он тихо сел через проход от Наташи и стал листать тетрадь со своим текстом. "Великий Новгород, - подумала Наташа, - красивый город... Одухотворенный. Немудрено, что его уроженец так талантлив..."

В первый же визит Новгород покорил Наташу. С зелёными берегами Ильменя, множеством храмов и соборов, древним "детинцем" и памятником 1000-летию Руси в центре города. Запах мёда, колокольный звон, щедрый комплексный обед в симпатичном кафе "Центр" на белой скатерти - вот чем Наташе запомнилась экскурсионная поездка. Уединенный скит на въезде в город и его начальник - острый на язык инок. Смотрители музея деревянного зодчества, в национальных костюмах. Пар изо рта в соборе Святой Софии - там холодно даже в жаркий летний день. Разноцветье клумб в женском монастыре - монахини любят цветы и старательно ухаживают за клумбами. Новгород...

Наташа вздохнула, вызывая в памяти эти картины, и улыбнулась. Вячеслав обернулся, внимательно посмотрел на нее и улыбнулся в ответ. На щеках появились мягкие юношеские ямочки. Казалось, ему совершенно не мешает шумная полемика возле сцены. Наташа невольно залюбовалась его одухотворенным лицом и азартно блестящими глазами. Такая самозабвенная верность любимому делу вызывала у нее симпатию - такой была и она сама, такими были и ее муж Виктор Уланов, и друзья - Ефим Коган, Белла Измайлова и Игорь Никольский.

Хотя, Белла сейчас выпала из обоймы. Они с Ефимом ждут ребенка, позднего и долгожданного. У Беллы все мысли о том, чтобы выносить и родить дитя благополучно, не упустить ситуацию, не прохлопать осложнения, и разговоры все - о гимнастике для беременных, витаминах, триместрах и "семейных родах". Белла обожала рассказывать о поведении "пузожителя", игнорируя остальные темы, и Ефим только разводил руками: "Надеюсь, это она не всерьез, насчет семейных родов?.. Мы как-то в Чечне у одной местной на эвакопункте роды принимали... Брр! Впечатлений хватило на всю жизнь!"

Вспоминая себя, когда она носила Витю-Младшего, Наташа иногда думала: "А что, если Белла ведет себя нормально, а я - моральный урод? Я все девять месяцев бегала, как конь педальный, сдала в издательство две книги, провернула очередное расследование для Фимы и Игоря. И выручила Уланова, когда одна подмазанная свидетельница обвинения накатала на него "телегу", требуя отстранить от дела. И еще я страдала из-за того, что врач запретил мне сигареты, кофе и сет "6 за 200" в "Кинге", а любимые джинсы стали тесны. Нет бы мне тогда ходить неспешно, поглаживая созревающее пузико и обсуждать самочувствие "пузожителя" (фу, ну и словцо же, откуда только Белла его взяла!). Все у меня не как у людей!"

Наташиному сыну, Вите-Младшему, или просто Младшенькому, в феврале исполнилось четыре года. Энергичный, любознательный крепыш становился все больше похожим на мать. Опасения Наташи, что отец и няня испортят ребенка своим воспитанием, превратят его в избалованного и безвольного нытика, пока не оправдывались. "Я его редко вижу, - думала Наташа, - а Лиза может избаловать подопечного. Конечно, она - профессиональная няня с дипломами школы Монтессори и курсов методики Гиппенрейтер, но может подпасть под обаяние Младшенького и разбаловать его. Сейчас мальчики бывают такими неженками, хуже девочек, а я не хочу, чтобы мой сын чуть что, заливался слезами и бежал жаловаться старшим, вместо того, чтобы самому решить проблему или дать сдачи обидчику. Но бросить все и посвятить себя только воспитанию ребенка я тоже не могу... В прошлом году я поневоле попробовала пару недель вести жизнь домохозяйки, когда всех разогнали по домам, и убедилась, что это - не моя стезя. Хранительница домашнего очага из меня хреновая".

"Потерпи, - шепнул однажды Наташе Ефим, когда она вышла в гостях покурить после двухчасового повествования Беллы о том, как себя сегодня вел "пузожитель", - она без работы долго не сможет. Белке только бы в бой и в строй, и ничто ее надолго не вышибет из седла. Родит, возьмем няню, подвернется первое же дельце позаковыристей, и вуаля, вот нам и наша прежняя Белка-Стрелка! Еще нарадуемся... и оглохнем!"