Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Уильям Форд Гибсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А когда он кончил и, свернувшись калачиком, задремал, Мона долго лежала без сна в душной темноте, снова и снова разыгрывая мечту об отъезде – такую яркую, такую чудесную.
Ну пожалуйста, пусть это будет правдой.
5
«Портобелло»
Кумико проснулась в необъятной кровати – и тихо лежала, прислушиваясь. До нее долетало чуть слышное, неясное бормотание улицы.
В комнате было холодно. Завернувшись, как в мантию, в розовое стеганое одеяло, девочка выбралась из постели. Маленькие оконца были в ярких морозных узорах. Подойдя к ванне, она слегка надавила на одно из позолоченных крыльев лебедя. Птица кашлянула, забулькала и стала наполнять ванну. Не снимая с себя одеяла, Кумико принялась открывать чемоданы, чтобы выбрать одежду на день; отобранное она выкладывала на кровать.
Когда ванна была готова, она скинула одеяло на пол и, перебравшись через мраморный край, стоически погрузилась в обжигающе горячую воду. Пар от ванны растопил изморозь на стеклах; теперь по ним бежали струйки сконденсировавшейся влаги. Неужели во всех английских спальнях такие ванны? – подумала Кумико. Она старательно натерлась овальным бруском французского мыла, встала, кое-как смыла пену и завернулась в огромное черное полотенце; потом после нескольких неудачных попыток случайно обнаружила раковину, унитаз и биде. Они прятались в крохотной комнатушке, которая когда-то, должно быть, служила встроенным шкафом. Стены ее покрывал темный от времени шпон.
Дважды прозвонил телефон, похожий скорее на предмет из театрального реквизита.
– Да?
– Петал на проводе. Как насчет завтрака? Роджер уже здесь. Мечтает с тобой познакомиться.
– Спасибо, – ответила девочка. – Я уже одеваюсь.
Кумико натянула свои самые лучшие и самые мешковатые кожаные штаны, потом зарылась в ворсистый голубой свитер, такой большой, что вполне был бы впору и Петалу. Открыв сумочку, чтобы достать косметику, она увидела модуль «Маас-Неотек». Пальцы сами собой сомкнулись на обтекаемом корпусе, она вовсе не собиралась вызывать призрака. Но хватило только прикосновения. Едва образовавшись в комнате, Колин тут же смешно запрокинул голову, разглядывая низкий, с зеркалом, потолок.
– Я полагаю, мы не в Дорчестере?
– Вопросы задаю я, – сказала она. – Что это за место?
– Спальня, – ответил он. – В довольно сомнительном вкусе.
– Отвечай, пожалуйста, на мой вопрос.
– Хорошо, – сказал призрак, осматривая постель и ванну. – Судя по обстановке, это вполне мог бы быть и бордель. Я имею доступ к историческим данным на большую часть зданий Лондона, но об этом нет ничего примечательного. Построено в тысяча восемьсот сорок восьмом году. Классический образчик викторианского стиля. Район дорогой, хотя и немодный, пользуется успехом среди определенного сорта юристов.
Призрак пожал плечами. Сквозь начищенные до блеска сапоги для верховой езды девочка видела край кровати.
Кумико бросила модуль в сумочку, и призрак исчез.
С лифтом она справилась без труда и, оказавшись в обшитой белыми панелями прихожей, пошла на звук голосов. Не то холл, не то коридор. За угол.
– Доброе утро, – сказал Петал, снимая с блюда серебряную крышку; от блюда шел ароматный пар. – Вот он, неуловимый мистер Суэйн, для тебя – Роджер. А вот твой завтрак.
– Привет, – сказал мужчина, делая шаг вперед и протягивая ей руку.
Бледные глаза на длинном скульптурном лице. Гладкие, мышиного цвета волосы зачесаны наискось через весь лоб. Кумико затруднилась бы определить его возраст: это было лицо молодого человека, но в западинах сероватых глаз залегли глубокие морщины. Высокий, в руках, плечах и осанке – что-то от атлета.
– Добро пожаловать в Лондон.
Он взял ее руку, пожал, отпустил.
– Спасибо.
На Суэйне была рубашка без воротника, в очень мелкую красную полоску на бледно-голубом фоне, манжеты скреплены скромными овалами тусклого золота. Расстегнутая у ворота, рубашка открывала темный треугольник татуированной кожи.
– Я говорил сегодня утром с твоим отцом, сказал, что ты прибыла благополучно.
– Вы человек высокого ранга.
Бледные глаза сузились.
– Прошу прощения?
– Драконы.
Петал рассмеялся.
– Дай ей поесть, – донеслось справа. Женский голос.
Кумико повернулась. На фоне высокого многостворчатого окна увидела стройную темную фигуру. За окном – обнесенный стеной сад под снегом. Глаза женщины были скрыты за серебристыми стеклами, отражающими комнату и ее обитателей.
– Еще одна наша гостья, – сказал Петал.
– Салли, – представилась женщина, – Салли Ширс[68]. Поешь, котенок. Если тебе так же скучно, как и мне, может, захочешь пойти погулять? – Под взглядом Кумико ее рука скользнула к стеклам, как будто она собиралась снять очки. – Портобелло-роуд – всего в двух кварталах отсюда. Мне нужно глотнуть свежего воздуха.
У зеркальных линз, похоже, не было ни оправы, ни дужек.
– Роджер, – проговорил Петал, накладывая с серебряной тарелки розовые ломти бекона, – как ты думаешь, Кумико будет в безопасности с нашей Салли?
– В большей, чем я, учитывая, в каком Салли настроении, – ответил Суэйн. – Боюсь, здесь мало что может развлечь тебя, – обратился он к Кумико, подводя ее к столу, – но мы попытаемся сделать все возможное, чтобы ты чувствовала себя как дома, и постараемся показать тебе город. Хотя здесь и не Токио.
– Во всяком случае, пока, – добавил Петал, но Суэйн его, казалось, не расслышал.
– Спасибо, – сказала Кумико, когда Суэйн пододвинул ей стул.
– Сочту за честь, – сказал Суэйн. – Наше почтение твоему отцу…
– Послушай, – вмешалась женщина, – она еще слишком мала для всего этого. Пожалей наши уши.
– Салли сегодня немного не в настроении, – сказал Петал, накладывая на тарелку Кумико яйцо пашот.
Как выяснилось, выражение «не в настроении» не совсем точно определяло то состояние, в котором пребывала Салли Ширс. Скорее его стоило бы назвать едва сдерживаемым бешенством, яростью, которая проявлялась в походке и гневном пистолетном стуке каблуков черных сапог по обледеневшей мостовой.
Кумико приходилось отчаянно семенить, чтобы не отставать, когда женщина зашагала прочь от дома Суэйна по загибающемуся тротуару. В рассеянном свете зимнего солнца холодно вспыхивали стекла очков. На Салли были узкие брюки из темно-коричневой замши и объемистая черная куртка с высоко поднятым воротником – дорогая одежда. А учитывая короткую стрижку, ее вполне можно было принять за мальчишку.
Впервые с того момента, как она покинула Токио, Кумико почувствовала неподдельный страх.
Клокочущая в женщине энергия была почти осязаемой – этакий сгусток гнева, готовый ежесекундно взорваться, выпустив на свободу фурию.
Кумико сунула руку в сумочку и
