КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После трагедии в Новочеркасске на заседании президиума Комитет госбезопасности критиковали за слабую агентурную работу. Приняли постановление, в котором говорилось: «Разрешить КГБ СССР увеличить штатную численность контрразведывательных подразделений территориальных органов КГБ на 400 военнослужащих».
В июле 1962 года в Уголовный кодекс ввели 70-ю статью, сурово наказывавшую за «антисоветскую пропаганду и агитацию». КГБ было приказано особенно бдительно следить за идеологической чистотой в обществе.
Из отчета, подписанного Семичастным 6 августа 1965 года:
«В первой половине 1965 г. на территории СССР зарегистрировано распространение более 6500 антисоветских листовок и анонимных писем, исполненных 751 автором. По сравнению с тем же периодом 1964 г. число лиц, занимавшихся изготовлением и распространением антисоветских анонимных документов, сократилось почти в три раза…
Вскрыта и пресечена преступная деятельность 28 локальных антисоветских групп, в которые входило 125 человек… 405 человек, или более 82 процентов, профилактировано…»
В июне 1964 года Семичастный подписал большое сообщение в ЦК о художнике Илье Сергеевиче Глазунове:
«В Центральном выставочном зале с 15-го по 20 июня действовала организованная Министерством культуры СССР выставка произведений художника И. Глазунова.
Как известно, выставка проводилась, минуя Московское отделение Союза художников, которое рассматривает работы И. Глазунова не отвечающими современным идейно-художественным требованиям.
Используя недозволенные приемы саморекламы, Глазунов способствовал созданию обстановки определенной нервозности и ажиотажа на выставке. Несмотря на то что отдел изобразительных искусств разрешил отпечатать лишь 300 экземпляров афиши, Глазунов добился в типографии „Красное знамя“ изготовления 1500 экземпляров, которые вместе со своими почитателями сам расклеивал в городе. В разговоре с иностранцами Глазунов похвалялся, как в этих целях он разбивал Москву на квадраты, обращая особое внимание на места, где живут знакомые иностранцы. Некоторых иностранцев Глазунов оповестил заранее и пригласил их посетить выставку вместе с родственниками и близкими.
В день открытия выставки, когда были сняты с экспозиции две картины, Глазунов заявил, что „забрали лучшие экземпляры“. Среди части посетителей выставки распространен слух, что Глазунов является „мучеником“, „борцом за правду“, которого не признают в МОСХе. Этому способствовало поведение самого Глазунова на выставке, который нередко обращался к зрителям с жалобой, что он-де влачит жалкое материальное существование, что его не признают…»
В сентябре 1965-го были арестованы писатели Андрей Донатович Синявский и Юлий Маркович Даниэль. КГБ квалифицировал их действия как «особо опасное государственное преступление». Это преступление заключалось в том, что они печатались за границей под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. В феврале 1966-го суд приговорил Синявского к семи, а Даниэля к пяти годам заключения.
В начале октября 1965 года Семичастный и Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко отправили в ЦК обширную записку:
«Докладываем, что, как свидетельствуют имеющиеся материалы, за последние годы во многих капиталистических странах получили широкое распространение произведения советских авторов, передавших их для публикации по нелегальным каналам. Как правило, это различного рода политически вредные литературные „труды“ с закамуфлированной или же прямо выраженной антисоветской тематикой.
Особое место среди этой литературы заняли повести московского писателя ТАРСИСА, страдающего психическим заболеванием, осужденного в свое время НАРИЦЫ из Ленинграда, а также Абрама ТЕРЦА и Николая АРЖАКА, под псевдонимами которых скрывались ныне арестованные старший научный сотрудник Института мировой литературы им. Горького, член Союза писателей СССР СИНЯВСКИЙ и литератор-переводчик ДАНИЭЛЬ.
Книги этих авторов, изданные массовыми тиражами, активно используются пропагандистскими центрами противника в антисоветской обработке общественного мнения стран Запада, в распространении так называемой „правды об СССР“, а также засылаются в Советский Союз с враждебным умыслом…
Вызывает также известные опасения наличие у некоторых писателей весьма серьезных антисоветских произведений, публикация которых, по нашему мнению, в СССР невозможна, а проникновение к ним зарубежных издателей может принести заметный ущерб политическому престижу страны. Речь идет, в частности, о неопубликованном романе А. СОЛЖЕНИЦЫНА „В круге первом“ и некоторых других его произведениях, обнаруженных при обыске у ТЕУША, о чем ЦК КПСС докладывалось…
Представляется необходимым провести среди творческой интеллигенции, наряду с принятием некоторых административных мер, достаточно широкую разъяснительную и профилактическую работу… Полагаем целесообразным провести следующее:
Комитету госбезопасности информировать о существе дел СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ правления Союзов писателей СССР и РСФСР, руководителей Института мировой литературы им. Горького, а также правления Московского и Ленинградского отделений Союза писателей.
По окончании следствия и после решения вопроса об ответственности арестованных СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ Союзу писателей СССР обеспечить участие писательской общественности в заключительных мероприятиях по делу, вопрос о которых будет решен Прокуратурой СССР, КГБ и судебными органами.
Рукописи романа А. И. СОЛЖЕНИЦЫНА „В круге первом“ и его пьес „Республика труда“ и „Пир победителей“ Прокуратуре СССР и КГБ в порядке исключения подвергнуть конфискации с последующим хранением в архивах КГБ.
Поручить Союзу писателей СССР по согласованию с соответствующими местными партийными органами провести партийные собрания и активы писательской общественности с вопросами повышения идеологической закалки творческих кадров с использованием материалов следствия по уголовным делам на лиц, сотрудничавших в антисоветской прессе. Подготовить материалы для возможной публикации в советской и иностранной прессе по этим вопросам.
Что касается ТАРСИСА, то во изменение ранее принятого решения о его аресте с целью последующего принудительного лечения, в настоящее время представляется более правильным разрешить ему выезд из Советского Союза за границу с закрытием обратного въезда.
Такая мера позволит пресечь различного рода инсинуации о „гонениях“ на ТАРСИСА и в обстановке проведения профилактических мероприятий, указанных выше, локализовать действия всяких „комитетов по защите ТАРСИСА“, которые в случае ареста последнего, безусловно, ассоциируют его имя с именами СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ, что вряд ли выгодно нам политически».
«КАК ТЫ МОГ ДОПУСТИТЬ ЕГО ПОБЕГ!»Председатель КГБ в день просматривал несколько сот страниц различных документов.
Владимир Семичастный:
— Я очень часто выступал просто в роли пересыльного пункта: главный читатель был другой. Но я ставил свою подпись, поэтому должен был поправить, отредактировать, что-то попросить доработать. Когда ставишь подпись, отвечаешь. А информации шло море со всего мира. У нас же резидентуры повсюду. Все хотят показать, что работают. Иной раз из местной газеты статью перепишут и присылают. Аналитический отдел все это выбрасывает. От шифровки резидента одна строка остается, а две-три страницы — в корзину.
Мне, продолжал Семичастный, начальник разведки показывал: полюбуйтесь на работу некоторых резидентов. Аналитик, изучавший шифровку, пишет: это уже прошло в газетах две недели назад. А резидент составляет телеграмму, ее шифруют, потом занимают линию связи, здесь ее расшифровывают. Это же в копеечку влетает! А он информацию из газеты шлет, причем выбирает либо такое издание, что в Москве вовсе не получают, либо такое, что с большим опозданием приходит. А почему они газеты переписывали? Так спокойнее…
В 1964-м к американцам ушел разведчик Юрий Иванович Носенко, сын бывшего министра судостроительной промышленности. Министр был человеком уважаемым, урну с его прахом захоронили в Кремлевской стене.
Юрий Носенко уехал в командировку в Швейцарию и не вернулся. Он был заместителем начальника американского отдела Первого главного управления КГБ СССР.
Владимир Семичастный:
— Мы сменили тогда триста человек по всему миру. Может, он их и не знал, но мы должны были перестраховаться. Я обратился к Хрущеву: давайте попросим президента Соединенных Штатов Линдона Джонсона, скажем: Носенко — сын министра, вот так получилось, — может, его вернут?
Хрущев очень образно ответил, что ты вот обмазался дерьмом, ты сам и отмывайся. И в присутствии всех членов президиума ЦК завел этот разговор. Тогда Микоян говорит:
