Обитель Солнца (СИ) - Московских Наталия

Отношение людей меняется очень резко, когда они узнают, что имеют дело с данталли, а не с человеком. Приветливость рассеивается, словно утренний туман, оставляя за собой лишь страх и враждебность.

Даниэль до сих помнил, как хотел броситься на помощь родителям, которых тащили по улице люди в красном, будто из добропорядочных жителей они превратились во врагов государства. От обреченного на провал поступка Даниэля удержал мужчина, утянувший его в укрытие в переулке. Этого мужчину звали Гарретт Нодден. Он и сам был данталли. По правде, только этот факт и заставил Даниэля Мился выслушать его увещевания.

Гарретт Нодден объяснял, что попытаться помочь родителям сейчас — только обречь себя на их же судьбу. В его устах скорбные слова приобретали какой-то особенный оттенок. Гарретт понимал Даниэля, разделял его боль и его потерю. Ему удалось убедить Даниэля бежать вместе с ним, уверить, что его родители хотели бы этого. Он говорил это с уверенностью, так как и сам был отцом — своих жену и сына он заставил уехать в Аллозию, куда намеревался в будущем перебраться и сам после того, как соберет группу данталли. Гарретт хотел возродить былую мощь острова Ллиан, о которой ходили легенды по всей Арреде. Он предложил Даниэлю Милсу помочь ему в этом.

Даниэль до сих пор не знал, отчего его так впечатлила та встреча. Возможно, Гарретт Нодден попросту оказался в нужном месте, поддержал его в нужное время? Так или иначе, Даниэль согласился встретиться с Гарреттом в устье реки Мотт, откуда они решили начать поиски других данталли.

Вот только Гарретт Нодден не явился ни в тот день, ни в следующие два.

Тайком Даниэль вернулся в Данмарк, не зная, злиться на Гарретта за предательство или беспокоиться за его жизнь. Казнь Гарретта и своих родителей он увидел издали. Речь палача донеслась до Даниэля, заставив его похолодеть. Сумев уберечь импульсивного юношу от необдуманного поступка, Гарретт до побега решил сам попытаться вызволить его родителей из заключения. Однако ему это не удалось, и он угодил на костер вместе с ними.

С того дня Даниэль остался один. Он старался не вспоминать тот день и следовать заветам отца: учиться любому навыку, грамотно скрываться. Работая палачом в Сельбруне он понял, что достиг в этом совершенства. Однако позже Культу попался отец Мейзнера. Собственная история пронеслась у Даниэля перед глазами, и для Мейзнера он сыграл ту же роль, что когда-то сыграл для него Гарретт. Только Даниэль Милс сумел воплотить идею погибшего данталли и собрать группу.

О том, что у Гарретта Ноддена был сын, Даниэль не вспоминал до этого самого дня.

— Дезмонд, — обратился Даниэль, — прошу тебя, не бойся. Просто… идем с нами. С нами тебе будет безопаснее.

Дезмонд качнул головой и вновь отступил.

— К Мальстену я не пойду, — едва слышно произнес он.

— Ты боишься его, Дезмонд? — спросил Даниэль, чувствуя, что этот перепуганный данталли вот-вот бросится прочь.

Дезмонд поднял на него недоверчивые глаза, лицо его как-то странно скривилось — то ли от страха, то ли от отвращения.

— Вам бы тоже следовало его бояться… — Голос его задрожал.

— Он жив? — вмешалась Цая, заставив Дезмонда вздрогнуть. В следующий миг на его лице показалась нервная и какая-то очень нехорошая улыбка.

— Как посмотреть, — хмыкнул он. — Я даже не знаю, как его теперь называть.

— Так ты с ним знаком? — нетерпеливо спросил Конрад.

— Вам нужен этот богомерзкий выродок? Ищите его в Везере посреди леса, если он еще там. Впрочем, жилище мертвого аггрефьера ему подходит! А меня оставьте в покое!

Даниэль покачал головой.

— Дезмонд, постой. О чем ты говоришь?

Дезмонд Нодден взглянул на него, и помимо опаски в глазах показалась злость.

— К Мальстену Ормонту я не приближусь, вам ясно? И вам не советую! Он некромант!

На этом Дезмонд сделал два шага спиной вперед, развернулся и помчался прочь.

— Стой! Даниэль!

— Догнать его? — пожал плечами Конрад. — Только он, по-моему, не в себе.

Цая задумчиво крутила в руке рыжий локон.

— Мальстен Ормонт — некромант? Сомневаюсь, что Бенедикт Колер не обвинил его в этом на всю Арреду, если б обладал такими сведениями.

Конрад фыркнул.

— Мне это тоже каким-то бредом показалось. Но этот Нодден сказал, Ормонта можно найти в Везере? И что-то про какого-то аггрефьера?

Цая обратила внимание на побледневшего Даниэля, глядевшего вслед убегающему данталли.

— Дани, что такое?

Дезмонд Нодден должен был войти в группу, он должен быть здесь, как никто другой, ведь сама эта группа — наследие его отца. Однако слушая речи этого перепуганного малагорского беженца, Даниэль поддерживал Конрада в его соображениях: Дезмонд Нодден, похоже, лишился рассудка. А приводить в группу сумасшедшего, рискуя остальными… на такой риск идти было глупо. Особенно после того, что стало с Жюскином.

— Ничего, — вздохнул Даниэль. — Догонять его мы не будем.

— А что насчет Ормонта?

Даниэль вздохнул.

— Проверить Сонный лес в Везере мы можем. Одно ясно: Мальстен Ормонт, похоже, жив. И он на материке.

Конрад кивнул.

— Надо сказать остальным.

***

Сонный лес, Везер

Двадцатый день Сойнира, год 1490 с.д.п.

Мальстен поднялся с первыми лучами солнца и тихо выскользнул из дома, стараясь не потревожить сон Аэлин. Всю прошедшую неделю он внимательно изучал ее, пытаясь понять, какой отпечаток оставил на ней пережитый кошмар. Большую часть времени Аэлин держалась стойко, но иногда замирала с рассеянным видом, погруженная в собственные мысли, и на лице ее отражалась густая обреченность, которую Мальстен не имел понятия, как рассеять. Несколько раз, думая, что ее никто не видит, Аэлин вдруг начинала горько плакать, и пронизывающая ее печаль была почти осязаемой. Она сожгла свой наряд малагорской беженки и облачилась в свой выстиранный дорожный костюм. Черная краска на волосах начинала постепенно бледнеть и сделалась серой с проступающими золотистыми бликами. Но она явно была еще далека от того, чтобы окончательно стать прежней. Говорить об этом Аэлин не хотела: отмахивалась, улыбалась, уверяла, что с ней все в порядке. Мальстен не раз порывался использовать нити и проникнуть в ее сознание, чтобы понять, как ей помочь, но в последний момент останавливал себя. Он прекрасно знал, что Аэлин пережила страшную потерю и толком не успела оплакать отца; после этого ей пришлось рисковать и переправлять Мальстена на материк, везти его к аггрефьеру, который обманул и даже убил ее. Было бы странно, если б весь этот кошмар никак не отразился на ней.

Мальстен подумал, что стоит дать Аэлин время. Возможно, позже она захочет поговорить с ним, но давить — будет нечестно. Вместе с тем пришлось отложить и все свои вопросы о том, что произошло в Малагории после того, как расплата утянула его на теневую сторону мира. Задумываясь об этом, Мальстен и сам становился мрачен. У него в голове до сих пор не укладывалось, что Бэстифар — баловень судьбы, везунчик и великий стратег, — мог так умереть. Все это казалось одним кошмарным сном, от которого предстояло проснуться. Иногда Мальстен даже задумывался, действительно ли он вернулся в реальный мир, или он до сих пребывает в капкане теневой стороны.

Чтобы хоть немного отвлечься от гнетущих мыслей, Мальстен решил сосредоточиться на другой задаче. Теперь его расплата стала совсем другой. Переносить ее стоически, как прежде, было почти невозможно — этому предстояло научиться заново.

Аэлин не одобрила бы этого. Она несколько раз дала понять, что опасается того, что он снова ускользнет. В эти минуты в ее глазах промелькивал беззащитный страх, из-за которого Мальстену хотелось обнять ее и уберечь от всех возможных бед. Но, как бы Аэлин ни боялась за него, он не мог перестать быть данталли и пользоваться нитями. А значит, он должен был научиться терпеть расплату в том виде, в котором она приходит к нему сейчас… как и избавляться от нее.

Красная нить до сих пор была загадкой даже для него самого. Мальстен опасался ее, но понимал, что должен знать, как ее использовать. Задумывался он и о том, чтобы научиться каким-то образом прорываться сквозь красное, которое оказывается на нем, чтобы больше никогда не попасть в ловушку, в которую угодил в Грате. В том, что для данталли физически возможно прорываться сквозь красное в таких обстоятельствах, Мальстен был совсем не уверен, но собирался предпринимать попытки сразу, как разберется с расплатой.