Неукротимая Анжелика - Серж Голон

Продержаться! По пояс в холодной воде… Когда морская соль разъедает раны, под ударами прибоя, борясь с усталостью и сном, чтобы не потерять опоры…

Наконец незадолго до рассвета, зафыркали лошади. Мавры зашевелились, подтянули подпруги, и, едва заалел восток, они уже были в седле и галопом скакали в лагерь.

Колен Патюрель и Анжелика вылезли из воды и поползли на коленях, полумертвые от усталости. Только они перевели дух, из-за горы появились новые всадники-мавры. Их заметили. Испуская гортанные крики, седоки повернули лошадей в их сторону.

– Идем! – сказал Анжелике Колен Патюрель.

Расстояние, отделявшее их от города, казалось огромным, как пустыня. Взявшись за руки, они бежали, летели, не чувствуя под собой израненных ног, объятые одной лишь мыслью: бежать, бежать, добежать до ворот.

Их преследователи были вооружены мушкетами – оружием, не слишком удобным при галопе. По ним выстрелили из аркебузы – стрелок не преминул использовать мишень, которую они представляли собой на открытой песчаной равнине. Но он не попал.

Вдруг Анжелика смутно, как во сне, увидела новых всадников, возникших перед ними, словно из-под земли.

– На этот раз кончено… Мы окружены.

Сердце рванулось у нее в груди, и, споткнувшись, она покатилась под копыта лошадей. Всей своей массой нормандец упал на нее, и она лишилась чувств, успев, как отдаленное эхо, уловить его порывистый задыхающийся крик:

– Христиане!.. Пленные христиане… Во имя Христа, амигос!.. Во имя Христа…

Глава 10

– Зачем ты положил столько перца в шоколад, Давид? Я тебе говорила сотни раз: меньше перца, меньше корицы. Ведь ты готовишь не ужасную испанскую бурду…

Анжелика отбивалась, не понимая, зачем ей снова нужно начинать изнурительную работу и навязывать парижанам шоколад. Увы! Ведь совершенно очевидно, что она никогда не преуспеет, если этот глупый Давид из упрямства будет класть туда тошнотворные дозы корицы и перца. Это же такая гадость, что от отвращения и мертвый встанет из гроба! Она с силой оттолкнула чашку, почувствовала, как пролитая жидкость обожгла ее, и услышала негромкое восклицание.

Анжелика с трудом открыла глаза. Она лежала в постели с белыми простынями, залитыми ужасным черным шоколадом, который она только что опрокинула. Женщина, миловидное смуглое лицо которой обрамляла мантилья, старалась удалить следы катастрофы.

– Мне так жаль, – пробормотала Анжелика.

Лицо женщины тут же просияло восхищением. Она быстро заговорила по-испански, порывисто сжимая руки Анжелики, и кончила тем, что бросилась на колени перед статуей Божьей Матери в золотых одеждах и алмазном венце, которая стояла под масляной лампой в маленькой молельне.

Анжелика разобрала, что ее хозяйка благодарит Богородицу за возвращение здоровья бедной француженке, которая бредила три дня, пожираемая лихорадкой. После этого испанка позвала служанку-арабку, и обе поспешно сменили простыни на другие, без пятнышка, с вышитыми цветами. От простыней пахло фиалками.

Какое изумительное ощущение – нежиться под огромным балдахином колоссальной кровати с деревянными золочеными колонками, вытянувшись на простынях! Больная осторожно повернула голову. Затылок был тяжел и болел. Глаза, привыкшие к полумраку, пощипывало: сквозь окно, забранное железной решеткой, скупо проливался ослепительный свет дня, повторяя на черных мраморных плитках пола рисунок решетки. Остальное убранство комнаты, загроможденной испанской мебелью и побрякушками, включало двух маленьких черных борзых и губастого карлика, одетого пажем, и таило загадочный сумрак гарема. Иногда слышались глухие взрывы, долетавшие до этого уютного убежища в цитадели. Анжелика вспомнила: пушки Сеуты!

Сеута, крайняя оконечность Испании, город, вцепившийся в испепеляемую солнцем скалу, удерживала своими колоколами наступление воинов Магомета… Звон колоколов собора, который уже сотни раз был разрушен ядрами в перестрелке, смешивался с глухим рокотом орудий.

Коленопреклоненная маленькая испанка крестилась, читая «Ангелюс». Для нее все было мирно. Пушечная пальба стала привычной. Сын ее родился в Сеуте, и теперь этот шестилетний «мучачо» был заводилой в компании детишек гарнизона. Они бегали на крепостную стену дразнить мавров. Ненависть к мавру неистребима у испанца, чей взор больше устремлен к Африке, чем к Европе. Андалузец помнит поработителя-араба, давшего ему смуглый цвет кожи и белые зубы, кастилец – врага, что постепенно изматывал его веками… Искусство герильи, партизанской войны, в крови у обеих рас, живущих под палящим солнцем. Отвага осажденных испанцев часто искушала их, и они покидали стены крепости, чтобы тревожить отряды алькаида Али.

Именно такой отряд кабальеро в касках из черной стали и с длинными пиками, возвращаясь из ночной вылазки против мавров, заметил беглых рабов-христиан, спешащих к цитадели. Это под ноги их лошадей рухнули Колен Патюрель и его спутница.

Произошла яростная схватка. Испанцы наконец отступили, таща за собой спасенных пленников.

Анжелика достаточно знала испанский, чтобы уловить основное из длинного многословного рассказа хозяйки, прерывавшей свою речь, благодарственно воздевая очи к небу. Память возвращалась к ней. И с нею вместе стали давать знать о себе телесные недуги. Она почувствовала, как истерзаны ее ступни, болезненно ощущала худобу тела, особенно заметную здесь, среди пышных подушек, разглядела свои руки, почерневшие, как жженый хлеб, с обломанными ногтями.

– Санта Мария! И в каком же она была состоянии, эта бедная дама! В мокрых лохмотьях, хорошенькие ножки в крови, волосы спутаны, полны песка и морской воды! А ведь это такая радость – подобрать сбежавшую пленницу! Конечно, сразу же известили господина де Бретейя, посланника короля Франции.

Анжелика вздрогнула. Господин де Бретей? Имя было ей знакомо. Она, кажется, встречала этого дипломата в Версале. Донья Инес де Лос-Кобос-и-Паррандес разразилась громкими криками: «Да, да!» Господин де Бретей действительно прибыл в Сеуту со специальной миссией. Он высадился с бригантины «Ла-Рояль» по поручению Людовика XIV для помощи одной высокопоставленной даме. Она, как говорят, пустилась в опасный вояж и угодила в лапы Мулею Исмаилу.

Анжелика прикрыла глаза. Ее усталое сердце забилось сильнее. Итак, послание, вверенное преподобному отцу де Валомбрезу, достигло цели. Монарх услышал зов беглянки.

Господин де Бретей, наделенный всеми полномочиями и отягощенный роскошными дарами, чтобы смягчить властителя Марокко, должен был отправиться в Мекнес, дабы любой ценой договориться об освобождении неосторожной маркизы.