Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции - Хэнкок Грэм

Что ж, для начала обратимся к проблеме внутреннего возникновения этих восприятий, попадающих таким образом в категорию нереального.

Одна вещь в данном случае представляется очевидной. Никакое "совпадение", как любят называть это рьяные материалисты, не способно объяснить тех универсальных тенденций, которые прослеживаются в галлюцинациях огромного количества людей. И если мы предположим, что все эти видения носят внутренний характер, то нам неизбежно придется допустить, что в ходе эволюции столь причудливые образы и ощущения были занесены в нервную систему современного человека. Однако стоит нам всерьез взяться за рассмотрение такой возможности, и мы тут же сталкиваемся с эволюционным парадоксом. Почему, собственно, в ходе естественного отбора было сохранено такое количество бесполезной информации (наряду с природными средствами перенесения ее в наше сознание)? И как ей удается обнаруживать себя в виде универсальных образов, появляющихся в самых разных местах — от пещер до НЛО?

Проблема станет еще серьезнее, если мы зададимся вопросом: когда именно весь этот галлюцинаторный материал был загружен в человеческий геном (откуда впоследствии он мог быть перенесен в каждого новорожденного человека)? По идее, ответ на этот вопрос должен быть у тех, кто хочет уверить нас, что все эти сведения были внесены в наш мозг слепыми силами природы, действующими без какого бы то ни было разумного контроля со стороны. Однако у этих ученых нет ответа на данный вопрос.

Мы уже говорили о том, что нет никаких оснований полагать, будто способность видеть галлюцинации объясняется тем или иным изменением в нервной системе человека. Первые свидетельства того, что наши предки и в самом деле могли наблюдать галлюцинации, появились еще 35 тысяч лет назад — именно тогда на стенах европейских пещер появились росписи с соответствующим содержанием. Однако ученые на сегодняшний день единодушны в том, что наша нервная система не подвергалась никаким серьезным изменениям на протяжении по меньшей мере 160 тысяч лет. Соответственно, мозг шаманов эпохи палеолита по объему и структуре был идентичен мозгу самых первых анатомически современных людей. А они, как мы знаем, жили в Эфиопии еще 196 тысяч лет назад [1482]. Таким образом, разница заключалась исключительно в поведении. Я имею в виду те символические способности, которые нашли отражение в пещерных росписях наших предков. Именно они вознесли человека над прочими животными и позволили ему самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.

Таким образом, любая эволюция, необходимая для того, чтобы вложить в нас способность к трансу, должна была произойти гораздо ранее отметки в 35 тысяч лет — и даже ранее уже упоминавшейся нами цифры в 196 тысяч лет. Однако эта способность очень долгое время никак не проявляла себя. В предыдущих главах я говорил о том, что около двух процентов людей всегда обладало способностью спонтанно входить в состояние транса, не используя при этом ни наркотики, ни какие-либо иные шаманские техники. Однако подавляющее большинство наших предков просто не знало, как можно регулярно "включать" в себе эту способность. И так продолжалось до тех пор, пока они не начали сознательно использовать психоактивные грибы и растения. Я не сомневаюсь, что способность входить в транс была присуща всем нашим отдаленным предкам — по всей линии развития вплоть до австралопитеков. Полагаю, что время от времени кому-то из них удавалось обнаружить галлюциногенные растения. Однако употребление их было случайным и потому не вело ни к каким серьезным преобразованиям в жизни всего племени.

Современным ученым удалось установить, что способностью к трансу обладают не только люди, но и прочие млекопитающие, а также птицы, пчелы, бабочки, муравьи и пауки. Причем многие из них сознательно ищут в природе психоактивные субстанции [1483]. Разумеется, мы не знаем, что за образы они видят под воздействием наркотика — и видят ли они их вообще. Однако поведение этих животных и насекомых меняется самым существенным образом.

К примеру, пауки после ЛСД начинают плести совершенно фантастическую паутину — то в форме "арабески", то изогнутую, как спираль. Некоторые муравьи испытывают непреодолимую тягу к брюшной секреции определенного вида жуков. Они собирают у себя образчики таких жуков и выкармливают их, чтобы иметь в своих колониях постоянный запас такой секреции. После ее употребления муравьи перестают работать и беспорядочно снуют вокруг муравейника. В свою очередь, мотыльки в Аризоне предпочитают всем прочим цветам нектар галлюциногенного дурмана. Посетив несколько цветков, они становятся неуклюжими и нередко "падают на листья или на землю. Движутся такие мотыльки медленно и неуверенно. Когда же они вновь поднимаются в воздух, полет их выглядит каким-то беспорядочным, как если бы они были в замешательстве. Тем не менее самим мотылькам нравится этот эффект, и они вновь возвращаются за нектаром к цветам дурмана" [1484].

Трудно переоценить значимость того, что две столь разных категории существ, как люди и насекомые, обладают развитой способностью менять с помощью галлюциногенов состояние сознания. И прежде всего это означает то, что данная способность была "естественным образом отобрана" и заложена в нашу ДНК еще до того, как у людей и насекомых был общий предок. Согласно же современным исследованиям, членистоногие (линия, к которой принадлежат пауки и насекомые) и хордовые (линия, к которой относятся люди и прочие позвоночные) разделились сразу после появления на земле многоклеточных форм жизни. Так что последний их общий предок жил около миллиарда лет назад. Для нас это существо носит условный характер, поскольку не сохранилось никаких его физических остатков. На настоящий момент биологи склонны полагать, что это был всего лишь шар из клеток — без глаз, без лица и даже без мозга [1485]. Тем не менее мы можем быть уверены в том, что подобное создание и в самом деле существовало, а его потомки разделились и образовали две новые биологические линии — хордовых и членистоногих. Фактом же, свидетельствующим в пользу подобного развития, является то обстоятельство, что на генетическом уровне между людьми и насекомыми по-прежнему существует удивительное сходство. К примеру, хотя составные глаза мухи и камероподобные глаза человека совершенно различны по своей структуре, за их образование отвечают одни и те же группы генов — то есть те сегменты ДНК, которые идентичны у мух и человека. Наконец, те же группы генов, которые регулируют дифференциацию парных и сегментированных усиков, расположенных в области головы у плодовых мушек, отвечают за дифференциацию головного региона мышей и людей. Все это позволило ученым сделать вывод, согласно которому эти гены "перешли к позвоночным и беспозвоночным от общего предка, который жил бесконечное количество лет назад" [1486].

Следуя той же логике, можно предположить, что гены, контролирующие реакцию людей и насекомых на галлюциногены, также должны были присутствовать в их общем предке. Иными словами, это гипотетическое существо, лишенное глаз, лица и мозга и бездумно передвигающееся в водах первобытного океана около миллиарда лет назад, уже должно было обладать тем же генетическим кодом, который позволяет современным людям испытывать полноценные галлюцинации.

При этом нельзя сказать, что природа наделила это существо данным комплексом генов с той лишь целью, чтобы позднее они могли быть использованы более высокоразвитыми видами. Все, что создается в процессе эволюции, должно быть оправданно именно в тот момент, когда оно было создано. И потому всякий, кто желает объяснить нашу способность к галлюцинациям с помощью естественного отбора, должен прежде всего растолковать, какую пользу сулил последнему предку людей и насекомых этот самый генный код, отвечающий за изменение сознания. Ведь у данного гипотетического существа даже не было мозга, позволяющего видеть эти самые галлюцинации! Я уже говорил о том, что мы не в состоянии с полной ясностью постичь, каким образом умение видеть "нереальные" вещи могло увеличить шансы на выживание столь высокоразвитых млекопитающих, как люди. Но в тысячу раз труднее понять, как подобная способность вообще могла развиться в более простых и примитивных формах жизни.