Опоздавшая - Оливия Голдсмит

Район, в котором она оказалась, был вполне приличным рабочим районом. Все дома были послевоенной постройки. Дом-ранчо, принадлежавший семье Ботеглиа, стоял между двумя другими домиками. Рядом был припаркован голубой понтиак. Она запомнила машину, которую видела еще на фотографии. Карен решила соблюдать предосторожности и позвонила по номеру, который ей дал Минос Пейдж. Она собрала все свое мужество, чтобы позвать к телефону Марию, и когда женский голос ответил: «Мария у телефона» — Карен сразу повесила трубку.

Карен казалось невероятным, что она услышала голос своей матери. Она держала в руке фотографию, ту, которую дал ей Минос, с трещинкой посередине. Трещинка проходила по зимнему костюмчику на уровне колен Карен. Она посмотрела на свое детское личико на фотографии, а потом взглянула на номер дома над головой.

Ее охватило странное чувство. Карен знала, что нельзя много ожидать от встречи с Марией, которая сейчас, ничего не подозревая, занимается своими делами там, за дверью дома номер 2881. Иногда женщины не хотят говорить о прошлом, не хотят иметь никаких контактов с ним. Может быть, Мария тоже не захочет ее принять, не захочет признать родства. Размышляя об этом, Карен испытывала горькое чувство. Она была истерзана своим одиночеством, от которого страдала столько лет, которое убивало ее сейчас. Ей казалось, что она оторвана от всех, что никто ей не поможет, что любой может нанести ей какую угодно рану, ибо она беззащитна. Карен всегда, всегда была одинокой, а сейчас бремя этого одиночества сотрясало ее. Разве расставание с матерью не было первой травмой, первой карой? Разве не было иронии в том, что Белл, наказывая Карен, запирала ее в чулан, а Карен чувствовала себя там не более одинокой, чем в любом другом месте? Уже тогда!

Затем она почувствовала, что тяжесть спадает с нее: сейчас она стоит в нескольких метрах от родной матери. Уж это одно может разбить ту стеклянную стену, которая отгораживала ее от других людей: от Белл, которая никогда не была ей матерью, от Лизы — «настоящей» дочери, от друзей, которые всегда были милы, но не близки с ней, от Арнольда, далекого ей, от Джефри, который смотрел на нее сверху вниз, и от всех людей, которых она наняла на работу. Сейчас ее оторванность ото всех, казалось, растворялась в этом воздухе родного дома. Она готова была громко рассмеяться. Ее одиночество было мучительным, но она всегда знала, что сможет почувствовать себя по-другому. Она знала, что настанет момент, когда это совершится. Теперь она нашла в себе мужество пройти по асфальтированной дорожке к двери дома с номером 2881.

Перед ней была светящаяся кнопка электрического звонка. Над кнопкой аккуратными, но выцветшими буквами была написана фамилия: миссис и мистер Альфредо Ботеглиа. Карен нажала на кнопку.

Мария Ботеглиа была очень маленького роста. Она рывком открыла дверь и взглянула снизу вверх на Карен, которая была выше ее по крайней мере дюймов на восемь. Мария выглядела моложе и красивее, чем на фотографии. Ее волосы были зачесаны назад и собраны в конский хвост. Лицо было приятным и почти без морщин. Мария посмотрела на Карен.

— Да? Что вам надо? — спросила она.

— Меня зовут Карен Каан, — сказала Карен.

Она протянула Марии фотографию.

— Я хотела бы знать, знакома ли вам эта фотография? — спросила она.

Мария нахмурилась, но сообразив, что здесь нет никакого подвоха, взяла фотографию из протянутой руки Карен. Когда Карен почувствовала, что пальцы Марии коснулись ее руки, возникло ощущение электрошока. Она коснулась своей матери. Она видит и слышит ее.

Мария нащупала очки, висящие у нее на шее, и даже не потрудившись полностью нацепить их на нос, взглянула на фотографию. Лицо ее побледнело. Она взглянула на Карен, потом снова на фотографию.

— Моя детка? — спросила она.

Карен кивнула. Мария раскрыла объятья.

— Моя детка! — сказала она.

Карен почувствовала, что у нее больше нет проблем и потерь.

Конечно, обе расплакались. Потом Карен стала объяснять, как нашла мать. А Мария только утирала слезы и повторяла:

— Даже не верится, что это ты.

Она все время старалась коснуться Карен, взять ее за руку или погладить. Они сидели рядом на маленьком диванчике в полутемной комнате. Невольно Карен вспоминала, что Белл редко притрагивалась к ней, а вот Мария все время гладила и целовала ее, повторяя одни и те же слова:

— Я не могу поверить, что ты меня отыскала. Я чуть не умерла от радости.

Наконец она встала и принесла кофейник и вазочку с печеньем.

— Только это, — сказала она извиняющимся тоном. — Я ведь не знала, что ты приедешь.

Они сидели на кухне и пили кофе. Мария принесла семейный фотоальбом и показала фотографии, снятые, очевидно, в тот же день, что и фотографии, которые были у Карен. Карен была в том же зимнем костюмчике и сидела у стены. В ногах лежала собака.

— Костюмчик был голубым, правда? — спросила Карен.

Мария кивнула. Карен показала на фотографию.

— Это твоя собака? Я что-то ее не помню.

— Нет. Это сестрина.

Она перевернула страницу альбома. Мария была очень эмоциональна. Ей все время хотелось ласкать и гладить Карен. И Карен это нравилось. Она была совсем не против, чтобы Мария гладила ее, как гладят кошку. Они продолжали рассматривать альбом. Вот, другая фотография: Карен на руках у высокого мужчины в темном пальто.

— Это Альфредо, — сказала Мария, — он умер.

— Я знаю, детектив рассказал мне.

Карен взяла руку Марии в свою. Ей не хотелось задавать лишние вопросы. Был ли Альфредо ее отцом? Почему они отдали ее на удочерение? Переживала ли это Мария? Было ли у нее чувство вины перед Карен? Пыталась ли она найти дочь? Так тяжело говорить об этом! А Карен сейчас было очень хорошо. Ей не хотелось ни о чем расспрашивать.

— Ты помнишь его? — спросила Мария.

— Нет, — честно призналась Карен.

Карен стала разглядывать фотографию, и на секунду ей показалось, что она ощущает грубую ткань его пальто и чувствует сильный сигарный запах.

— Он курил сигареты? — спросила Карен.

— Да, курил. Откуда ты знаешь? Видишь, ты все-таки помнишь.

— Ну, совсем немного, — возразила Карен.

Она была взволнована так же, как и Мария.

В альбоме было много других фотографий. Мария показала ей фотоснимки своей матери, сестры, зятя с собакой на поводке. В конце альбома была фотография Карен в детской кроватке. В руках она держала игрушечную лягушку. Когда Карен увидела ту самую фотографию, на которую она так часто смотрела украдкой в Бруклине, в ней что-то перевернулось. Она разрыдалась и не могла остановиться. Мария ласково обняла ее.