Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Командир взвода, проводивший с нами политзанятия, все чаще стал поручать мне работу с отстающими, почувствовав, что многие вопросы я знаю не хуже, а может, лучше, чем он. Доложили обо мне комиссару полка. Узнав, что я выпускник партийной школы, комиссар полка удивился, что меня призвали как обычного новобранца.
— Об этом подробнее поговорим позже. Надо все согласовать с командиром полка и комиссаром дивизии. А пока будешь проводить политзанятия в одном из подразделений. Но не забывай, что это не освобождает тебя от боевой и строевой подготовки: ты у нас единственный член партии среди рядового состава, и на тебя должны равняться!
В ту зиму были большие снегопады, и красноармейцев строем выводили расчищать завалы. Работали по колено в рыхлом и мокром снегу; за ночь сапоги не успевали высохнуть, и мы с трудом втискивали ноги в заскорузлую, холодную от сырости кирзу. Мне казалось, что я уже давно распростился с моими недугами, но к концу недели я затемпературил, по ночам меня душил кашель, хрипота сковала горло. А в начале следующей недели по настоянию полкового врача уложили в лазарет с напугавшим меня диагнозом — воспаление легких!..
Три недели я пролежал на больничной койке, проклиная свою неприспособленность к условиям бакинской зимы. Зато, лежа в больнице, я успел написать всем друзьям и получить ответы. Я переписывался с Нури, Керимом, Тахмазом и Джабиром и снова был в курсе событий, происходящих в Курдистане. Возможно, мне только так казалось.
Джабир с радостью сообщил мне, что доктора Рустамзаде вернули на работу. Кто знает, может, и мои хождения возымели действие?.. И не только вернули, а назначили заведующим отделом здравоохранения Курдистанского уездного исполкома! Что же до Сахиба Карабаглы, то его услали фельдшером в больницу.
Но самое главное, о чем мне написали и Нури, и Джабир, и Тахмаз, было снятие Омара Бекирова с работы за превышение власти и использование служебного положения в личных целях; сняли и исключили из партии; в Лачине его больше не было. Бывшего секретаря укома, при котором так распоясались Бекиров, Зюльджанахов и другие, отозвали в Баку. Временно его обязанности исполнял новый председатель уездного исполкома, назначенный взамен Сардара Каргабазарлы, — Рахмат Джумазаде.
Джабир писал о Рахмате Джумазаде сдержанно, не ругая и не хваля. Но я-то хорошо знал Джабира: видно, что-то ему не нравилось в новом председателе исполкома.
По письмам Нури и Джабира я почувствовал, что между ними пробежала какая-то кошка. Они старались в своих письмах не упоминать имен друг друга.
Нет, что ни говорите, а в Лачине явно не хватало меня. Я ломал голову над тем, что же произошло за время отсутствия с моими друзьями, но они не хотели ставить меня в известность, сообщать новости. Уже после выписки из больницы я получил письмо от Нури, в котором он написал, что из ЦК партии и ЦК комсомола пришли одновременно запросы о моем местонахождении. Но только в апреле, когда полк готовился к празднованию Дня победы революции в Азербайджане (28 апреля) и первомайским торжествам, меня неожиданно вызвали к комиссару полка.
— Очень жаль, но пришел приказ о твоем увольнении. А мы хотели направить тебя в Высшее военно-политическое училище.
Я почувствовал, что мне жаль расставаться с армией, с ее налаженной и четкой военной жизнью. Видимо, комиссар понял это.
— Иди оформляй свое увольнение и поезжай в свой Лачин. Ты ведь курд, — улыбнулся он. — В Курдистане тебе будет привычнее, чем в этих местах.
Мне выдали бесплатный железнодорожный билет, вернули штатскую одежду, в которой я приехал в часть, дали десять рублей на дорогу и тепло попрощались со мной. На трамвае я доехал до гостиницы «Восточная», где обычно останавливались приезжие из районов, и снял койку в десятиместной комнате. И тут же направился в ЦК комсомола. Но мне не повезло: секретаря, к которому я приходил, перед тем как пойти в военкомат, направили на работу в Москву. Тогда я решил зайти в ЦК партии к заведующему отделом агитации и пропаганды. Но и его на месте не оказалось — он был в командировке.
Огорченный, я спускался медленно по лестнице и вдруг меня кто-то окликнул. Это был Мамедкули Алиханов — заведующий отделом рабочей жизни газеты «Коммунист».
— Ты?! — На его лице я увидел крайнее удивление. — Откуда взялся? Сколько времени о тебе ни слуху ни духу.
— Служил в армии. Честно говоря, я писал в редакцию, но ответа почему-то не получил и, признаться, подумал, что вы меня забыли.
Алиханов улыбнулся:
— Жди меня в Губернаторском саду. Я скоро закончу дела и приду туда, обо всем поговорим!
Я вошел в Губернаторский сад, единственное зеленое место в городе, и уселся у входа на скамью, чтобы Алиханов меня сразу увидел. Он не приходил довольно долго. От нечего делать разглядывал прохожих. Но ничего не могло отвлечь меня от сосущего голода. Не выдержав, почти бегом бросился в столовую «Новая весна», с жадностью съел порцию люля-кебаба, выпил два стакана чая. Только после этого я вышел на улицу и, не заходя в Губернаторский сад, направился в газету «Коммунист». Первым, кого я увидел в редакции, был Неймат. Он стал расспрашивать меня, как и что, и непрестанно удивлялся моим приключениям (и злоключениям).
САМАЯ МОГУЧАЯ СИЛА — ПРАВДА
Как только Мамедкули Алиханов переступил порог отдела «Рабочие колонки», он сразу же упрекнул меня, что я не дождался его.
— И вообще ты ведешь себя странно. Нет чтобы сразу же прийти в газету!
Я снова повторил, что обижен за молчание редакции в ответ на мои письма.
— Ну что ты заладил: забыли да забыли!.. Во-первых, редактора нет в Баку уже четыре месяца; во-вторых, мог бы из воинской части позвонить по телефону, ведь ты был на Баилове! И почему ты осенью первым делом не пришел в редакцию? Наверно, при твоем высоком росте тебе больше льстило забираться повыше: уж если разговаривать, то обязательно с наркомом, никак не ниже! — Он улыбнулся. — А что ты думаешь делать сейчас?
— Как что? Работать буду.
— Хочешь к нам в редакцию?
— Здешний климат не по мне. Я и в воинской части переболел воспалением легких. Врачи советовали вернуться в горы.
— Снова в Лачин?
— В Лачин или Шушу. С удовольствием пошел бы рядовым учителем
