Великий Магистр - Елена Грушковская

— И ты мне нужна, Нитка. Иголка без нитки только колется… А вместе они и сшить что-нибудь могут.

Я потеребила его за уши. Нежность пушистой лапой сжала сердце.

— Морда ты моя рыжая…

Кончики наших носов соприкоснулись и потёрлись друг о друга, а потом соединились и губы, и нежность заполнила меня без остатка.

— Холодный, неуютный этот ваш замок, даже летом — как в погребе, вот и заныли суставы… Не надо меня в больницу, я домой хочу, — ворчала Любовь Александровна. — Там быстрее выздоровею…

Любовь Александровна и раньше жаловалась на боль в суставах, но теперь к ней добавились и другие симптомы, позволявшие заподозрить у неё заражение вирусом, который люди уже называли «крылатый ВИЧ». Вова тоже чувствовал себя неважно. Сотрудники центра прибыли за ними в тот же день, когда на карантин поместили Карину, и Любовь Александровна встретила их ворчанием и сопротивлением.

— Мама, вам с Вовой обязательно нужно в больницу, — убеждал Никита. — Это может быть вирус, а скорее всего, это он и есть. Чем раньше вам окажут помощь, тем лучше, пойми ты!

— Если вирус, то бесполезно, — сказала Любовь Александровна с какой-то упрямой обречённостью. — Пожила я на этом свете, пора и на тот отправляться… До свадьбы твоей я дожила, и будет с меня. Жаль только, внуков не успею понянчить… Ну, на всё воля Божья.

— Мама, да понянчишься ты с внуками! — возражал Никита. — Если примешь лечение. Вован, ну, скажи ей!

— Мам, Никита прав, — глухо проговорил Вова, потирая лоб. — Если у нас эта дрянь, то лучше начать лечиться как можно раньше. Может, и поживём ещё.

— Ты живи, а я уж нажилась, — вздохнула Любовь Александровна.

— Да что это такое! — Никита бросил на меня взгляд, прося поддержки.

Я подошла и поцеловала её в седую голову.

— Мама, всё, в больницу, и без разговоров, — сказала я твёрдо.

Перед отправкой Любови Александровны и Вовы в центр я провела им пробный сеанс воздействия на вирус, а достойные наблюдали и учились. На Любовь Александровну я воздействовала осторожно: если даже у молодой и крепкой Карины это вызвало скачок давления и аритмию, то у пожилой женщины побочные эффекты могли проявиться в более серьёзной форме. Ослабленный вирусом и износившийся с возрастом организм мог не выдержать нагрузки.

На следующий день состояние Карины не изменилось — то есть, лучше ей не стало, но не стало и хуже, а это было уже кое-что. Обычно болезненное состояние усугублялось быстро, день ото дня, а состояние Карины осталось на прежнем уровне.

— Ухудшения нет, а это в случае с данным вирусом можно считать положительным признаком, — сказала Гермиона.

Карина устало и нежно улыбалась Алексу, приникшему к прозрачной стене палаты. Он смотрел на неё, прислонившись к стене лбом, с сурово сжатым ртом и тревогой в глазах. Дотронувшись до его плеча, я сказала:

— Попробуй сегодня ты применить воздействие. Но следи за её состоянием, смотри, чтобы не было передозировки.

Он сглотнул.

— Даже не знаю… Боюсь я что-то. Всё-таки — первый раз…

— Пора переходить от теории к практике, — сказала я. — Нам ещё кучу народа лечить предстоит. Давай.

— Боюсь сделать ей больно, — пробормотал он. — Это же моя пушинка…

— Ничего, зато спасёшь ей жизнь, — ответила я. — Иди. Приступай.

Алекс вошёл в палату, сел на стул возле кровати, осторожно и нежно взял высунувшуюся из-под одеяла бледную руку Карины.

— Потерпи немного, малыш… Сейчас будет не очень приятно.

— Я знаю, — ответила она. — Я готова.

Алекс бросил на меня взгляд. Я кивнула ему, и он положил руку на лоб Карины.

Карина неплохо переносила воздействие, и после процедуры, проведённой Алексом, началось улучшение. Вова тоже благополучно перенёс две процедуры и пошёл на поправку, а вот с Любовью Александровной всё обстояло сложно. Противовирусное воздействие само по себе было большим стрессом, и применять его на полную мощность в случае с ней было опасно. Мы пытались укреплять её организм, но эффекта от этого почти не наступало. Мешал вирус — он нарушал все жизненные процессы, и тело почти не откликалось на обычное лечебное воздействие. Нужно было сначала уничтожить вирус, но противовирусный тип действия был для Любови Александровны небезопасен. Получался замкнутый круг.

— Бросьте вы меня, ребята, не мучайтесь, — задыхаясь, выдавила она. (У неё начинался отёк лёгких.) — Отжила я своё. Говорила же я вам… Бесполезно…

Если честно, то в последние несколько часов у меня тоже появилось тягостное безнадёжное чувство, и оно, увы, крепло с каждой минутой. Но Никита смотрел на меня с надеждой, и я не смела высказывать этого вслух. Сердце рвалось на части.

— Мама, всё будет хорошо, мы вытащим тебя, — повторял Никита, взглядом прося меня укрепить его в этой уверенности.

А я не могла. И не знала, что сказать.

— Живите счастливо, ребятки, — прошептала Любовь Александровна. — А я буду наблюдать за вами оттуда…

— Мама, нет, — сказал Никита дрогнувшим голосом. — Даже не думай об этом!

Ещё одна процедура, проведённая в щадящем режиме. Любовь Александровна забылась сном, а Никита сидел в холле, неподвижно уставившись в пол. Я обняла его за плечи, погладила по голове.

— Лёль, ведь вы вытащите её? — спросил он. — Вытащите, да?

Могли ли сейчас слова о том, что умирает только её тело, а не душа, успокоить его? Он и сам это понимал — он, помнивший свою смерть, но как перенести разлуку? Больше не услышать родного голоса, не обнять, не увидеться. Больно, очень больно…

— Ник, я не буду тебя обнадёживать, — сказала я. — Я ничего не обещаю.

Мы не смогли спасти Любовь Александровну. Этой ночью её жизнь угасла.

Утром позвонил Эттингер.

— К нам обратилась Всемирная организация здравоохранения, — сообщил он. — Они просят нас о помощи. Если мы готовы сотрудничать, то представителей достойных ждут в штаб-квартире ВОЗ в Женеве.

Каспар усмехнулся:

— Я же говорил, что люди ещё приползут к нам.

— Не время злорадствовать, — сказала я.

— Да я не злорадствую, — проговорил он. — Думаешь, я рад всему этому? Ничуть.

— Тогда вылетаем в Женеву сегодня же.

На счету был каждый день. Задача перед нами стояла сложная, и было ясно, что спасти мы сможем не всех.

Но мы должны были сделать всё, что в наших силах.

У нас было два факта. Первый: вирус не наносил нам вреда, но мы могли его переносить и выделять в окружающую среду; потому, видимо, зараза и попала в замок, поразив живущих в нём людей — Карину, Вову и Любовь Александровну. Второй: нас было слишком мало, чтобы вылечить сотни тысяч (а в совсем скором времени — и миллионы) больных людей по отдельности. Мы просто не успеем за скоростью распространения эпидемии, грозящей перейти в пандемию.