Временные трудности (СИ) - Панфилов

[Смотрите! Сэнгэн-хан доволен!]

Ксинг удовлетворённо кивнул головой и продолжил трапезу. Он пил перебродившее кобылье молоко, ел конину, баранину и сыр, провозглашал тосты, которые никто не понимал, но все громко приветствовали, и, наоборот, выслушивал тосты хунхунов, которые добросовестно переводил Наранбат. Ксинг чувствовал, что время уходит, ещё один день потрачен зря, но бросить всё как есть и отправиться в Империю было бы не слишком правильно.

— Ты сильный воин, Сэнгэн-хан! — перевёл Наранбат слова Батулгана. — Хунхун не знай Империя сильный воин! Хунхун думай слабая, как кобылья сыр, ар!

Ксинг, получив похвалу, взгрустнул. Да, он победил хунхунов, но сделал это не совсем честно, не по-геройски. Нет никакой доблести, чтобы воздействовать на ослабевших за циклы и столетия хунхунов своей ци. По сравнению с настоящими героями и мерзавцем-учителем, Ксинг всё равно пока оставался слабаком. А уж по сравнению с отцом, который не только владел ци, но и умел управлять огромным войском, вообще являлся младенцем: пусть уже не икринкой и не головастиком, но пока ещё и не карпом.

— Помните генерала Гуанга Нао? — спросил он. — Ну конечно же помните! Так вот он был по-настоящему силён! И когда-нибудь, когда я обрету настоящую силу, стану таким же!

Наранбат быстро зашептал на ухо Батулгану. Тот шепнул что-то в ответ.

— Гуанга Нао сильная? — наконец, спросил Наранбат. — Сильней Сэнгэн-хан, у?

— Сильней! Сильней настолько… Насколько взрослый сильнее ребёнка! — ответил Ксинг, погрузившись в воспоминания. — И его воины тоже не слабаки!

— Ребёнок-сын, у? Аах! Понимай! Отец твоя, Сэнгэн-хан, сильный баатар, ар! — кивнул Наранбат.

Ксинг попытался поправить Наранбата, но тот уже повернулся к Батулгану и начал быстро пересказывать содержание разговора. Так что Ксинг просто махнул рукой — преподавать варварам уроки истории у него не было ни времени, ни желания.

Хунхуны собирались продолжать пир ещё долго: девять солнц и девять лун, но время поджимало. Вновь осмотрев, раскинув ци, войско и лошадей, убедился, что, если не считать играющего в крови хмеля, все здоровы, и собрался прочь.

— Мы всегда ждай Сэнгэн-хан, у! — заявил Наранбат.

— Я тоже рад, что с вами встретился! — ответил Ксинг, сильно покривив душой. Встреча вышла глупой. Пусть она и принесла результаты, но отняла слишком много времени.

Он снял меховую шапку, повертел в руках и вернул удивлённому Батулгану, нахлобучив тому на голову.

— Ну я пошёл, — сказал, наконец, Ксинг, в последний раз окинув море шатров, лошадей и пирующих хунхунов. — Больше не бунтуйте и всегда оставайтесь верными подданными Императора!

Он покрутил в руках кусок кожи с нарисованной на ней грубой картой, сверил направление и извлёк из браслета верный цеп.

— Их хан хэнэ сонсож гэж байна у? — спросил Батулган.

[Что сказал великий хан?]

— Сэнгэн-хан манай импери гэж бидэ магтад байна! — ответил Наранбат дрожащим голосом.

[Сэнгэн-хан сказал, что нам придётся покориться Империи!]

— Тийм болчихло, бид зорилтож, туний уг хуль! — печально склонил голову Батулган.

[Что же, мы были побеждены, его слово — закон!]

Ксинг удивился, чего они так грустят, ведь знакомство с ним длилось менее суток. К тому же, пусть он и старался никого не убить, его появление среди варваров всё равно привело к смертям. Но потом пришло понимание: исцеляя хунхунов, Ксинг не разбирал, где свежая рана, а где старая, исцеляя в том числе и неправильно сросшиеся переломы, глубокие шрамы, потерянные пальцы и конечности, и даже выбитые зубы. Да, в будущем исцелённым хунхунам придётся съесть много мяса и сыра, но это лишь временные трудности. Хороших лекарей ценили везде, а Ксинг, пусть так и не сравнился с героями или учителем в бою, но исцелять научился просто отлично!

— Прощайте! — крикнул Ксинг, раскручивая цеп и взлетел в воздух под восторженный вопль тысяч глоток.

☯☯☯

Несмотря на то, что летать на цепе оказалось очень легко, все равно такой полёт доставлял немало неудобств. В отличие от культиватора, парящего в небесах на летающем мече, у Ксинга постоянно была занята рука, вращающаяся плоскость всё так же продолжала частично сбивать восприятие ци, да и со стороны это выглядело не очень героически. Так что, долетев до морского побережья, Ксинг приземлился на берег, уселся на песок и крепко задумался, уставившись на карту.

У него было два варианта действий: полететь вдоль морской кромки, следуя изгибам береговой линии, либо же отправиться напрямую, срезав огромный кусок пути. Полёт вдоль берега являлся простым и надёжным выбором, гарантирующим, что рано или поздно Ксинг достигнет сначала границ Империи, а потом, продолжая лететь возле воды, найдёт Могао.

Но имелся и более рисковый вариант — лететь напрямик через море. Да, его карта была грубой и приблизительной, на ней отображались только степные ориентиры, так что заблудиться с ней не получилось бы лишь потому, что нужный путь она не показывала и вовсе. Да, он не знал точного направления и мог залететь совсем не туда. Но при этом полёт напрямик мог сократить дорогу в два, а то и в три раза, а время сильно поджимало.

И, несмотря на наличие надёжного варианта, Ксинг решил рискнуть. Вернуться, потеряв время, можно всегда, но в случае, если улыбнётся удача, Шарифа он обязательно опередит!

Вот только перспектива многодневного полёта над водой его совсем не вдохновляла. Можно было бы просто побежать по волнам, но из-за постоянной изменчивой поверхности моря имелись все шансы заблудиться и бегать кругами. Требовалось нечто третье.

Ксинг, конечно, мог бы сделать новый меч для полёта, заново воссоздав то оскорбляющее чувство прекрасного чудовищное приспособление, но, к счастью, у него имелся вариант получше.

Ксинг вытащил из пространственного браслета заготовленные каменные деревья и принялся за работу. Подчиняясь преобразованной в элемент Древа ци, стволы зашевелились. Ветки стали укорачиваться и исчезать, кора плавиться, словно кусок масла на сковороде, сливаясь с древесиной. Наконец, перед взором Ксинга предстала гора идеально круглых деревянных цилиндров.

Проживая в Лунзцы и частенько навещая Могао, Ксинг постоянно видел в порту корабли, но только снаружи. На верфях Могао время от времени строили новые суда и ремонтировали старые, так что общее представление об их строении Ксинг имел. Поэтому вскоре несколько брёвен зашевелились и начали формировать каркас, преобразуясь в толстые брусья. Ещё тройка брёвен ушла на создание поперечных похожих на рёбра частей, о названии которых он не имел ни малейшего понятия. За ними потянулись другие куски дерева, расслаиваясь на относительно тонкие доски и прилегая к будущим бортам. Когда доски, изогнувшись, застыли, их края сомкнулись, а щели исчезли, бесследно зарастая. Ксинг ходил вокруг корабля,