Дочь Монтесумы. Сердце Мира - Генри Хаггард

Майя точно читала мои мысли и сказала:

– Игнасио, помни свою клятву!

Тут я вспомнил свои слова, сказанные в пустыне, и ответил Зибальбаю:

– Я не могу помочь твоему желанию, потому что обещал не становиться между твоей дочерью и моим другом. Сегодня, во второй раз в моей жизни, женщина разрушает все мои надежды, столь близкие к осуществлению, но я ничего не могу поделать.

Зибальбай мне ничего не сказал, но обратился к сеньору:

– Белый человек, вы слышали слова своего друга, они должны сильнее всяких просьб проникнуть в вашу душу. Но если вы будете упорствовать, я скажу все Тикалю и отдам вас в его распоряжение. А он мстителен и не постесняется принять все меры, чтобы вас убрать. Вас ожидает смерть. В последний раз спрашиваю, что вы выбираете: жизнь или смерть?

– Смерть лучше! – твердо ответил сеньор Джеймс. – Мне очень жаль вас, Зибальбай, и еще больше вас, друг мой Игнасио. Но, видно, такова судьба! Если Игнасио не может забыть своей клятвы, то как я могу нарушить свое обещание, которое дал Майе? Трусость всегда постыдна. Если только Майя не откажется от меня, то я буду ей верным до смерти.

– Я буду твоей и в жизни, и после смерти! Делай, отец, что хочешь, пусть Тикаль умертвит нас, но я не отдамся ему живая и в долине смерти найду избранного супруга.

Зибальбай вскочил с места и, сверкая глазами, громко произнес:

– При последнем своем издыхании я буду призывать на тебя и твоих детей проклятие богов. Пусть сердце твое разрывается на части от горя, имя твое пусть будет словом позора, пусть слова в твоих устах будут пеплом!.. Мне кажется, что я провижу будущее! Ты достигнешь своей цели, ты с помощью обмана станешь его женой, он будет некоторое время близок тебе, но ты должна будешь заплатить за это дорогой ценой, которую с тебя спросят, – ценой гибели всего твоего народа!

– Отец, пощади! Возьми назад свои слова!

– У меня столько же жалости к тебе, сколько у тебя – к моим сединам и моим печалям. Ты не щадишь меня, а я должен пощадить тебя?! Пусть проклятие мое разобьет твое сердце и сердце того, кто отнял тебя у меня!

И он тяжело свалился на пол.

XVIII

Заговор

Майя была в отчаянии, а мы так беспомощны, что не могли помочь старику. Зибальбай продолжал лежать неподвижно. Вошел Тикаль и с недоумением посмотрел на нас.

– Разве старик спит? – спросил он.

– Да, спит, и, думаю, никогда не проснется более! – ответил я. – Нет ли у вас тут врачей?

– Есть. Я их сейчас пришлю. Лучший среди них Маттеи, он придет…

– Вот и исполнились слова Зибальбая, – заговорил сеньор, – что скоро будет вашим по праву то, что вы взяли силой!

– Нет! По праву власть принадлежит Майе, но она моя по насилию, если только… – Обращаясь к Майе, он добавил: – Тебе разве нечего мне сказать?

– Оставь меня! Видишь, отец мой, быть может, мертв!

Сеньор что-то хотел сказать, но я поспешил его остановить и возобновил просьбу о врачах.

Через несколько минут к нам вошел Маттеи; слуга нес за ним ящик с лекарствами и инструментами. Он осмотрел Зибальбая и насильно влил ему в горло какую-то жидкость.

– Дело его плохо! Мне кажется, что он не встанет… Как это все произошло? – спросил он у нас.

– Отец мой умер, проклиная меня! – ответила Майя.

– Почему он тебя проклял?

– Отошли своего слугу, и я все скажу тебе. – Когда это было исполнено, она рассказала: – Пока мы странствовали в пустыне, Тикаль, мой жених, взял себе другую жену, Нагуа. Но если он дал твоей дочери власть и почет, то не дал ей любви. Теперь, после нашего возвращения, он предложил моему отцу признать его опять касиком с условием, чтобы я согласилась быть его женой!

– Но ведь жена касика не может быть разведена или удалена от трона и ложа повелителя Сердца! – воскликнул Маттеи.

– Тикаль собирался убить ее и тебя, чтобы я могла занять ее место.

Глаза Маттеи блеснули, как молнии.

– Продолжай, Майя, продолжай! Я покажу ему!

– Отец мой согласился, но я отказалась, потому что мне нет до Тикаля никакого дела. Вот почему отец проклял меня!

– Но если ты не хочешь замуж за Тикаля, то, верно, желаешь быть женой другого человека?

– Да, – ответила она, опуская глаза. – Я люблю этого белолицего, которого вы называете Сыном Моря, и хочу быть его женой… Но Тикаль очень силен, и возможно, что для спасения жизни моего возлюбленного и его друга мне придется броситься в объятия Тикаля. Он ждет моего ответа. Теперь ты все знаешь. Одна и в темнице я не могу бороться с Тикалем… Скажи, так ли я еще любима в народе, что он захочет низложить Тикаля?

– Не знаю! Но ты ведь не хочешь, чтобы я сам помогал тому, что повлечет за собой мою гибель и позор моей дочери. Я буду откровенен с тобой. Я дал совет избрать Тикаля, с тем чтобы он женился на моей дочери. Таким образом, я сделался первым после него… Теперь скажи мне, что для тебя важнее: быть касиком этой страны или стать женой человека, которого любишь?

– Я хочу быть женой своего белого друга и потом навсегда оставить эту страну, чтобы поселиться среди живых людей. Желаю, чтобы Игнасио дали столько золота, сколько нужно для его целей, а затем пусть Тикаль и Нагуа правят страной до конца света.

– Ты просишь немного, и я постараюсь тебе помочь. Я ухожу, но если Тикаль придет опять, ничего ему не говорите. Ваша жизнь зависит от этого!

В следующие два дня приходили еще и другие врачи, но сознание не возвращалось к Зибальбаю, и среди нас царило уныние. Наконец Майя сказала:

– В несчастный день мы встретились тогда в Юкатане!.. Здесь ожидает нас всех только горе. Поэтому не лучше ли мне согласиться на условия Тикаля? Я потребую, чтобы я сама увидела вас по ту сторону гор, одаренными всем, чего только пожелаете, и богатством до конца жизни. За меня нет нужды беспокоиться. Я отдамся не Тикалю, а смерти, и умру за вас, но не опозоренной.

– Не говорите так, Майя! Я виноват в том, что мы пришли сюда. Меня увлекло любопытство; кроме того, если бы мы вернулись, мне пришлось бы покинуть Игнасио… Не теряйте мужества, я уверен, что мы еще счастливо выберемся из этой темницы.

Я слушал их беседу и предавался довольно грустным размышлениям. В дверях нашей комнаты показался Маттеи. Он сразу спросил про Зибальбая.

– Он еще жив, но больше ничего нельзя сказать, – ответил я.

– Он недолго проживет! – сказал Маттеи, внимательно осмотрев больного. – Оно и к лучшему: смерть ему вернейший друг… В народе многие обвиняют Тикаля в убийстве дяди и требуют провозглашения Майи касиком. Он собрал там тайный совет, на котором почти всеми было решено, что для подавления смуты лучше предать смерти и тебя, Майя, и, конечно, обоих чужеземцев. Тикаль утвердил этот приговор, но, прежде чем исполнитель успел уйти с заседания, отменил решение, говоря, что не может стать причиной смерти невинной девушки… Впервые я видел, что сердце одолело у него разум. Вы спаслись, но лишь на время. Смерть ожидает вас с часу на час.