История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей

Прижавшись к холодной кафельной плитке и оперевшись на хлипкую раковину, я расплакалась. Что же, мой муж – человек несильный?

Чтобы отвлечься от горестных мыслей о своем браке, я с головой погрузилась в производство видеоклипов. Видео мне всегда нравилось, и всякий раз, приезжая домой, я часами просиживала перед телеэкраном, черпая из MTV идеи для собственных клипов. Для нового клипа Modern Age Rock n’ Roll я решила совместить привезенные из Алма-Аты кадры со съемками своего выступления в зале «Россия».

Многочасовые просмотры MTV научили меня, что для интересного видео нужно два-три элемента. Я поняла, что для Modern Age Rock n’ Roll мне нужна еще одна сцена, и нашла для съемок студию и оператора. Сблизившись с Сашей, я решила, что и он должен стать частью клипа. Пригласила я и своего друга Большого Мишу. Снимались мы на фоне белого экрана, с тем чтобы с помощью уже имевшейся в монтажной примитивной компьютерной графики наложить поверх этих кадров и другие съемки. Есть в клипе и еще один парень, но, убей бог, я не помню, кто это. В студию я притащила всякие интересные штуки. Большой Миша был одет в темное пальто, серые носки, но без брюк и без ботинок. На нос ему я водрузила огромные очки бирюзового цвета. Также в это утро я велела ему не бриться, и с несвежей щетиной он выглядел так, будто только что проснулся.

– Чего ржешь? – смущенно спросил он, стоя без штанов на фоне белого экрана.

Выглядел он совершенно по-дурацки, но при этом стильно и притягательно. Чтобы быть рок-звездой, Мише не нужно было и стараться.

Мы принесли в студию и выпивку, и к моменту начала съемок Саша уже был более чем слегка пьян. В леггинсах темно-синего цвета, ярко-голубом жилете на голое тело и узких очках с фальшивыми бриллиантами он прыгал, танцевал, в общем, готов был делать что угодно.

Мне нравилось, как я выглядела на этом видео – вся в черном, пояс с заклепками, темные тонкие ретро-очки и черно-белый, полосками, как у зебры, грим на лице. Так зародился мой «Стингрей-стиль» – черная одежда, безумной формы и раскраски темные очки или шляпа и ярко накрашенные губы. В таком дерзком виде я чувствовала себя сильной, раскованной и уверенной. Еще Оскар Уайльд говорил, что в маске человек легче раскрывает свое собственное лицо.

Пока я пела, трое парней вытворяли все, что им приходило в голову. Заранее ничего не было ни поставлено, ни даже придумано. Были водка, музыка и желание перещеголять друг друга. Большой Миша стоял у меня за спиной, уставившись в камеру, закуривал сигарету и отхлебывал большими глотками виски из бутылки. Саша улегся на полу на животе, размахивая цветком в руках и болтая ногами, как напившаяся в стельку девчонка в парке. Я была абсолютно трезва, но рядом с этими отвязно безумствующими парнями тоже почувствовала себя захмелевшей. От смеха и возбуждения кружилась голова – всю остававшуюся жизнь я была готова провести таким вот образом, снимая свои видеоклипы. Мне и в голову не приходило, что создававшийся в те часы в этом видео образ дерзкой, живой, сильной женщины навсегда изменит и мой жизненный путь, и меня саму. До волны феминизма, до освобождения и эмансипации женщин была я – в черных штанах и дурацкой шляпе.

«Не нужна мне мужская любовь, – думала я, отсматривая снятый материал и глядя, как в кадре уворачиваюсь от пытающейся схватить и удержать меня огромной руки. – К черту современную любовь – мне нужен современный рок-н-ролл!»

Глава 25

«Игла» и иголки

В январе фильм «Игла» приняли к показу на кинофестивале «Сандэнс» в Парк-Сити[261]. Фестиваль оплачивал только приезд Рашида, но мне удалось получить грант Фонда Сороса на приезд Виктора и Юрия.

И вот мы все – Рашид, Виктор, Наташа, Юрий и я – нежимся у камина на роскошной вилле, предоставленной нам фестивалем в уютном горном городке. Я была поражена тем, насколько иначе вела себя Наташа вдали от, в общем-то, малосимпатичной ей ленинградской рок-тусовки – расслабленно, раскованно, ее острый смех разносился по всему дому. Во всем этом было какое-то волшебство, измены Юрия остались где-то далеко в России, и на короткое мгновение я опять чувствовала себя счастливой в его объятьях.

Билеты на «Иглу» были распроданы за считаные часы. Не верилось, что вместе со мной фильм будут смотреть самые видные представители голливудского киномира. После просмотра зал стоя приветствовал Рашида и Виктора.

В отличие от обычного показа после окончания фильма свет в зале не зажгли. Все опять сели на свои места – в полной темноте было совершенно не видно, куда идти. Среди всеобщего шевеления я услышала, как люди шепотом пытаются выяснить друг у друга, что происходит. Вдруг я разобрала на сцене фигуры незаметно пробравшихся туда и настраивающих свои гитары Виктора и Юрия. Вспыхнул свет, и они заиграли «Перемен!» – таким мощным и полным звуком, что, казалось, на сцене вместе с ними вся группа. Виктор отбивал ритм на только что приобретенной белой полуакустике, а Юрий выводил мелодию на своей электрической гитаре. Направленные на них красные прожекторы высвечивали только светлые силуэты лиц и белое пятно гитары Виктора на фоне черной одежды. Выглядели они как падшие ангелы – божественно и в то же время инфернально.

Закончилась песня так же резко и неожиданно, как и началась, и зал разразился бурей аплодисментов и восторженными криками.

– Спасибо, – смущенно сказал по-английски Виктор и, повернувшись к Юрию, добавил тихим голосом уже по-русски:

– «Пачка сигарет».

Пока они играли, я рассматривала зал. Конечно же люди не могли осознать, насколько важны эти песни и эти слова для русской души, но очевидно было, что музыка пробирает их до самой глубины души. Гитара пела, плакала, взмывала ввысь, обволакивала, и было видно, насколько все поглощены этим звуком.

На новом взрыве аплодисментов я обменялась взглядами с Наташей и Рашидом. Только мы трое во всем зале понимали подлинное значение музыки Виктора для России. Невидимые в толпе, мы обладали этим тайным знанием о стоящих на сцене музыкантах. Если бы только люди в зале знали, кто играет перед ними…

В заключение они сыграли «В наших глазах».

– Спасибо вам огромное, – произнес Виктор, пряча глаза за своими огромными ресницами. – На этом все.

Люди в зале продолжали аплодировать, топать ногами, кричать, требуя продолжения. Сконфуженно улыбаясь, Виктор вновь перекинул ремень гитары через плечо, и