Порою нестерпимо хочется… - Кен Кизи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такое совпадение вызвало у нас обоих смех, сразу сокративший расстояние, на преодоление которого обычно уходят часы. Плащи объединили нас для начала.
— Счастлив лицезреть вас одетой по последнему писку моды, — произнес я, когда мы отсмеялись, — но, боюсь, э-э… вам придется обратиться к вашему портному, чтобы он немного ушил это. — И я продвинулся еще на ярд в комнату.
Она подняла руки и изучающе посмотрела на гигантские рукава.
— Вы так думаете? Может, стоит выстирать и посмотреть, не сядет ли?
— Да. Лучше подождать; как бы не оказалось потом слишком узко.
Мы снова рассмеялись, и я продвинулся еще на несколько дюймов.
— Вообще-то у меня есть халат, но я никогда его не ношу, — объяснила она. — Кажется, мне его подарили, да, точно, подарили — Хэнк на день рождения вскоре после того, как я сюда переехала.
— Ну, наверное, это еще тот подарочек, если вместо него ты предпочитаешь носить эту палатку…
— Нет. Он совершенно нормальный. Для халата… Но, понимаешь… у меня была тетя, которая дни напролет ходила в халате, с утра до вечера, за весь день ни во что не переодеваясь, если ей только не надо было ехать в Пуэбло или куда-нибудь еще… и я пообещала себе: Вивиан, сказала я, дорогая, когда вырастешь, ходи лучше голой, но только не в старом халате!
— По той же причине я не ношу смокинга, — ответил я, сделав вид, что отдался неприятным воспоминаниям. — Да. Дядя. То же самое испытывал по отношению к его одежде. Вечно в проклятом старом твиде, роняющий пепел с сигар в шерри; вонь на весь дом. Отвратительное зрелище.
— От моей тети ужасно пахло…
— А как пахло от моего дяди! Люди с непривычки просто задыхались от этой вони.
— Гноящиеся глаза?
— Никогда не мылся: гной неделями скапливался в углах глаз, пока не отваливался сам, размером чуть ли не с грецкий орех.
— Жаль, что они не были знакомы, моя тетя с твоим дядей: похоже, они были созданы друг для друга. Жаль, что она не вышла замуж за такого человека, как он. Курящего сигары, — задумчиво промолвила она. — Моя тетушка пользовалась такими духами, которые вполне гармонировали бы с запахом сигар. Как мы назовем твоего дядю?
— Дядя Мортик. Сокращенно — Морт. А твою тетю?
— Ее настоящее имя было Мейбл, но про себя я ее всегда называла Мейбелин…
— Дядя Морт, позволь тебе представить Мейбелин. А теперь почему бы вам двоим не пройти куда-нибудь и не познакомиться поближе? Ну, будьте послушными ребятками.
Хихикая, как глупые дети, мы принялись махать руками, выпроваживая выдуманную парочку из комнаты и уговаривая их не спешить назад — «Голубки…» — пока торжествующе не захлопнули за ними дверь.
Завершив нашу прогулочку, мы на мгновение умолкли, не зная, что сказать. Я опустился на мореное бревно. Вив закрыла книжку.
— Ну, наконец одни… — промолвил я, пытаясь обратить это в шутку. Но на этот раз реакция была натужной, смех — совсем не детским, а шутка — не такой уж глупой. К счастью, мы с Вив умели дурачиться друг с другом, почти как с Питерсом, балансируя на грани юмора и серьеза, что давало нам возможность смеяться и шутить, сохраняя искренность. При таком положении вещей мы могли наслаждаться своими взаимоотношениями, не слишком заботясь об обязательствах. Но система, безопасность которой гарантируется юмором и шутливым маскарадом, всегда рискует потерять контроль над своей защитой. Взаимоотношения, основанные на юморе, провоцируют юмор, и постепенно становится возможным подшучивать надо всем — «Да, — откликнулась Вив, стараясь поддержать мою попытку, — после столь долгого ожидания», — а эти шутки то и дело оказываются слишком похожими на истину.
Я спас нас от участи словесного пинг-понга, напомнив, что прежде всего визит мой вызван тем, что я хотел спросить. Она ответила, что таинственный звонок понятен ей не более, чем мне, Хэнк только заглянул к ней и сказал, что ему надо прокатиться до лесопилки, выловить из реки пару-тройку друзей и соседей, но не упомянул, кто они такие и что делают там в столь поздний час. Я спросил ее, есть ли у нее какие-нибудь соображения на этот счет. Она ответила, что никаких. Я сказал, что действительно странно. Она ответила — несомненно. А я сказал — особенно так поздно ночью. И она сказала — учитывая этот дождь и вообще. И я сказал, что, наверное, все узнаем утром. Она ответила — да, утром или когда вернутся Хэнк с Джоби. И я сказал — да…
Мы немного помолчали, и я сказал, что, похоже, погода не улучшается. Она ответила, что радио сообщило о циклоне, идущем из Канады, поэтому так продлится еще, по меньшей мере, неделю. Я сказал, что это, безусловно, радостное известие. И она ответила — не правда ли, хотя?..
После этого мы просто сидели. Жалея, что так расточительно израсходовали все темы, понимая, что предлоги исчерпаны, и теперь, если мы заговорим, нам придется погрузиться в проблемы друг друга — единственная оставшаяся общая тема для разговора, — а потому лучше помолчать. Я поднялся и поплелся к двери, предпочтя такой выход, но не успел я договорить «спокойной ночи», как Вив предприняла решительный шаг.
— Ли… — Она помолчала, словно что-то обдумывая, и наклонила голову, изучающе рассматривая меня одним голубым глазом, выглядывавшим из воротника. И вдруг спросила прямо и просто: — Что ты здесь делаешь? Со всеми своими знаниями… образованностью… Почему ты тратишь время на обвязывание тупых бревен старыми ржавыми тросами?
— Тросы не такие уж старые, а бревна вовсе не тупые, — попробовал я схохмить, — особенно если подвергнуть анализу их истинный глубинный смысл как сексуальных символов. Да. Ты, конечно, никому не говори об этом, но я здесь нахожусь на стипендии фонда Кинзи, осуществляя исследования для сборника «Кастрационный Комплекс у Трелевщиков». Страшно увлекательная работа… — Но она задала вопрос всерьез и ждала серьезного ответа.
— Нет, действительно, Ли. Почему ты здесь?
Я принялся хлестать свой мозг за то, что не подготовился к этому неизбежному вопросу и не был вооружен доброй, логичной ложью. Черт бы побрал мое идиотское
