Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Вдохновленные Сталиным коммунисты и комсомольцы хлынули на село, чтобы разделаться с ненавистными кулаками, обобществить все, что еще не успели, закрыть церкви и именно таким «прогрессивным» способом втащить заплесневелое и отсталое крестьянство в светлое царство социализма, которого, надо заметить, никто из них так никогда и не увидит. При этом крестьян чаще всего даже и не спрашивали, хотят ли они стать колхозниками. Да, им «предлагали» вступить в колхозы, но стоило кому-нибудь из них только отказаться, как на него со всей силой обрушивалась вся мощь репрессивного аппарата.

Что-что, а «убеждать» хорошо набившие во времена Гражданской войны руку работавшие там люди умели. И предоставленный крестьянам выбор был до обидного прост: либо колхозник, либо... враг советской власти со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями... По мере того как крестьян насильно сгоняли в колхозы и росла социальная напряженность, появились слухи о скором конце Света. Во всю ходили рассказы о том, что близится день Страшного суда, что по земле ходят посланцы Антихриста, что с неба упала книга, в которой черным по белому записано запрещение на вступление в колхозы.

Подобные слухи всегда наполняли землю в смутные времена. Точно в таких же апокалиптических терминах крестьяне выражали свой страх и негодование по поводу реформ Петра Великого. Теперь они крутились вокруг коллективизации. Ее объясняли по-разному. В том числе и «сделкой» Сталина с правительствами других стран, куда бежали бывшие землевладельцы, которым, в конце концов, Советы и намеревались возвратить отнятую у них землю. Делала свое черное дело и по сей день сильная на селе церковь.

Ничего нового Сталин изобретать не стал, да и зачем, когда уже было «указание» Совнаркома от 1919 года, в котором предлагалось как можно быстрее покончить с попами и религией. При этом попов надлежало арестовывать как контрреволюционеров и саботажников и расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежали закрытию, а помещения храмов шли под склады.

Подписали это зверское указание Ленин и Калинин. Ну с Ильичем все понятно. Он ненавидел религию всем своим существом. Да и не только в ненависти было дело. Он был апостолом новой религии, в которой место Иисуса Христа занял еврей Маркс, и старый Бог так или иначе мешал ему.

Это было жестоко, но так было всегда. Точно так же обращали на Руси в христианство язычников, для чего насильно загоняли в Днепр. Ну а того, кто не хотел креститься водой, как это было в Новгороде, крестили мечом и огнем. А вот почему этот людоедский документ подписал призванный защищать крестьянские души Калинин — вопрос.

Ну да Бог с ним, Калининым! Нас куда больше интересует, как относился к разгрому русской святыни бывший семинарист Сосо Джугашвили, который с его знанием богословии не мог не понимать, что значит религия в истории и жизни любого народа. Как это ни печально, но если Сосо ненавидел церковь, то Сталин уже стал ее гонителем. Ведь именно она, по его мнению, являлась главным препятствием на селе в проведении коллективизации.

Священников избивали по малейшему поводу, были арестованы и сосланы многие видные деятели Церкви во главе с одним из самых выдающихся религиозных мыслителей России Павлом Флоренским, который погиб на Соловецких островах уже в годы Отечественной войны. Очень скоро антирелигиозная пропаганда переросла в самый настоящий церковный террор. И теперь на повестке дня стояла не борьба с «религиозными предрассудками», а уничтожение самой Православной Церкви.

Своего апогея антицерковный террор достиг весной 1930 года, дело дошло до того, что Папа Римский Пий XI призвал всех верующих к всеобщему молебну за гонимых в России христиан. Кампания приняла широкие масштабы, во многих странах Европы слышались призывы порвать дипломатические отношения с СССР. Да и что удивительного, если комсомольцы распевали песню, в которой были такие слова: «Мы раздуем пожар мировой, тюрьмы и церкви сравняем с землей».

Церкви действительно сравнивали с землей, а вот что касается тюрем, то их, наоборот, возводили. В своем безмозглом рвении воинствующие атеисты посягнули и на кремлевские церкви, против чего решительно выступили Луначарский и Енукидзе. Дело дошло до Политбюро, где с подачи Сталина и было принято постановление «считать письмо Луначарского неправильным по существу и непартийным по форме».

Тем не менее под таким нажимом Сталин был вынужден приостановить и антицерковный террор (величайшую русскую святыню — храм Христа Спасителя — все же взорвали). Однако никто и не подумал возвращать Церкви отнятые у нее сокровища, восстанавливать разрушенные храмы и возвращать священников из тюрем и лагерей.

Всего за два года были закрыты практически все монастыри, а их жители сосланы в Сибирь. К концу 1930 года более 80% всех русских церквей были закрыты, а значительная часть духовенства числилась среди «раскулаченных». О Церкви Сталин вспомнит лишь тогда, когда она ему понадобится. И чего стоят только его «братья и сестры» в его первом военном обращении к народу. Оставит он ее в относительном покое и после войны, когда она будет ему нужна для работы за границей.

И ни в евреях здесь дело, а в том, что построенное на идеологии государство никогда не допустит существования в стране другого Бога. Если это даже сам Иисус Христос...

Беспримерное по масштабам и невиданное по жестокости наступление на вековые крестьянские ценности продолжалось. По указанию Сталина были созданы новый Всесоюзный комиссариат сельского хозяйства и новая Комиссия по коллективизации, однако разработанные ими планы не понравились Сталину. И он потребовал ускорить коллективизацию зерновых районов на Украине, Северном Кавказе и в Среднем Поволжье.

Вконец сбитые с толку царившей в «верхах» неразберихой партийные и советские работники были вынуждены вступить в совершенно бессмысленное и дикое соревнование, кто быстрее завершит коллективизацию в своем районе. Ну а чтобы победить в этом соревновании, был брошен весьма подходящий моменту лозунг: «Кто не вступает в колхоз — враг советской власти!»

Так, в общем-то экономическое строительство превратилось в многомасштабную партийно-военную операцию. Положение осложнялось еще и тем, что четких инструкций по проведению этой самой коллективизации не было.

Правительство дало распоряжение провести сплошную коллективизацию, но какую именно форму коллективного хозяйства надлежало создавать, никто так толком и не знал. Никто даже не объяснил, надо ли создавать колхоз на основе прежней общины или искать новые формы организации этих самых колхозов. Но... привыкших к штурмам «перекопов» большевистских лидеров подобные мелочи не интересовали.

Главное — заставить крестьян принять единственно возможный для них вариант далеко не светлого будущего. Впрочем, и здесь чувствовалась рука старого подпольщика, и в отсутствии четких указаний из Центра была своя логика. Делайте все, что угодно, но уничтожьте кулаков и создайте колхозы! А там... посмотрим... Не связывая себя точными указаниями, Сталин оставлял за собой свободу маневра и возможность в случае необходимости свалить всю вину на местные власти. Что, в конце концов, он и сделал.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Устроенная на селе вакханалия давала свои печальные результаты, и село раздирали конфликты. Наиболее действенным методом сопротивления крестьян стал забой скота, и всего за два месяца по всей стране было забито 14 миллионов голов скота, что составляло пятую часть от всего имевшегося в стране поголовья. Вряд ли Сталина волновали крестьянские жизни, но столь заметная потеря скота не могла его не встревожить, поскольку это был уже прямой удар по светлому будущему.

Несмотря на победные реляции, в стране сложилась взрывоопасная политическая обстановка, повсюду вспыхивали массовые волнения, которые нередко переходили в вооруженные восстания.

В самом начале 1930 года был раскрыт мифический «Союз вызволения Украины» (СВУ) во главе с вице-президентом Всеукраинской академии наук С.А. Ефремовым. Множество отрядов и банд, вооруженных чем попало, образовалось в лесах Белоруссии, Смоленщины, Брянщины и многих других западных областей.

В конце зимы 1930 года восстало 11 сел на Рязанщине. Огромная толпа в 3000 человек, большую часть которой составляли женщины, двинулась освобождать арестованных священников. Их встретил секретарь окружкома Глинский с командой в 300 человек.

«Что бунтуете? — проревел он, размахивая наганом. — Колхозы не нравятся?» В ответ одна из женщин подняла юбку и показала ему зад. «Вот тебе колхоз!» — под общий хохот ответила она. Однако смеялись они недолго, и уже в следующее мгновение взбешенный Глинский выстрелил в женщину и убил ее. А когда и без того взвинченная толпа бросилась на него, он дал приказал сопровождавшим его красноармейцам открыть огонь.