Сын шевалье - Мишель Зевако

Пардальян с Жеаном переглянулись. Было понятно: король гневается не из-за обвинения Неви — да он о нем, собственно, и не думает. Просто хитрый Беарнец воспользовался этим случаем, чтобы выразить неудовольствие дурной охраной.

Погиб, решил Неви. Впереди — отставка, опала, ссылка в поместье, а то и Бастилия… Собравшись с духом, он все же решился отчаянно защищать себя.

— Ваше Величество! — сказал он. — Мне известно, что этот человек задержал лошадей Вашего Величества. Мне также известно, что это дьявольская уловка. Он знал, что уличен, и таким дерзким образом решил спасти себя. Что касается прошлых и будущих покушений, о которых известно ему, а не мне, начальнику полиции, у меня есть все основания полагать, что и они — его же рук дело.

Тут он вскинул голову и горделиво заявил:

— Арестуйте меня немедленно, государь! Если я виноват по службе — судите меня; я готов поплатиться головой. Но окажите мне милость — пусть вместе со мной судят и этого человека. Тогда все узнают, сколь обоснованны мои обвинения.

Генрих IV был отнюдь не так подозрителен, как позднее сын его, Людовик XIII, — напротив, он скорее грешил излишней доверчивостью. Но в тот миг им еще владел ужас — хорошо, впрочем, скрываемый — перед смертельной опасностью, от которой он только что избавился.

Достоинство и уверенность в себе, с которыми говорил начальник полиции, сильно подействовали на короля и спутали его мысли. Он подозрительно посмотрел на Жеана (тот стоял невозмутимо) и беспокойно подумал: «Тыща чертей! Такое честное лицо — или я совсем ничего не понимаю в людях!»

Вслух он этих слов не сказал — только подумал. Но Пардальян прочел их в горящем взоре короля, понял, что происходит в его душе, понял, что ловкий ход Неви сейчас погубит Жеана… И с хладнокровием, не изменявшим ему в критических обстоятельствах, шевалье ответил тайным мыслям короля Генриха:

— Вы правы, государь. Этого юношу выдают за убийцу, но он не убийца. Господин де Неви заблуждается — надеюсь, искренне. Я утверждаю это вслух, а Ваше Величество знает, что я никогда не лгу.

Генрих IV вперил лукавый взгляд в ясные глаза Пардальяна и тихо сказал:

— Друг мой, я знаю, что вы никогда не лжете… но ведь вы можете ошибиться.

— Тут я не ошибаюсь, — спокойно сказал Пардальян.

Король еще какое-то время смотрел на него, а затем вновь обернулся к начальнику полиции и вполне дружелюбно спросил: — Ну хорошо, Неви! Если вам все известно, скажите мне — почему он хочет меня убить?

Неви вздохнул с облегчением. Раз король с ним еще говорит — значит, не все пропало. А у него есть замечательная версия…

— Разве Ваше Величество позабыли, — сказал он, — при каких обстоятельствах вы впервые встретили этого человека у некоего дома на улице Арбр-Сек?

— Ну так и что?

— А то, государь, что этот человек безумно влюблен в особу… в ту даму, что живет в этом месте. Его ревность, обратившись в лютую ненависть, и вложила ему в руки оружие.

Генрих лукаво улыбнулся — ему все стало ясно. Что же это, скажите на милость, за резон? Только что Жеан говорил: он знает, что Бертиль де Сожи — дочь короля…

— Вы так думаете? — спросил Генрих IV начальника полиции.

— Да, — был ответ.

Генрих повернулся в другую сторону и улыбнулся Жеану. С тех пор, как Пардальян вступил в разговор, юноша беззаботно стоял, скрестив руки. Глядя, как он спокоен и беспечен, никто бы не подумал, что на кону его голова и что его всеми силами пытаются отправить на эшафот… Затем, переведя взор на Пардальяна, король так же безмолвно и лукаво посмотрел на него.

Пардальян улыбнулся в ответ, пожал плечами и сказал:

— Извольте видеть! Говорю вам, государь, — любые улики против нашего юноши стоят не больше. А правда, как я уже имел честь говорить Вашему Величеству, в том, что от него очень хотят избавиться.

Генрих бросил на Неви угрожающий взгляд. Тот все понял без слов… Но Пардальян, также заметивший взгляд короля, сказал шепотом ему на ухо:

— Я думаю, говорил он чистосердечно. Он сам не знает, кто его использует.

— Почему вы так думаете? — так же тихо ответил король.

— Да потому, что он так смело держится. Истинным виновникам, государь, сейчас незачем показывать себя.

Генрих задумался:

— Пожалуй, вы правы.

Он еще раз посмотрел с улыбкой на Пардальяна и на Жеана и вдруг, взяв шевалье под руку, повел его к карете — просто, по-свойски, как всегда держал себя с близкими людьми.

— Друг мой, мне кажется, нам надо поговорить наедине.

— Я тоже так думаю, государь.

— Тогда пройдемте в карету.

Если король произнес такие слова — значит, он велит всем остальным отойти от кареты. Кучер с Неви, все сразу поняв, поспешно удалились, Жеан же не сдвинулся с места. Пардальян обернулся к нему и ласково сказал:

— Подождите меня, дружок, пока мы поговорим с королем. Мы ненадолго.

Это было уж слишком по-свойски — другому Генрих IV, при всей своей простоте, такой дерзости не спустил бы. Но юноша был не просто прощен — Генрих сам, обернувшись к Жеану, помахал ему рукой: потерпите, дескать, немного… Жеан ответил почтительным поклоном. Пардальян опять довольно улыбнулся: с виду поклон был обращен королю, но глазами Жеан ясно показал — он кланяется шевалье.

Кончини и д'Эпернон вели беседу с Бельгардом и Лианкуром, не сводя меж тем глаз с короля. Слов они не слышали, но по движениями было ясно, о чем идет разговор. Им было не по себе: король явно благоволил к тому, кого они так опасались…

Глава 58

КТО ОН ТАКОЙ НА САМОМ ДЕЛЕ?

Генрих IV и Пардальян уселись в карете лицом к лицу.

— Друг мой, — начал король. — Вы знаете: я целиком и полностью доверяю вам. А значит, раз вы меня уверяете в добрых намерениях вашего Жеана Храброго, раз ручаетесь за него…

Он сделал паузу. Шевалье произнес:

— Ручаюсь, Ваше Величество!

— Раз так, я даю вам слово — юношу оставят в покое. Но скажите: вы и впрямь хорошо знаете его?

— Разумеется, Ваше Величество! Иначе я и не мог бы за него так ручаться.

— Вот что я хотел бы выяснить, — сказал король, глядя прямо в глаза Пардальяну. — Я хотел бы выяснить — и вы, полагаю, можете мне в этом помочь: кто же он такой на самом деле? Жеан Храбрый — это же не имя! А отзывы о нем самые неблагоприятные.

Пардальян тоже посмотрел королю в глаза и спокойно сказал:

— Он мой сын.

— Ну конечно! — радостно хлопнул себя по ляжкам Генрих. — Теперь я совсем спокоен. Так вы отыскали сына? — продолжал он с живым участием. — Ведь вы его искали с тех пор, как вернулись из Испании — лет двадцать, иными словами? Я рад за вас, друг мой! Быть может, мне удастся сделать для сына то, чего я не смог сделать для отца.