Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

Действия венецианцев не понравились Генуе, которая считалась давней соперницей Венеции. "Это что же будет? - испугались генуэзцы. - Венеция получит торговые привилегии, а мы захиреем? Надо восстановить справедливость!"

Пораскинув мозгами, генуэзцы не только нашли способ насолить венецианцам, но также увидели для себя возможность хорошо заработать. Генуя через послов сообщила султану о новом крестовом походе и тут же поспешила предложить свои услуги - выразила готовность перевезти турецкую армию на галерах из Азии и высадить на болгарском побережье.

- Плата будет разумной, - сказали послы, а ведь на самом деле цена оказалась весьма высокой. Султан заплатил перевозчикам по одному золотому за каждого воина, взошедшего на борт галеры. Всего сорок тысяч золотых.

Большинство султанских слуг и его гарем остались на берегу, а вот румынские княжичи поехали вместе с войском и таким образом совершили ещё одно морское путешествие, которое длилось гораздо дольше первого.

Поначалу княжичи обрадовались этому, но на второй день пути у них начались приступы дурноты, именуемые "морская болезнь". Кто-то сказал, что в подобных случаях надо смотреть неотрывно на горизонт, и тогда станет легче, поэтому княжичи так и делали. Они по нескольку часов могли стоять на капитанском помосте с левой стороны и смотреть на берега.

Давно настала осень, а в Чёрном море это сезон штормов, поэтому корабли генуэзцев старались сильно не отдаляться от берегов, чтобы при первых же признаках бури зайти в ближайшую бухту. Как и в прошлый раз, море казалось Владу ярко-синим и сияло золотыми звёздами, рассыпанными по волнам. По левому борту виднелись горы или холмы, покрытые зелёным лесом, а склоны, наверное, спускались прямо к воде, однако Влад и Раду не могли этого увидеть, потому что линию соединения воды и земли закрывала всё та же дымка - днём белая, а по вечерам становившаяся сиреневой.

- Мы едем домой? - спрашивал Раду.

- Нет, - отвечал Влад.

- А куда?

- Не знаю... - рассеянно бормотал княжич, потому что думал о другом - о турках, которые плыли с княжичами на том же корабле.

Путешествуя вместе с турецкой армией, Влад решил воспользоваться случаем и узнать армию султана так, как в своё время узнал наемников Яноша Гуньяди, поэтому, когда морская болезнь отпускала, отрок спускался с помоста на палубу и расспрашивал воинов, сидевших там.

Воины сидели почти плечо к плечу, подложив под себя узел с вещами и доспех - чаще всего кожаный - причём делали так не потому, что на узлах было удобнее сидеть, а из-за тесноты. Окажись на корабле больше места, эти люди с удовольствием разлеглись бы или устроили некое состязание, но они не могли и потому с нетерпением ждали окончания пути. Влад заметил, что воины в первый день оживлённо переговаривались, а затем сделались тихими и лишь смотрели по сторонам, следя за движением скрипучего паруса, полётом чаек или за изменениями линии берегов.

Пробираясь меж воинов будто по своим делам, Влад следил, не повернётся ли кто в его сторону, и если видел такого человека, заводил с ним разговор:

- А давно служишь в войске? - спрашивал княжич по-турецки. - А где и против кого воевал? А что было на войне?

Сперва воины отвечали неохотно или отмахивались, но, видя, что отрок не отстаёт, сдавались. Влад понимал мало, но по выражению лиц и жестам догадывался, что говорят.

Например, если рассказчик часто закрывал глаза, и в его речи постоянно слышалось "уй", Влад мог с уверенностью предположить, что речь ведётся о трудном походе, когда люди от усталости почти засыпали на ходу - княжич ведь уже успел узнать от своего нового учителя, что в турецком языке с "уй" начинаются все слова, связанные со сном: сонный, спать, сонливость. Если же воин резко показывал сверху вниз и говорил "ок", это следовало понимать как рассказ о битве, когда неприятель сыпал на турецкое войско тучу стрел, и они падали почти вертикально, как смертоносный дождь - ведь "ок" по-турецки значило "стрела". Ну а если воин чуть пригибался и произносил слово "душман", это значило, что он рассказывает про разведку и про то, как крался ползком, причём, княжич понимал, что речь идёт о войне где-то в Азии, ведь турецкое слово "душман" обозначало вполне определённых врагов. Турки никогда не назвали бы душманами христиан, с которыми плыли воевать сейчас.

"Враги-христиане называются "гяуры", а все душманы остались в Азии", - мысленно твердил Влад, будто отвечая на уроке турецкого, и теперь изучение нового языка не утомляло, а радовало. Княжич удивился сам себе, поняв, что провёл в Турции всего три месяца, а уже способен объясниться с местными. От этого открытия он воодушевился и принялся спрашивать воинов ещё настойчивее:

- А убивать случалось? Как это было?

И вот тут отроку пришлось умерить пыл, потому что в ответ на подобные вопросы рассказчики почти всегда приподнимали брови и произносили фразу со словом "йок". Дескать, не было такого случая или не помнят.

- Как? - недоумевал княжич, приставая к очередному собеседнику. - Ты десять лет в походах. А вот шрам у тебя на руке. Ты не убил того, кто тебя ранил?

Воины начинали смотреть куда-то мимо или в сторону, показывая, что на такой вопрос отвечать не будут.

- Но ведь в бою всегда убивают, - не унимался Влад.

Княжич ожидал, что воины-турки будут с большим удовольствием рассказывать об убийстве врагов, но воины всем своим видом показывали, что такой разговор им неприятен. Поначалу Влад не понимал, что заставляет их так себя вести, но когда третий по счёту воин отказался говорить об убийствах, отрок начал подозревать, что удалые песни о войне, столько раз звучавшие во время застолий во дворце у отца в Тырговиште, не отражают правды.

В песнях часто восхвалялось упоение битвой, но в настоящей жизни, судя по всему, редко кто был способен с упоением ворваться во вражеские ряды, чтобы рубить там врагов направо и налево, веселясь и смеясь. Окажись песни правдивыми, турки не стали бы отказываться вспоминать это. "Неужели, их не пьянил запах крови, а предсмертные крики и хрипы не становились музыкой в их ушах?" - удивился Влад. Получалось, что нет. А затем княжич