След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше - Стивен Эриксон

Отрубленная голова старого короля не ответила, но монарх и не мог ничего сказать: он был мертв. Воистину, старый король стал мрачным символом, напоминавшим Бинфуну, что смерть означает неудачу палача, несмотря на все его искусство. Впрочем, возможности пытать старого короля ему все равно бы не представилось. Меч узурпатора был крайне остер, и столь чистого разреза Бинфун не видел ни разу в жизни. Хватило одного удара — как же он жалел, что не мог быть тому свидетелем!

Воткнув вилку в кусок мяса, палач так ее и оставил.

— Я теряю в весе. Это недопустимо. Нужно пригласить к себе повариху по какому-нибудь безобидному поводу, исключив всякие подозрения. Предложить ей вина, подмешав в кубок надлежащего снадобья. А потом, когда она проснется связанная и с кляпом во рту, полностью беспомощная… нет-нет, нельзя думать о таком. Дурные мысли, дурное воображение. Мне не мешает попоститься, как говорят очистители из круга травников. Желудок сжимается, выбрасывая нечистоты: их вполне можно назвать нечистотами, учитывая исходящий от них омерзительный запах. А потом наступает чудесная легкость мыслей, подобная истинному просветлению!

Заметив отразившееся в потускневших глазах старого короля мерцание фонаря, он развернулся в кресле и, увидев входящую в покои Шарториал Инфеланс с украшенной драгоценными камнями масляной лампой в руке, быстро встал:

— Добрый вечер, сенешаль!

— Как вы себя сегодня чувствуете, сударь Бинфун?

Королевский палач поклонился:

— Боюсь, мне приходится страдать, госпожа.

Высокая, царственного вида женщина взглянула на столик, где стояла оловянная тарелка с одиноким куском серого мяса, и поставила лампу.

— Что, опять повариха? Напомните, чтобы я еще раз с ней поговорила.

Бинфун пожал плечами:

— Полагаю, это ни к чему не приведет, госпожа, но я ценю ваши усилия.

— Что ж, вижу, в прошлый раз я была с ней недостаточно строгой. Подобная мстительность явно ей не к лицу. Пожалуй, скажу поварихе, что, если она не возьмется за ум, мне придется поговорить с королем…

— Прошу вас, госпожа, не делайте этого!

Шарториал подняла изящные брови:

— Уверяю вас, сударь, это лишь пустая угроза. Я еще не сошла с ума, чтобы привлекать к подобным вопросам внимание нашего властелина. Однако, если у поварихи есть хоть доля здравого смысла, ей хватит простого намека.

Подойдя к отрубленной голове, Бинфун слегка толкнул ее, и та качнулась туда-сюда.

— Это все из-за ее любимого актера, — объяснил он, — которого я имел удовольствие пытать. Во всяком случае, я так предполагаю, потому что сразу же после этого все изменилось в худшую сторону. Но что мне было делать? Я королевский палач и подчиняюсь приказам своего властелина!

Похоже, этим признанием Бинфун снял с души тяжкое бремя, ощутив ни с чем не сравнимое облегчение.

— Воистину. И что это был за актер?

— Сорпонс Эгол, обладатель идеального профиля. Естественно, когда я с ним закончил, профиль у него был уже не столь идеальным. Хотя, признаюсь, возможно, я слегка переборщил, заставив беднягу съесть свой собственный нос.

— Гм… как долго он протянул?

— Это-то как раз и есть самое любопытное. Несмотря на все мои усилия, Сорпонс Эгол не терял желания жить, какие бы орудия пыток я ни применял. Зная, как этот тип любил покрасоваться, я поставил перед ним тонко отполированное зеркало во весь рост, чтобы он мог разглядывать себя днем и ночью в ярком свете десятка фонарей, которые я оставил зажженными. Полагаю, именно это в конце концов и сломило его волю к жизни. Роковое тщеславие!

— Полагаю, вы правы, Бинфун. Кстати, это была самая изощренная пытка из всех.

— В самом деле? — просиял палач. — Спасибо, госпожа! Ваши слова для меня — истинное благословение! — Он сплел перед собой пальцы и улыбнулся. — А теперь, полагаю, вам хотелось бы еще раз посетить того, кто больше всего вас восхищает?

Шарториал искоса взглянула на Бинфуна:

— Вы не трогали его лицо?

— Ни разу, госпожа. Собственно, он цел и невредим, не считая последствий пребывания на дыбе. В соответствии с вашими пожеланиями.

— Превосходно.

— Мне проводить вас к тайному глазку?

— Чуть позже.

— Конечно, — улыбнулся палач. — Разве предвкушение не подобно сладчайшему нектару?

— Когда вы должны доложить королю? — спросила Шарториал.

Бинфун слегка помрачнел:

— Если честно, я слишком долго откладывал, учитывая ваши пожелания. Увы, госпожа, вскоре для наших встреч не останется времени, что есть подлинная трагедия для всех заинтересованных сторон. Я должен сломить всех узников самым омерзительным образом и проследить, чтобы поцелуй смерти коснулся каждого. Таков приказ короля.

Шагнув к столу, Шарториал взяла лежавший возле тарелки нож и стала бездумно с ним забавляться.

Глядя, как она поглаживает нож, Бинфун почувствовал дрожь в промежности.

— Я буду тосковать по вашим визитам, госпожа, — хрипло проговорил он.

— Бинфун, вы так добры ко мне. Я тронута.

— Сожалею о том, что ждет того, кто вас так восхищает, — продолжал палач. — Я приберегу этого человека напоследок и необычайно быстро лишу его жизни. Я сделаю это ради вас, госпожа, и даже приказ короля меня не поколеблет.

— Весьма любезно с вашей стороны, — сказала она, разворачиваясь кругом и вонзая нож ему в грудь.

Бинфун отшатнулся, тщетно пытаясь схватиться за торчащую из груди роговую рукоятку, после чего с грохотом рухнул в кресло. Он уставился на Шарториал, раскрыв рот, а затем нахмурился.

— Не туда попали, госпожа, — выдохнул палач. — Так что… не сразу. Под… кхррр… под сердце… было бы лучше…

Она взглянула на него:

— Быстрее? Вряд ли. Будь проклята повариха с ее мелочной мстительностью! Какой смысл в яде, если ты ничего не жрешь, чтоб тебя?

— Я… кхррр… съел… чуть-чуть.

— Ты утопаешь в собственной крови.

Бинфун кивнул:

— По-своему… изящно. Кхррр, кхррр! Крикнуть и поднять тревогу я не могу. Кхррр, кхррр, кхррр! Стражники ничего не услышат, к тому же они… кхррр… никогда сюда не спускаются. Кхррр, кхррр, кхррр, кхррр! Умно, госпожа. Но, увы, недостаточно больно.

— Мне это доставляет мало удовольствия.

— Ах… очень жаль.

Палач захрипел, вздрогнул и обмяк в кресле, опустив голову на грудь. Несколько мгновений изо рта у него шла кровавая пена, а затем ее поток прекратился.

Шарториал подошла ближе и наступила острым каблуком на его левую ногу.

— Ай…

— Проклятье, да сдохни ты уже!

— С-скажите поварихе…

— Что? Что ей сказать?

— Передайте ей… кхррр! В следующий раз…