Еще один Фэнтезийный мир. V2.0 - Александр Зотов

— Лол-ошот? — настаивал Холдар.

— Раш ра чувашак.

— Она говорит, что мы грязные, — перевел Холдар.

— Грязные? Нас казнят только за то, что мы грязные?! — поразился Фамбер. — Но это же полнейший бред, Холдар. Убавить кого-либо из-за того, что он грязный, попросту глупо!

— Полагаю, что она имеет в виду нечто другое, — объяснил Холдар.

— Неужели? — недоверчиво переспросил волшебник.

— Да. Скорее всего, речь о том, что мы мужчины.

— Ну знаешь…

— Заг-мажак! — прервала волшебника старшая из Поика-Венде-Кал.

— Что она сказала? — спросил волшебник.

— Велела молчать.

— Юхва, пен-хух! — как только она произнесла это, две другие девушки двинулись к пленникам с не самым дружелюбным видом. Впрочем, доставать свои ножи они не спешили. Так что тут и без объяснений можно было догадаться, чего же они хотят от пленников.

Во всяком случае Шус поспешил встать, промедливший же Фамбер был поднят на ноги довольно грубо, получив при этом подзатыльник, что не могло не обрадовать Шуса. Хоть он и понимал в каком положении они находятся, всегда приятно когда вместо тебя подзатыльники получает кто-то другой. К тому же тот, кто более чем заслуживает этого.

Лучи заходящего солнца ударили Шусу в глаза. Похоже, действие снотворного продолжалось несколько часов, либо несколько дней.

Идти пришлось, наклонив голову, но у Шуса все же была возможность рассмотреть поселение Венд. Нельзя сказать, что оно произвело на него большое впечатление, хотя, похоже, и было, если не столицей, то одним из крупнейших поселений страны женщин. Оно выглядело убого даже по сравнению с «Задницей». Там и здесь мелькали разбросанные между деревьями сферические хижины, шкуры диких зверей, растянутые на шестах и древесные стволы, насколько хватало глаз, с переброшенными с ветки на ветку лианами.

Удивило Шуса то, что почему-то никого, кроме них, на улице не было. Поначалу он подумал, что все спрятались в хижинах, чтобы не встречаться с преступниками, но в подобных случаях из-за каждой занавески слышно прерывистое дыхание, а за каждой щелью скрывается чей-нибудь глаз. Здесь же этого не было. Причина вымирания всей деревни выяснилась через несколько минут. Как оказалась, все ее жительницы собрались на центральной площади, о чем можно было догадаться еще на подходе, если ты не полностью глух. К счастью, все злоключения, случившиеся с Шусом в последние дни, на его слухе, да и в целом на состоянии здоровья не сказались, так что он с уверенностью мог сказать, что на площади собралось немало народа. Более того, он мог поручиться, что там была не группа девушек — мужененавистниц, а стая разгневанных обезьян.

Во всяком случае, звуки, доносящиеся с площади, больше всего походили именно на визжание обезьяны, которую он однажды видел на ярмарке в Фалне, помноженное в сотни раз.

К некоторому удивление Шуса, на площади оказались все-таки люди. Впрочем, нельзя сказать, что это сильно его успокаивало. Даже наоборот. Полные ненависти лица аборигенок, а в особенности разнообразные, пусть довольно примитивные и грубо сделанные, но тем не менее смертоносные предметы в их руках не предвещали ничего хорошего. Первым, что бросалось в глаза был почти плоский камень посреди площади, с вбитыми в него ржавыми железными петлями.

По правую сторону от камня располагался вертел с уже разложенным под ним костром, размеры которого вполне позволяли зажарить детеныша бараномамонта или, к примеру, взрослую свинью целиком. Однако никаких животных поблизости не было. С другой стороны от камня располагался котел внушительных размеров, также изготовленный из железа. Оставалось только удивляться, откуда у таких дикарей оказалась такая вещь. Ведь даже Шус, который не много понимал в кузнечном деле, хотя пять дней и проходил подмастерьях у кузнеца в «Заднице», понимал, что сами сделать нечто подобное они не могли.

Что же касается назначения бадьи, к которой была пристроена деревянная лестница, то о нем Шус старался не думать. Ведь если в ближайшие несколько минут откуда-нибудь выпрыгнет стадо жертвенных агнцев, их место судя по всему, придется занять пленникам, а учитывая то, что эти женщины не были похожи на скотоводов, вариантов было не так уж много.

Пока Шус во все глаза рассматривал все эти устрашающие предметы, их провели по площади к ее дальнему концу. К каменной стеле метров пяти — шести в высоту. Перед ней находился помост, сооруженный из грубо обструганных бревен, веток, ярких синих и красных цветов, бычьих кож… и тут внимание Шуса переключилось на еще более жуткие подробности быта венд. В оформлении помоста, навеса и кресла, на нем установленного, активно использовались кости и черепа. Если о костях могли быть еще какие-то споры, то черепа, без сомнения, были человеческими. А в таком ключе стоило задуматься и о том, с кого именно сдирали эти кожи. Впрочем, с другой стороны, как раз об этом лучше было не думать. Что же касается кресла, вернее крайне неудобного сооружения, лишь отдаленно напоминающего стул с высокой прямой спинкой, то оно, похоже, было изготовлено исключительно из…

— Суж-гах! — раздалось за спиной Шуса. Не успел тот переспросить, а что собственно от него хотят, если обращаются к нему, как получил более чем просто чувствительный удар по обратной стороне коленок, заставивший его упасть на колени, после раздались какие-то новее слова на Келхарском или еще каком-то другом тарабарском языке. Впрочем, и без перевода было понятно, что их не ждет ничего хорошего. Кто-то схватил Шуса за волосы и потянул наверх, заставив его вновь взглянуть на помост. Там, на этом неудобном чудовищном троне восседала исхудавшая женщина, одетая лишь в многочисленные золотые украшения и бусы, но не она привлекла внимание Шуса. Справа от нее Шус увидел знакомое лицо Втри.

Одета она была совсем не так, как прежде. На ней не только не осталось валенок, от которых и в правду стоило избавиться, но и вообще ничего, кроме многочисленных украшений, сделанных, насколько мог судить Шус, из серебра. Хотя на ней и не было и клочка одежды, все что надо, было прикрыто. Впрочем, даже если и нет, у Шуса не был времени что-либо рассматривать.

Глаза Шуса были устремлены лишь на ее лицо, это знакомое, почти родное лицо. Надо лишь напомнить, обратить на себя ее внимание.

— Втри, — вырвалось из груди Шуса.

Не успел он повторить, как почувствовал удар по солнечному сплетению, едва не выбивший из него дух.

Когда Шус пришел в себя, его уже куда-то тащили. Мельком он заметил, как с учителя срезают слои одежды. Самого же Шуса грубо бросили на тот самый камень и намертво привязали к тем сам самым петлям. Так что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Кто-то что-то говорил, Шус уже даже не пытался понять, что именно. Просто смотрел на небо. Это безоблачное синее небо, столь не похожее на его родное, теперь столь далекое небо, то и дело цепляющееся за горные вершины.