Я, Клавдий - Роберт Грэйвс

- Не успокаивайся на частичном успехе. Ищи главные силы Салаба, разгроми их и убей или возьми в плен его самого. Если надо, преследуй его по всей Африке. Если он скроется во внутренних областях страны, где, как говорят, головы людей растут из подмышек, что ж, иди следом за ним туда. Тебе легко будет его опознать: у него голова на шее.

Я сказал Гете также: - Я не собираюсь указывать тебе, как надо вести кампанию, но хочу дать один совет: не будь связан жесткими правилами, как это было с генералом Элием Галлом, который отправился на завоевание Аравии, словно Аравия-это Италия или Германия. Он нагрузил солдат обычным шанцевым инструментом, надел на них тяжелую амуницию вместо того, чтобы дать им мехи для воды и дополнительный паек продовольствия, и даже взял с собой несколько осадных орудий. Когда у солдат разболелись животы и они стали кипятить тухлую воду из колодцев, чтобы ее не было так опасно пить, Элий пришел и закричал: "Что? Кипятить воду? Ни один дисциплинированный римский солдат не кипятит воду для питья! Да еще на кизяке. Неслыханно! Римские солдаты собирают хворост или обходятся без костров!" Он потерял большую часть своей армии. И помни: внутренние области Марокко - опасные места. Приноравливай свою тактику и снаряжение к местным условиям.

Гета последовал моему совету в самом буквальном смысле. Он гонял Салаба по Марокко из конца в конец, два раза нанес ему поражение, причем во втором случае чуть было не захватил его в плен. После этого Салаб скрылся в Атласских горах, пересек их и углубился в лежавшую за ними неисследованную пустыню, велев своим людям оборонять перевал, пока он не получит подкрепления у своих союзников, здешних кочевников. Гета оставил возле перевала один отряд и с самыми выносливыми из солдат еле преодолел другой, еще более крутой перевал в нескольких милях от первого и отправился на поиски Салаба, взяв с собой столько воды, сколько могли унести его люди и мулы, и сведя снаряжение до минимума. Он рассчитывал найти хоть какую-нибудь воду, но они прошли за петлявшим по пустыне Салабом не меньше двухсот миль, прежде чем увидели первый куст саксаула. Запасы воды стали иссякать, солдаты теряли силы. Гета скрывал тревогу, но было ясно, что, даже если они немедленно повернут обратно, оставив надежду захватить Салаба, им не хватит воды, чтобы благополучно вернуться. Атлас был на расстоянии сотни миль пути, спасти их могло только чудо.

В Риме, когда наступает засуха, мы знаем, как убедить богов послать дождь. У нас есть черный камень, который называется "капающий камень"; в давние времена мы захватили его у этрусков и спрятали в храме Марса за городом. Мы идем в храм торжественной процессией, выносим этот камень наружу, брызгаем на него водой и приносим жертвы, сопровождая все это заклинаниями. После этого всегда начинается дождь... если только мы не допустили какой-либо мелкой ошибки в ритуале, что случается довольно часто. Но у Геты не было с собой "капающего камня", поэтому он стал в тупик. Кочевники привыкли по многу дней обходиться без воды, к тому же превосходно знали местность. Они стали сжимать кольцо вокруг римлян - отрезали от отряда, убивали, раздевали и увечили тех, кто, потеряв от жары рассудок, отставал от своих.

У Геты был денщик-негр, родившийся в этой самой пустыне, но проданный в рабство маврам. Он не помнил, где находится ближайший колодец, так как продали его ребенком. Но он сказал Гете: "Генерал, почему ты не помолишься Отцу Гва-Гва?" Гета спросил, кто эта персона. Денщик ответил, что это Бог пустыни, который посылает во время засухи дождь. Гета сказал: "Император велел мне приспосабливаться к обстоятельствам. Расскажи мне, как вызвать Отца Гва-Гва, и я тут же сделаю это". Денщик ответил, что он должен взять небольшой горшок, наполнить пивом и закопать его по горлышко в песок, сказав: "Отец Гва-Гва, прими от нас пиво". Все должны вылить воду, которая еще есть у них в мехах в свои кружки, оставив чуть-чуть на дне, только чтобы обмакнуть пальцы и окропить ею землю. Затем все должны пить из кружек, танцевать и восхвалять Отца Гва-Гва, все время разбрызгивая воду, пока кружки не будут пусты. Сам Гета должен говорить нараспев: "Как эта вода орошает песок, так пусть падет на нас дождь! Мы выпили все до последней капли, Отец. Ничего не осталось. Что нам делать? Пей пиво, Отец Гва-Гва, и помочись на нас, твоих детей, не то мы умрем". Пиво - сильное мочегонное, а у этих кочевников такие же теологические понятия, как у древних греков, те тоже считали, что, когда идет дождь, это мочится Юпитер, так что до сих пор греки пользуются одним и тем же словом (разница только в роде), когда имеют в виду небо и ночной горшок. Кочевники верили, что можно побудить бога послать дождь, то есть помочиться, если угостить его пивом. Орошение земли, подобно нашим жертвоприношениям, должно было напомнить ему, если он забыл, как именно льет дождь.

Гета в отчаянии созвал своих солдат - те еле стояли на ногах - и спросил, нет ли у кого-нибудь случайно капельки пива. К счастью, среди них было несколько германцев из вспомогательных войск, и они предпочли взять с собой пиво, а не воду. В одном из мехов еще оставалось одна-две пинты. Гета уговорил их отдать это пиво ему. Затем поровну раздал оставшуюся воду, но пиво приберег для Отца Гва-Гва. Солдаты танцевали, пили воду и брызгали ею на песок, а сам Гета произносил предписанное заклинание. Отец Гва-Гва (по-видимому, имя его означает "Вода") был так доволен и поражен почестями, которые ему оказала эта внушительная компания абсолютных незнакомцев, что небо тут же потемнело от грозовых туч и начался такой ливень, длившийся трое суток, что каждая впадинка в песке превратилась в полную до краев лужу. Армия была спасена. Кочевники, посчитав ливень явным признаком благоволения Отца Гва-Гва к римлянам, смиренно предложили союз. Гета ответил отказом: пусть раньше выдадут ему Салаба. И вскоре Салаб был доставлен в цепях в римский лагерь. Гета и кочевники обменялись дарами, был заключен договор. Затем Гета двинулся обратно в горы, подошел с тыла к солдатам Салаба, все еще сторожившим перевал, и перебил или взял в плен весь отряд. Остальные силы мавров, увидев, что их вожака привезли в Танжер в цепях, сдались без боя. Так вот две пинты пива спасли жизнь двум тысячам римлян и дали Риму новую провинцию. Я приказал поставить храм Отцу Гва-Гва в пустыне за горами, где простирались его владения, и Марокко - я разделил его на две провинции: Западное Марокко со столицей в Танжере и Восточное Марокко со столицей в Кесарии - должно было обеспечивать его ежегодно данью в сто мехов самого лучшего пива. Я даровал Гете триумфальные украшения и просил бы сенат закрепить за ним наследственное имя Мавр ("из Марокко"), если бы он не превысил свои полномочия, казнив Салаба в Танжере, не посоветовавшись сперва со мной. Это не диктовалось стратегической или тактической необходимостью, Гета сделал это только из тщеславия.

Я упоминал не так давно о рождении моей дочери Октавии. За это время и сенат, и народ стали все больше заискивать перед Мессалиной, так как было хорошо известно, что я передал ей большую часть своих обязанностей блюстителя нравов. Теоретически она считалась моей советницей, но, как я уже объяснял, у нее был дубликат моей личной печати, и она могла скреплять ею любые документы; кроме того, я позволил ей решать, в определенных границах, кого из сенаторов или всадников вывести из сословия за нарушение благопристойности и кем занять открывшиеся вакансии. Она взяла на себя также трудоемкую задачу судить, кто из претендентов на римское гражданство достоин его получить. Сенат хотел воспользоваться рождением Октавии, чтобы пожаловать Мессалине титул "Августа". Как я ни любил ее, я считал, что она еще не заслужила эту честь. Ей было всего семнадцать, а моя бабка получила этот титул только после смерти, а мать - в глубокой старости. Поэтому я отказал им. Но александрийцы, не спросив моего разрешения - а то, что было сделано, я отменить не мог,- выпустили монету, где на лицевой стороне был мой профиль, а на обратной - изображение Мессалины во весь рост в одеянии богини Деметры; на ладони одной руки она держала две фигурки, символизирующие сына и дочь, в другой - сноп пшеницы, символизирующий плодородие: лестная игра слов, так как латинское messis означает "урожай". Мессалина была в восторге.

Как-то вечером Мессалина робко вошла ко мне в комнату, молча, словно украдкой, взглянула мне в лицо и наконец, запинаясь, смущенно спросила:

- Ты меня любишь, дражайший муж?

Я заверил ее, что люблю ее больше всего на свете.

- А какие три столпа есть в храме любви, о которых ты говорил мне на днях?

- Я сказал, что храм любви поддерживается тремя столпами: добротой, искренностью и пониманием. Вернее, я процитировал слова философа Мнасалка, который это сказал.

- Тогда выкажи мне самую большую доброту и самое большое понимание, на которое способна твоя любовь. От моей любви понадобится только искренность. Перейду к делу. Если это не очень для тебя трудно, не разрешишь ли ты мне... не позволишь ли... некоторое время спать отдельно? Я не хочу сказать, что люблю тебя хоть на йоту меньше, чем ты меня, но у нас родилось двое детей за каких-то два года, может быть нам не стоит рисковать, может быть лучше подождать немного, прежде чем заводить третьего? Беременность-очень противная штука: по утрам меня тошнит, измучает изжога, расстраивается живот - нет, мне просто не выдержать такого ужаса снова. И, если честно, даже не говоря об этом, я почему-то не испытываю больше к тебе той страсти, что раньше. Клянусь, люблю я тебя не меньше, но скорее как дорогого друга и отца моих детей, чем как возлюбленного. Вероятно, когда появляются дети, мы отдаем им почти все наши чувства. Я ничего от тебя не скрываю. Ты мне веришь, да?