Шрам - Чайна Мьевиль

Фенек вскрикнул высоким дребезжащим голосом, когда скорчились в судороге его разбитые пальцы. Статуэтка покатилась по палубе.

Фенек лежал на досках палубы и выл; кровь сочилась из его рта и носа и из раздробленного запястья. Фенек кричал от боли и ужаса, бесполезно суча ногами в тщетной попытке спастись бегством. Он теперь в полной мере обрел плоть и пребывал в реальности, сломленный и нелепый. Появился Утер Доул и, наклонившись, оказался в поле зрения Фенека.

Фенек продолжал отбиваться, и рубаха разорвалась на нем, обнажив грудь, которая оказалась крапчатой, осклизлой, покрытой грязно—зелеными и беловатыми пятнами.

Она выглядела нездоровой и напоминала мертвую плоть. Там и сям были видны рваные края, похожие на усы зубатки или плавники.

Доул и Бруколак взирали на происшедшие с Фенеком перемены.

— Ты посмотри на себя… — пробормотал Утер Доул.

— Так в этом—то и было все дело? — прошипел Бруколак, глядя на статуэтку в руке Доула.

Фенек продолжал противно стонать. Каменная куколка непроницаемым взглядом смотрела на Утера Доула, подмигивая ему. Ее открытые глаза были прозрачны и холодны. Она обнимала себя нечетко очерченными ручками, вырезанными из ледяного камня, перемежающегося зелено—серым и черным цветом. Она ухмылялась Фенеку своим жутким круглым ртом, показывая зубы. Доул потер пальцем складки кожи на спине статуэтки.

— Сильная вещь, — сказал Бруколак Фенеку, тело которого сотрясалось в судорогах. — Скольких армадцев она убила?

— Возьмите его, — сказал Доул своим уцелевшим бойцам.

Они подошли, но нервно затоптались на месте, видя, что Бруколак не шелохнулся.

Он вмешался, несмотря на приказ Доула, и, возможно, спас ему жизнь, но Доул отказал Бруколаку в благодарности — покаянной или примирительной. Он просто смотрел на него неподвижным взглядом, пока вампир, признав свое поражение, не отошел в сторону.

— Он наш, — прошептал Доул Бруколаку, взвешивая в руке фигурку.

Стражники в невероятных корчах умирали на палубе. Их товарищи, не обращая внимания на крики Фенека, подняли его без малейшего сочувствия.

Граждане на границе Сухой осени и Ты—и–твой вздрогнули услышав доносящиеся из Заколдованного квартала звуки, и осенили себя защитными знаками.

— Я ничего подобного в жизни не слышал, — шептали они эти или подобные слова, прислушиваясь к затухающим в ночи крикам. — Это не упырь и не гуль… Это что—то новое, и оно не оттуда.

Они поняли, что это крик человека.

ГЛАВА 40

Утер Доул сел на койку в камере Беллис. Обстановка здесь оставалась аскетической, хотя и появились кое—какие вещи, принесенные им из ее комнаты: ее записные книжки, кое—какая одежда.

Он смотрел, как Беллис крутит в руке статуэтку, похищенную у гриндилоу. Она осторожно, с любопытством гладила пальцами поверхность этой диковинки, ощущая все ее неровности. Беллис смотрела на скорчившееся в гримасе лицо статуэтки, заглядывала в ее рот.

— Осторожнее, — посоветовал ей Доул, когда она коснулась ногтем одного из зубов статуэтки. — Это опасно.

— И это все из—за нее? — спросила Беллис. Доул кивнул.

— Он носил ее с собой. С ее помощью он убил несколько человек. Он использовал ее, чтобы складывать пространство, творить такую магию, о какой я и не слышал. Так, наверно, он и на фабрику компасов пробрался.

Беллис кивнула. Она поняла: Доул говорит о том, как Фенек помог кробюзонцам найти Армаду. Какое—то тайное устройство, некий механизм.

— Теперь все в порядке, — сказал Доул. — Магнит, видимо, был у них на «Утреннем скороходе».

«Возможно, — подумала Беллис — Устройство, с пошью которого была найдена Армада. Лучше не думать о том, что оно осталось на одном из броненосцев и теперь находится там, в бескрайнем океане, под солнцем, среди гниющих трупов команды. Но в один прекрасный день его могут найти». Она снова повертела статуэтку в руках и пригляделась к ней.

— Насколько мы можем догадываться, — медленно продолжал Доул, — и судя по тому, что сообщил нам Фенек, сама статуэтка не главное. Так же как в дуле пистолета главное не дуло, а пуля, так и здесь. Энергия находится не в статуэтке — статуэтка только проводник. Вот где источник энергии, — сказал он.

Доул погладил плотную, тонкую полоску плоти, внедренную в спину статуэтки.

— Это плавник какого—то предка, жреца—убийцы, мага, волхва. Он размещен в камне так, чтобы выглядеть именно плавником. Это частичка мощей, — сказал Доул. — Останки какого—то… святого. Она—то и является источником энергии. Так нам сказал Фенек.

Беллис представила себе, как из Фенека добывались эти ответы.

— Значит, именно за этим они и пришли, — заметила она, и Доул кивнул.

— Она способна совершать удивительные вещи. Она позволила Фенеку совершать удивительные вещи. Но при всем том, я думаю, он лишь совсем недавно начал ее понимать. Я думаю, у Нью—Кробюзона были основания верить в то, что это… эта магическая частичка мощей гораздо сильнее, чем думает Фенек. — Доул заглянул в глаза Беллис — Не думаю, что Нью—Кробюзон пустился бы в такое путешествие, пошел бы на такие расходы, если бы речь не шла о самом мощном источнике энергии.

Беллис почтительно разглядывала предмет в своих руках.

— К нам в руки попало нечто необыкновенное, — тихо сказал Доул. — Мы нашли нечто из ряда вон выходящее. Одни боги знают, чего мы сможем достичь с ее помощью.

«Вот, значит, что стоит за всем этим, — подумала Беллис. — Вот что украл Фенек. Он ведь даже и мне сказал, что похитил что—то в Дженгрисе. А в Нью—Кробюзон он сообщил, что завладел этой штуковиной — и уж конечно, не пытался переслать ее туда. Они бы никогда не отправились на его поиски, отдай он им эту статуэтку. Вот, значит, чем он заманил их на другой конец света. Сказал им: «Спасите меня, и она ваша», и они снарядили за ним корабли.

Вот ради чего кробюзонцы пустились в путь и развязали войну. Эта маленькая штучка — причина всему. Ради этого я (сама того не зная) повела Армаду на остров комаров. Чтобы отправить ложное сообщение в Нью—Кробюзон, я дала Армаде аванка, тогда как нужно было зашвырнуть эту вонючую книжонку Аума в море.

Вот из—за чего весь сыр—бор.

Из—за плавника какого—то волхва».

Беллис не знала, что именно изменилось. Доул вроде бы простил ее. Исчезла демонстративная злоба. Он пришел, чтобы показать ей найденное ими, чтобы поговорить с ней, как прежде. Беллис нервничала — она не была уверена ни в чем, что касалось его.