Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3 - Александр Солженицын

А тут, вглядеться, только называется «солдаты», но мало безсловесных дошло до этого зала, тут едва не половина и сидела писарей да настрыканных унтеров с начатками образования. Они, на беду, уже кое-что знали – и ещё знали слишком мало.

Вот, один доказывал, что нам нужна республика: ни при каком царе никогда хорошо не будет.

Другой поправлял, что не вообще республика нужна, а – демократическая республика. Вон во Франции – там давит буржуазия.

А третий опять: что кто остался в деревне – в делах не разбирается, надо ехать разъяснять. Надо везде расклеивать программы, чтоб они висели перед глазами.

И ещё вылезал какой-то наивец и, снявши папаху, кланялся собранию, что отец его был крепостным, и он согласен ехать разъяснять на свои последние средства, безплатно.

Откидывали, что в деревне – учителя и учительницы, они сами всё крестьянам объяснят, им только газеты посылать.

А с места кричал:

– Я требую, чтобы все войска Петрограда послали домой письма с требованием республики!

А с трибуны:

– Самая главная пропаганда – это объяснить, как и кому принадлежит земля и как её надо делить. Если у нас останется царь – то земля не достанется крестьянам. Если будет республика – то вся эта дорогая земелька будет нашей! Земля Романовых должна принадлежать населению.

Откликались:

– Так у нас уже и есть народная воля. И значит – вся земля наша.

– Нет! – кричали ему. – Если Вильгельм победит – всю землю заберёт! Надо прежде победить Вильгельма.

А там кричали: выбирать лучший кадр для управления, и деньги от капиталистов передать в крестьянские банки.

– Нет, – кричали, – поручим Временному правительству засеять всю землю!

Многолюдное революционное собрание – это всё равно что революционная уличная толпа. Толпа кажется всевластной – а на самом деле идёт за вожаком и даже хочет, чтобы ею управляли. И чтоб её убедить – надо или очень-очень уверенно утверждать, или много раз повторять одно и то же, или кинуть в неё порыв, как факел. Но ничего этого не мог сегодняшний председатель прапорщик Утгоф. Он только тщетно образумливал с родзянкинской вышки:

– Товарищи! Товарищи! Мы должны обсуждать вопрос об армии, а чем мы занимаемся?

И тут же давал слово пришедшей французской военной делегации.

И майор восклицал:

– Вив ля Рус!

А с места:

– Француз пупá не надорвёт!

После того выходил молодецкий подпоручик из Союза республиканцев:

– Товарищи! Демократическую республику – ещё надо, чтобы народ понимал. Если прямо посылать агитаторов в население, то примешаются провокаторы. Прежде необходим порядок в воинских частях. Вот два солдата ушли с поста спать – это непорядок. Есть много примеров…

Но – немного было охотников на эти много примеров. Сильно гудели, не слушали.

Да, именно это первое и нужно было: порядок в воинских частях. Именно его и хотел достичь Станкевич, но не в безалаберном гудении этого зала, а в Исполнительном Комитете, куда он уже был избран. Он воспитывал себя – больше не теряться в этих волнах.

А они – хлестали.

Выходил рослый матрос с пулемётной лентой через плечо наискось, по новой моде. Мрачно налегал локтями на откос трибуны и басом:

– У нас всё в порядке. Чует сердце моряка демократическую республику. Если надо будет – дадим из Кронштадта залп по нашим врагам.

И нервный подпрапорщик:

– Надо прежде всего в сами войска послать пропагандистов из революционеров! Я – сам поеду на фронт! И скажу им: если заставят идти на Петроград – убейте такого командира! После войны мы сразу не сложим оружие, не-е-ет!

И сколько же вспыхивало сейчас таких индивидуальных дерзких воль – и во все стороны направленных. И кто же бы успел их все сориентировать?

Вспомнили Государственную Думу – и сейчас ему в ответ:

– Чтой-то я не помню, чтоб наша деревня в Думу выбирала. Кто их выбирал? Не, нам другую подавай!

Теперь бородач, рослый кавалерист, рядовой:

– Вот слушайте. Каждое дело начинается с благословения Бога. – (Уже зашумели.) – Я – старый солдат, служил безпорочно семь лет…

С места:

– И выслужил семь реп?

Смех. Не слушают.

– Э-э, – рассердился кавалерист, – да тут всё лычки сидят, тут рази солдаты!

Выхватил саблю в воздух, провёл – испугались, смолкли.

– Э-э-эх, – вложил саблю, плюнул, куда-то в кого-то, и сошёл со ступенек.

Председатель объявил депутацию из Свеаборга. Вышел румяный, плотный, радостный полковник:

– Товарищи! Мы выражаем восторг от нового строя и желаем работать вместе с ним! Да здравствует свободный народ!

По словам – могло быть изневольно, а по виду – подхалим революции. Да – строевой ли?

И за ним – свеаборгский морской капитан. Но этот – глухо, уныло (Непенина убили):

– Мы работаем для укрепления добытой свободы. У нас все едино – солдаты, моряки, рабочие и офицеры. Да здравствует свободная Россия…

И – опять в пулемётных лентах, от 2-го пулемётного полка. Лихо:

– Поклон вам, товарищи, за ваши дела освобождения! Всех врагов свободы надо изолировать и всё у них отобрать. И решить, и арестовать в 24 часа, а то они распродают имущество. И в порядке спешности немедленный арест всего романовского дома!

Хлопали: очень забористо, уверенно сёк.

Но от пулемётных ли полков, давивших Петроград, – наклонило председателя на вопрос о выводе лишних частей из Петрограда.

Крики ему:

– А как выводить, ежели революция не закончена?

– А чьим приказом? Не военный министр, должны судить об том мы сами!

– Хотя и увести, но представители их должны заседать здесь, быть всё время на страже Петрограда.

– Хотя и вывести, но иметь меж собою связь!

И – от самого заинтересованного, от 1-го пулемётного полка – унтер на трибуне:

– Мы признаём Совет солдатских депутатов, и больше никого, даже Бога не слушаем! И мы не уйдём из Петрограда, пока нам не дадут землю! И мы вчера не послушались приказа министра ехать на позицию, хотя наши солдаты там и очень необходимы, и больше нигде в России нет таких специальных войск, как наши пулемётные полки.

Со всем свободолюбием, со всей широтой воззрений – страшно стало Станкевичу: и где же, когда же такое вызрело, что мы не замечали? Неужели – за эту одну неделю только?

Заспорили: а вывозить ли на фронт артиллерийские снаряды?

Председателя сменил ловкий Борис Богданов из Исполкома – и уговорил все такие вопросы передать в Исполнительный Комитет. А здесь сейчас – обсуждать Декларацию Прав Солдата. А проект – уже в руках, вот он.

И – как маслом по солдатским сердцам. Отныне все солдаты – граждане… Отменяется отдание чести…

Да, с честью не надо было так священнодействовать: за шесть шагов до офицера повернуть голову, руку выбрасывать вывернув и есть офицера глазами, – надо было давно и проще: что это – просто взаимное приветствие.

…Никаких дисциплинарных наказаний ни от кого… Отменяется постановка под ружьё, разжалование. Облегчить увольнение из казармы. Разрешается носить вольное платье и вступать в любую организацию… Курить где угодно… Отменяются всякие работы… Отменяется вечерняя поверка… Отменяется обязательная молитва… Отменяются денщики…

Вмешался доктор:

– В Действующей армии отменять денщиков нельзя. Офицер сидит голодный в окопе, как же он будет без денщика?

– Тогда платить денщикам!

– Нет, и за плату нельзя! Все в окопах, а денщики сидят в тылу!

– А что ж – вместо них бабья набрать? так что получится?

– От имени казаков прошу оставить вестовых! Денщики признаны во Франции. Без денщика офицер запаршивеет. Ежели офицер будет и сам лошадь убирать – что он тогда будет изо себя представлять?..

Светочем ярким свободаБлещет над нашей страной.Счастье родного народаТолько в свободе одной.

510

Русская революция будет гораздо менее кровавой и ужасной, чем её великий французский прототип.

ГЕРМАНИЗМ СВЕРГНУТ …Мы надеемся, что эти события – конец наиболее трагического в трагической русской истории. Для Германии эта революция является величайшей катастрофой со времён битвы на Марне. Этот удар убивает германские надежды на сепаратный мир. Нельзя было нанести злейшего удара Германии! Русская армия сделается ещё более страшной для Германии, чем когда-либо прежде.

Ллойд Джордж в палате общин: «…Один из поворотных пунктов истории (возгласы одобрения)… Солдаты отказались повиноваться приказу (возгласы одобрения)… Нам приятно знать, что новое сильное Временное правительство образовалось со специальной задачей вести войну с ещё большим напряжением (возгласы одобрения)… События в России – первоклассное торжество тех принципов, ради которых мы начали войну…»