Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете - Еремей Парнов

Файл 054

Вторую половину рабочего дня Александр Антонович провел в однокомнатной квартирке на Фестивальной улице. Хозяйка, а вернее, арендаторша, прелестная юная дамочка — действительно прелестная — не разочаровала «состоятельного господина», а именно в таком качестве впервые выступал Ларионов. Обещанного «моря удовольствий» он, возможно, и не удостоился, но только ограниченный субъект все понимает буквально, а в целом придраться было не к чему. Ласковая, веселая, изобретательная, щедра на похвалу, а это подбадривает, и вообще охулки на руки не положишь: затейница.

— Ты у меня настоящая язычница! — не сдержал восхищенного возгласа Александр Антонович.

Замечание, возможно воспринятое несколько однобоко, — он вкладывал всеобъемлющий, общекультурный смысл — привело ее в состояние бурного веселья.

— У тебя, милый! У тебя одного! — заломив руки, она, как умирающий лебедь в балете, опустилась перед ним, уже готовым отбыть, на колени. — Вся твоя! — и попыталась расстегнуть ремень.

К сожалению, время не позволяло. Вызванная по телефону машина уже должна стоять на углу соседней башни. Осторожный Ларионов никогда не называл точного адреса.

Насвистывая, он сбегал вниз по лестнице с четырнадцатого этажа, хотя мог воспользоваться лифтом. Переполняло ощущение бодрости и — черт возьми! — молодости. День сложился удачно, впереди ожидал прием, на котором Александр Антонович надеялся встретиться с нужными людьми и, самое главное, намечалась относительная стабилизация. Президент вернулся в Кремль, Дума приняла бюджет в третьем чтении, а коммунисты и элдэпээровцы, как и предсказывал компьютерный анализ, обрастая жирком, дрейфовали к центру.

Радужное настроение было омрачено картинкой на переднем стекле служебного автомобиля. Казалось бы, пустяк, новогодняя поздравительная открытка, а резануло. Чтобы в прежнее время цековский шофер позволил себе такое? Ларионов поморщился от огорчения, но ничего не сказал. Еще нарвешься на неприятность.

Цветная фотография запечатлела озаренный праздничным фейерверком Кремль. Над башнями и куполом с государственным флагом рассыпались звезды салюта, а прямо из-за стены в ночное небо били прожекторные лучи, образуя популярное слово из трех букв.[86]

Флаг, правда, еще красный, но ведь надо и меру знать: Кремль! Ничего святого у людей не осталось. Не в шалости дело, а в общем умонастроении, которое иначе как хамством не назовешь. Пропьют, испохабят свою свободу, как это уже случалось не раз. И не только в феврале семнадцатого, тут полная аналогия, но и после пятого. Александр Антонович специально изучал этот вопрос. Вспомнилась обложка журнала «Пулемет», разрешенного к выходу вслед за дарованием манифеста о конституции. Царь, в короне и горностаевой мантии, стоит у писсуара, держа, что в таких случаях полагается. Смысл карикатуры раскрывался в подписи: «САМОДЕРЖЕЦ».

Хоть какой-то намек на игру, а здесь? Заборная мерзость.

Засилье похабщины вообще вызывало резкое неприятие. Телевидение, журналы, газеты — сплошь голые зады и акты совокупления. Всемирную сеть, и ту оккупировали. А реклама — так просто ужас. «Мегаполис», «Частная жизнь», «Женские дела» — сплошной секс.

Много чего пришло в голову за несколько коротких минут между Речным вокзалом и Белорусской. От приподнятого состояния и следа не осталось. Вероятно, разделить негодование ревнителя общественной морали было бы легче, если бы его везли, скажем, из храма, а не из постели шлюшки, регулярно дававшей объявления в те же «Женские дела».

Впрочем, упрека в ханжестве Ларионов заслуживал не вполне. Упадок нравственности служил для него верным индикатором политических потрясений. Собственно, только это и волновало. В любых обстоятельствах он оставался государственным деятелем.

На подъезде к Музею революции его подстерегала тревожная неожиданность, усугубившая томление духа.

Улица с переулками, окна домов, остановившиеся троллейбусы — все утопало в сплошном мраке. Светофоры, и те не работали. Какофония клаксонов и ослепительный — дальний! — свет фар создавали впечатление чуть ли не светопреставления.

Вслед за разгоном парламента президент Белоруссии отключил университеты и средства массовой информации от Всемирной компьютерной сети.

АКАДЕМИЯ БЕЛОЙ И ПРАКТИЧЕСКОЙ МАГИИ объявляет набор учащихся по следующим дисциплинам: белая практическая магия, классический и эриксоновский гипноз.

Все виды помощи. Диагностика и снятие порчи, сглаза, родового проклятия; работа и целительство по фото, гадание, предсказание будущего, карты таро, сеансы ясновидения; разрешение семейных проблем; любовная магия, приворот, остуда; талисманы на удачу, здоровье, деньги; обереги от порчи, сглаза, несчастных случаев; астральная чистка квартир, машин, офисов методом Рэйки от неблагоприятных воздействий, сильная помощь, защита и улучшение вашего бизнеса; оздоровительные сеансы методом Рэйки.

Прием ведут дипломированные магистры магии международного класса.

Отдых для дам и господ МЫ ЛЮБИМ УДИВЛЯТЬ ПРИЯТНЫМ:

Обаятельные блондинки и брюнетки.

Отличный сервис.

Сауна.

Обеспечение безопасности.

Выполнение Ваших желаний.

НАС УЧИЛИ В ЕВРОПЕ.

Звоните круглосуточно.

Принимаются девушки по конкурсу.

Файл 055

Рядом с бравыми парнями в темно-синих мундирах инспектор Караманлис производил комичное впечатление. Поминутно вытирая платком вспотевшую лысину, он, казалось, пребывал в расстроенных чувствах. Морщась и обсыпая пеплом потертый пиджак, дергался в кашле после каждой затяжки. Сигареты были местные — крутые, вонючие и без фильтра.

— Все вопросы потом, господа, — нетерпеливо переминаясь, он пригласил следовать за собой. — Сперва произведем опознание.

Антонида Ларионова и капитан «Тритона» молча прошли в салон, где лежали пластиковые чехлы с трупами. На зеленом вьетнамском ковре четко выделялся обрисованный мелом контур. Судя по рваным пробоинам в прослоенных стеклах иллюминаторов, огонь был открыт, едва убийцы ступили на палубу. Автоматные очереди крест-накрест прошили все помещение. Перламутровые осколки и выбитая из деревянных панелей труха припорошили ржавые пятна крови, напитавшие ворс.

— Этот был убит здесь.

По знаку Караманлиса, высокий молодой полицейский расстегнул молнию.

Сцепив пальцы, Антонида Антоновна чуть пригнула колени. Она не боялась мертвых и не испытывала суеверной дрожи. Уложенное в пластиковый саркофаг тело успело окоченеть. Вскинутый заострившийся подбородок и обнажившиеся в оцепененном оскале зубы усиливали сходство с мумией. Но еще более алебастровый лик напомнил отлитые из гипса, заполнившего пустоты в окаменевшем пепле, фигуры в Помпеях. Те заживо сгорели две тысячи лет назад, этого застрелили вчера. Смерть бесконечно изобретательна, но сумасшедшие цифры статистики — счет идет на многие миллиарды — сводили на нет все ее ухищрения и капризы.