Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни - Филиппа Грегори

— А как насчет пшеницы для Экра? — тихо спросила я.

— Я спрятал ее, — усмехнулся Ральф. — Весь год они смогут покупать ее на свои гроши. Но юному Ричарду ни за что не найти ее.

— Вы не на мельнице ее спрятали?

— Я не скажу вам, где, — лицо Ральфа опять потемнело. — Вы теперь его жена. И обязаны рассказывать ему все. Но я сохраню зерно в безопасности, не волнуйтесь. Этой зимой в Экре не будет голода, даже если сам дьявол будет здесь сквайром.

— Я очень сожалею, Ральф, — сказала я.

— Вам придется сожалеть еще больше, — мрачно пообещал он. — Когда вы ожидаете ребенка?

— В конце января.

— Самое тяжелое время года, — задумчиво промолвил Ральф. Мы помолчали. — Самое тяжелое. Лучше вам было пойти тогда со мной к цыганке, Джулия.

Я промолчала. Отвечать было нечего.

— Нет ли у нас каких-либо оснований признать брак незаконным? — голос Ральфа звучал как у заговорщика. — Вы уверены в том, что все было сделано законно, Джулия? Были и свидетели и все, что полагается? Имейте в виду, вы оба еще несовершеннолетние.

Я подумала о маме и дяде Джоне, уехавших в Лондон аннулировать этот брак, и о той страшной причине, о которой они нам рассказали, и о тайне, которую унесли с собой в могилу. Но Беатрис и Гарри были, оказывается, моими родителями, и теперь их тайна стала моей. У меня не было сил бороться с Ричардом, объявляя перед судом о том, почему мой брак недействителен. Кроме того, мне нужна была эта свадьба так же, как ему.

— Нет, — ровно произнесла я. — Нет таких причин, по которым мы могли бы объявить свадьбу незаконной.

Лицо Ральфа потемнело и осунулось.

— Во всяком случае, помните, я — ваш друг, — сказал он после паузы. — Вы знаете, куда идти, если я вам понадоблюсь, да и все в Экре встанут рядом с вами. Если вам нужна будет помощь, то обращайтесь ко мне.

В моих глазах стоял красный туман, и я даже не видела Ральфа.

— Благодарю вас, — тихо сказала я. — Но я всегда знала, что настанет время, когда ни вы, ни я не сможем помочь друг другу.

Ральф наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то отдаленному.

— Нас обоих ждут плохие времена? — спросил он медленно.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Если бы я могла предвидеть будущее, как думают там, в Экре, то я не была бы сейчас здесь. Все было бы совершенно по-другому для всех нас.

Ральф сумрачно кивнул и, повернув лошадь, ускакал. Я видела, как он уезжал в гневе прежде, гордо выпрямившись, разбрызгивая грязь копытами своей лошади. В этот раз было не так, он ехал медленно, ссутулившись в седле. Его воротник был поднят, будто шел проливной дождь.

Я проводила его глазами и поехала к бабушке. Больше я никогда не ездила верхом. Моя беременность стала заметна, и условности и чувство приличия не позволяли мне приближаться к Си Мист до самого рождения ребенка. Я очень надеялась на то, что нас ждет сухая осень и мягкая зима. Ибо, если будет не так, дороги станут непроходимыми, и раз мне не дозволено садиться на лошадь, то я останусь отрезанной от остального мира в Дауэр-Хаусе на целых три месяца, без гостей, без друзей… Совсем одна. С одним только Ричардом.

Я носила старое мамино черное платье, спешно переделанное для меня. Но бабушка вызвала из Чичестера свою портниху и велела снять с меня мерки и сшить новые траурные платья, с учетом будущих изменений в моей фигуре.

Я спокойно стояла, пока портниха снимала с меня мерки и закалывала фалды платья одну за другой. У нее между губами было зажато множество булавок, но многолетняя привычка позволяла ей говорить, не обращая на это никакого внимания. Она с увлечением докладывала бабушке все городские новости, я внимательно слушала, завороженная этим умением, но внезапно мне сделалось плохо.

— Достаточно! — прервала поток ее слов бабушка. — Джулия, можешь присесть отдохнуть.

Портниха записала мерки, сложила вещи и отбыла, пообещав, что платья будут готовы через неделю.

— Ты устала? — спросила бабушка, и от доброты, прозвучавшей в ее голосе, мои глаза наполнились слезами.

— Очень, — пожаловалась я. — Бабушка, я так сильно скучаю по маме. Мне так одиноко без нее.

— Да, вы были очень близки, — с сочувствием произнесла она. — Редко можно видеть такую дружбу между взрослой дочерью и матерью. Она очень гордилась тобой, Джулия. И она бы не хотела, чтоб ты долго грустила.

Прижав руку ко рту, я старалась удержать рыдания. Теплые слова бабушки совсем не утешили меня, ибо я знала, что мама ошиблась во мне и что она умерла, уже поняв свою ошибку. Она совсем не любила меня, когда сидела, вырезая дырочки в своем платье. В тот момент она не чувствовала никакой гордости за меня. Она поняла тогда, кто я есть на самом деле — чувственная, безнравственная, какой была моя настоящая мать, Беатрис. Мама ненавидела Беатрис, а в момент своей смерти она ненавидела и меня, я знала это.

— Ричард добр с тобой? — спросила бабушка. — Слишком вы оба молоды, чтобы жить самостоятельно в полном одиночестве.

— Добр, — и больше я ничего не добавила.

— Он не резок с тобой? — продолжала она. — Когда вы были маленькими, твоя мама переживала, что он жестоко обращается с тобой.

— Он не жесток со мной.

— И я полагаю, он… — Бабушка помолчала, опустив глаза на свое такое же черное, как у меня, платье. — Он не слишком… настойчив? Я имею в виду твои супружеские обязанности. В твоем положении лучше спать в одиночестве в своей спальне.

— Я так и делаю, бабушка.

Она успокоенно кивнула.

— Прости меня, ты теперь замужняя дама, и это дело только твоего мужа и тебя. Я не должна была спрашивать тебя об этом.

Уже который раз мы подходили к той черте, где даже моя властная бабушка была бессильна. Как только дверь Дауэр-Хауса захлопывалась за мной, я становилась собственностью Ричарда. Он всецело владел мной, как владел землей, которую я прежде звала своей, моей лошадью, шкатулкой для безделушек, моими платьями и даже моим телом. Все это принадлежало Ричарду, потому что когда-то я сказала «да» в покачивающейся каюте грязного маленького корабля.

Экр, Си Мист и я могли сколько угодно страдать от его господства, но поделать ничего было нельзя.

По крайней мере, я ничего не могла поделать с этим.

Между Ральфом и Ричардом каждый день происходили стычки.

Мне рассказывали об этом, когда я приезжала в Экр. Я слышала об этом от бабушки, ей рассказал лорд Хаверинг, присутствовавший однажды при разговоре, когда Ричард потребовал от Ральфа нанять геймкипера, а тот наотрез отказался и заявил, что ни с каким геймкипером работать не будет. Я слышала об этом от моей горничной, которая рассказала мне, как мистер Мэгсон и Ричард кричали друг на друга посредине Экра, споря о том, можно ли оставить здесь жить старую миссис Мерри или ее следует отправить в приют.