Мое сердце - Бертрис Смолл

— Проследи, чтобы она знала — я не хотела оставлять ее, — слабо прошептала Велвет, — и что я ее люблю.

— Я не позволю ей забыть вас, — пообещал он.

— Дядя! — позвала Велвет.

Майкл О'Малли поспешил на зов своей племянницы.

— В чем дело, дитя мое?

— Дай мне миниатюру с моим портретом. Я уверена, что ты привез какую-нибудь с собой, предполагая показать ее Акбару.

— Да, ты права, — сказал он, опуская руку в карман сутаны. Достав миниатюру, он протянул ее Велвет.

— Отдай ее моей дочери, когда она подрастет, — сказала та евнуху и опять упала на подушки.

Глаза Адали наполнились слезами, он кивнул, затем, встав на колени, поцеловал ее руку и, поднявшись, быстро выбежал из каюты. Он не осмелился даже обернуться, когда говорил: «Прощайте, моя принцесса», чтобы она не увидела слез на его щеках.

Велвет была истощена и измучена. Ее жизненные силы были основательно подорваны. В течение последующих трех месяцев она почти все время спала, просыпаясь только тогда, когда приходило время Пэнси кормить ее с ложечки супом с курицей, несколько десятков которых было доставлено на корабль перед отплытием. Они жили в клетках на палубе. Только к четвертому месяцу их плавания Велвет начала выходить из состояния апатии.

Они плыли в конвое из шести кораблей, ибо семья де Мариско решила не рисковать. Они зашли в Занзибар, чтобы пополнить запасы свежей воды, закупить цыплят, фруктов и овощей. Обогнув Африканский рог, они еще несколько раз приставали к берегу, чтобы закупить продовольствие у местного населения, которое при виде больших кораблей вело себя очень настороженно, опасаясь работорговцев. Где-то на полпути, проплыв приблизительно до середины Африки, Мурроу повернул в открытый океан. Он со своей флотилией по огневой мощи превосходил любых берберийских пиратов, которым вздумалось бы вдруг напасть на них, но предпочел избежать и такой опасности. Ведь на борту находилась сестра, которая до сих пор была слаба и духом, и телом.

Велвет, однако, поправлялась день ото дня — она не хотела умирать. Ее тело откликнулось на неусыпную заботу Пэнси, а также ее брата и дяди, хотя сознание еще и оставалось в подавленном состоянии. Но Пэнси, хотя и пыталась сдерживаться перед своей госпожой, на самом деле была очень рада вернуться домой. Велвет как-то случайно услышала, как она приговаривала, накрывая на стол с маленьким Даги на бедре:

— Скоро ты увидишь своего папочку, Даги. Он тебе понравится, он хороший. Я тебе говорила, что ты похож на него? И ты увидишь также своих дедушку и бабушку, мой ягненочек. О, тебе понравится Англия, мой дорогой.

Даги во все глаза смотрел на свою мать, ловя каждое ее слово. Сначала он боялся матросов, так непохожих на солдат гвардии Акбара, которые ухаживали за его матерью и играли с ним, чтобы завоевать ее расположение. Однако он не смог устоять против пожилого парусных дел мастера, который почти целыми днями сидел по-турецки на палубе, починяя паруса. Парусных дел мастеру, человеку бездетному, было лестно и приятно демонстрировать свое мастерство маленькому мальчику, неотрывно наблюдавшему за ним, пока Пэнси прислуживала своей госпоже. Постепенно ребенок начал завоевывать сердца и других матросов, многим из которых так редко доводилось видеть своих собственных детей. Даги, к его удовольствию, баловали чисто по-королевски.

— Он станет совершенно невозможным, пока мы доплывем до Англии, — ворчала Пэнси.

Сегодня вечером они бросят якорь в гавани Лондона, и Велвет впервые за последние пять лет увидит своих родителей и впервые за два с половиной года — своего мужа, Александра Гордона. «Алекс», — прошептала она его имя ветру. Каковы теперь у нее шансы на счастливую жизнь с ним? Возможно, он захочет аннулировать брак, и это, подумала Велвет, устроило бы ее как нельзя лучше. Она вернулась бы к Акбару. В конце концов, она ведь и на самом деле изменила Алексу, хотя и не сознавала этого. Она не поверила дяде Майклу, когда он сказал, что Алекс хочет, чтобы она вернулась. Ее родители этого, конечно, хотели, но Алекс? Она так не думала, зная его дурацкую гордость.

Хотела ли она быть его женой? Нет! Да! Сейчас она просто не знала. Как сможет она снова полюбить человека, который отверг ее мольбы и ввязался в дурацкую дуэль из-за какой-то шлюхи? Его предполагаемая смерть заставила ее бежать, привела ее к Акбару, дала ей Ясаман, а теперь его воскрешение из мертвых украло у нее счастье и лишило ребенка. И во всем был виноват он. Она не была уверена, что когда-нибудь сможет или захочет простить его.

— Ты выглядишь такой серьезной, сестренка! — Рядом с ней оказался Мурроу и обнял ее за плечи.

— Я боюсь будущего, — честно призналась она.

— Да ну же, малышка! — сказал он, стараясь развеселить ее. — Мать и Адам ждут не дождутся, когда ты вернешься в Гринвуд. Радуйся! Ты наконец-то дома.

— А Алекс? Он тоже ждет не дождется меня? Мур.

— Мать отослала Алекса домой, в Шотландию, еще до того, как я уехал. Так как она не могла точно знать, когда мы вернемся. Не думаю, что она послала гонца в Шотландию.

— Это хорошо! Я еще не готова к встрече с ним.

— Велвет…

— Он так же виноват в том, что случилось, как и я; Мурроу. Если бы он не впутался в эту дуэль с лордом де Боултом, ничего бы не произошло. В этом деле я потеряла гораздо больше, чем мужа.

— Он гордый человек, Велвет. Будь великодушной, — посоветовал Мурроу.

— С какой стати? — спросила она. — Мы оба должны быть великодушны и всепрощающи по отношению друг к другу!

«Господи, — подумал он, — как же она изменилась! Хотел бы я знать, правильно ли мы поступили, привезя ее сюда?»

— Иногда, — сказал он вслух, — женщина должна показывать дорогу мужчине, сестра. Помни об этом в своих отношениях с Александром Гордоном.

— Какое сегодня число? — спросила она.

— Девятое августа, — ответил он.

— Сегодня моей дочери исполнился год, — сказала она и, повернувшись, ушла в свою каюту.

Он чувствовал себя так, как будто она его ударила. Говорила она спокойным голосом, как о чем-то, к ней вовсе вроде бы и не относящемся, но он не мог не почувствовать пронзительной боли. Сам любящий отец, Мурроу О Флахерти не мог не думать о ребенке своей сестры, маленькой принцессе, наследнице престола, с которой Велвет заставили расстаться. До сегодняшнего дня она никогда не говорила о своей дочери, и, честно говоря, у него не хватало духу спросить ее о ней. Он поговорил только с Пэнси, которая рассказала ему о ранней красоте его племянницы, ее редких бирюзовых глазах.

— Никогда не видела такого прелестного ребенка, — призналась Пэнси и потом добавила:

— Не правильно было заставлять миледи оставлять ребенка, но епископ боялся, что лорд Гордон не примет девочку, да и лорд Акбар все равно никому бы ее не отдал. Он сказал, что это все, что у него осталось от его любви к миледи. Они там, в гареме, говорили, что и не упомнят, когда он так увлекался женщиной, как госпожой Велвет. — Тут Пэнси, вдруг вспомнив о своем месте, на мгновение запнулась, прежде чем сказать: