Фантастика-2009 - Сборник

Голос перешел на разговорные, обыденные интонации. Можно было подумать, что человек разучивает диалог за двух персон.

– Ну где ты? Сколько ждать?

Зое Платоновне показалось, что совсем рядом кто-то испуганно всхлипнул. Она опомнилась. Нелепо стоять так, у забора. Надо идти дальше. Если преследователь начнет искать и найдет ее... ведь совершенно неизвестно, что у него за намерения.

Зоя Платоновна заставила себя сделать шаг, второй, скользнула на мокром листе и еле удержала равновесие. Даже ахнула.

И тут же тяжелые шаги застучали вновь, дыхание, свирепое, частое, звериное, приблизилось и жестокая рука схватила Зою Платоновну за плечо.

– Попалась!

– Уберите руку! – сказала Зоя Платоновна. – Я здесь совершенно ни при чем!

– Нет, не отпущу, – ответил голос и потянул Зою Платоновну к свету, к фонарю. Хорошо еще, что решил не убивать на месте.

Но до фонаря нападающий ее не довел. Как только стало светло настолько, что можно было разглядеть гладкие седые волосы и четкий профиль Зои Платоновны, пожилой мужчина в пижамных штанах и в майке отпустил ее и спросил:

– Это не ты?

– Я даже не знаю, кого вы имеете в виду, – сказала Зоя Платоновна.

То, что нападающий был в пижамных брюках, ее почему-то успокоило. И перевело таинственное ночное событие на уровень семейной драмы.

– Тогда простите, – сказал мужчина. – И идите дальше.

– Это я и собиралась делать, – сказала Зоя Платоновна. – Не за вами же я бегаю по улицам.

– И я не за вами, – сказал мужчина. – Понимать надо. Но она все равно никуда не денется.

– Денусь, – ответил из темноты высокий голос. – Нормально денусь. Я у мамы жить теперь буду.

– Попробуй только, – ответил мужчина, медленно продвигаясь по направлению к голосу.

– Только не догоняй, – сказал высокий голос. – Я шибче бегаю. Говори оттуда, где бабка стоит.

Мужчина вздохнул и остановился. Гнев его иссяк.

– Вы, конечно, не курящая, – сказал мужчина Зое, которая сама не смогла бы ответить, почему она не уходит.

– «Беломор» у меня, – сказала Зоя Платоновна.

– То, что надо, – сказал мужчина. – Вообще-то я сигареты курю, «Яву», но сейчас как раз настроение под махорку.

Зоя Платоновна тоже закурила. В кустах у забора что-то шевельнулось.

– Чего шуршишь? – спросил мужчина. – Надоело?

– Муравей укусил, – мрачно ответил высокий голос.

– Еще не один укусит, – сказал мужчина. – Зачем слово давала?

– Я ходила к нему, честное слово, ходила, деньги предлагала. А он говорит – все уже сдал на центральный пункт.

– Врет, – сказал мужчина убежденно.

– А может, не врет...

– А на центральный пункт ходила?

– Закрыт он.

– А почему раньше не послушалась?

– Не хватало, сам понимаешь, не хватало.

– А теперь хватает?

– Теперь хватает.

– Вот видишь, бабка, – сказал мужчина Зое Платоновне, – никогда не женись на молодой.

– А что случилось? – спросила Зоя Платоновна.

– А то случилось...стыда не оберешься... Влюбился я. Это еще полбеды.

– Это не беда, а счастье, – заметил голос из кустов. Теперь Зоя Платоновна уже понимала, что голос женский, молодой. – Любовь – это счастье.

– Счастье и стыд, – сказал мужчина, – потому что между нами двадцатилетняя разница.

– Любви все возрасты покорны, – послышался ответ из темноты.

– Если бы ты меня любила.

– Любовь выражается не во вздохах на скамейке и не в прогулках при луне, – сказал женский голос.

– Она в школе отличницей была, – сказал мужчина. – Я сначала даже радовался в беседах с Риммой за ее образованность и начитанность, но она оказалась поверхностной и даже, можно сказать, пустой. Лучше пускай человек всю жизнь читает одну книжку, скажем, «Анну Каренину», вы меня понимаете, читает и переживает и внутренне растет. А это что за фрукт? «Три мушкетера», это шедевр, да? Майор Пронин, это шедевр, да?

– Это все классика, – сказала Римма.

– За эту, простите, классику она всю литературу из дома на макулатуру променяла.

– Только что старое и скучное.

– Собрание сочинений Леонида Андреева – это скучное?

– Читать невозможно. И без переплетов.

– Видите? А журнал «Русский архив» – это что, скучное?

– Умереть можно.

– А первый номер альманаха «Северные цветы», это что?

– И сам не читал! И сам не читал!

– Мои предки это все своими руками собирали, а тебе скучно?

– И «Северные цветы» в макулатуру? – спросила Зоя Платоновна.

– Вот видишь, человек посторонний, пожилой, а ты ее тоже буквально в сердце поразила.

– Мне на три тома надо было вес набрать, – сказала из кустов Римма. – И в том числе «Граф Монте-Кристо». А если не успеешь, в магазине кончатся.

– Леонид Андреев в магазине сто лет назад кончился! – взревел мужчина. – Дай, бабка, еще папироску, а то у меня инфаркт случится.

– Что, сердце болит? – Голос в темноте изменился, дрогнул.

– Не надейся, не заболит. Твои таблетки не понадобятся.

– Но у меня веса не хватало, – пискнула из темноты молодая жена.

– И тогда она переписку моей прапрабабки из дореволюционного времени ему отнесла. Отнесла? Альбом прапрабабки отнесла?

– Альбом я с самого начала отнесла, – сказала молодая жена. – Давно еще. И письма. Они в сундуке лежали, в чулане. Кому это нужно?

– Вот! – сказал мужчина, бросил папиросу на землю и, сгорбившись, пошел прочь. Было тихо. Потом хлопнула калитка.

Рядом с Зоей Платоновной возникла темная фигурка.

Девочка как девочка, наверное, была отличницей. Гладкая кожа, пухленькая, чистенькая, карие глазки, патлы по плечам. Дитя НТР и массовой культуры.

– Вы в самом деле собрание сочинений и письма...

– Ну я же думала, что ему не нужно, в чулане, в сундуке! А знаете, сколько килограмм макулатуры на полного Дюма надо? Вы не представляете. Я себе все руки оторвала. Ну, я пойду, простите. А то у Мити опять сердце заболит, он у меня такой нервный...

– С тобой будешь нервный, – сказала себе под нос Зоя Платоновна. А из-за забора голос Мити произнес:

– Иди домой, не хочу я больше с тобой разговаривать. Отличница!.. И чему вас в школе учили?

Помирятся, подумала Зоя Платоновна, но ей было жалко Леонида Андреева. Наверное, это были голубые томики, приложение к «Ниве», в мягких невзрачных обложках... Редкое издание. И старые письма из чулана, и альбом прапрабабушки со стихами ее подружек середины прошлого века... Сейчас бы развернуть такой альбом, можно было бы наслаждаться весь вечер. История очевиднее всего в обыкновенных вещах из прошлого, которые и не предназначались для того, чтобы удивлять потомков. Они правдивы, как справка об обследовании жилплощади, куда правдивее воспоминаний современника об атмосфере кабинета великого человека.