Книга о верных и неверных женах - Инаятуллах Канбу

— Сегодняшняя добыча что-то очень тощая. Надо присмотреть за ним, чтобы он мог прийти в надлежащее состояние.

Тогда охотник мигом снял с Азиза путы и пустил его на волю. А он, бедняга, измученный и усталый, не мог двинуться с места и пролежал больше часу в тени дворца на голой земле. Человеческой природе свойственна слабость, и вот он закрыл глаза и оказался во власти сна, который подстерегает человека в засаде. Когда он проснулся и поднял голову, то увидел себя в бескрайней пустыне. В страхе за жизнь он задрожал, как осиновый лист, и начал рыскать из стороны в сторону по той ужасной пустыне. От томившей его жажды каждый солончак представлялся ему водоемом живительной влаги, и он спешил к нему, но тщетно. Наконец, обессилев от волнения и жажды, он остановился на склоне холма по изречению: «Когда нам невмоготу, то где ни присесть — везде родина».

Он решил сделать остановку в этих краях, где не было надежд на жизнь, и дождаться, что еще выкинет судьба.Если бы стены его бытия рухнули, он счел бы это избавлением от мук.

И вот, когда он сидел в таком состоянии, вдали за холмом показался старец на коне. Он подъехал к Азизу, стал расспрашивать о причине его горя и отчаяния. Выслушав рассказ бедняги, он начал утешать его, словно Хызр или Мессия, и вывел того страждущего в долине скорби к роднику надежды. Он указывал ему дорогу некоторое время, словно выводя его из пустыни отчаяния на верный путь к цели. Азиз молился за того благословенного старца и шел по пути, указанному им, легко как ветер, хотя был разбит и утомлен. Ноги от усталости не повиновались ему, но он все же взял скорость напрокат у ветра и шагал в надежде вкусить, наконец, покой.

И вот в тот час, когда роза утра распускалась под утренним ветерком, он подошел к городу, при виде которого глаза раскрывались от восторга, словно нарциссы. Окрестности его радовали душу, словно райские сады, воздух был упоителен, как в раю, повсюду протекали благоухающие ручьи. Птицы на ветвях деревьев напевали мелодии Барбада, по берегам ручьев росли яблони, гранаты, в отличие от стройных чинар и кипарисов склонявшиеся под тяжестью плодов. Зеленокрылые попугаи жадно клевали плоды, словно младенцы мякоть манго. В благодатном климате жизненные соки в виноградной лозе кипели, словно вино в хуме. Деревья сплелись ветвями, словно влюбленные в тесных объятиях. На нивах были обильные хлеба, а на пальмах красовались гроздья фиников.

Азиз, увидев столь пленительный край, лишился разума и долго безмолвствовал, словно изображение на картине. Потом он собрался с последними силами и двинулся прямо в город. Подойдя к городским воротам, он увидел, что створки их усыпаны драгоценными каменьями, а земля и мостовые в городе сплошь из мускуса и йеменского агата. Казалось, там пригоршнями рассыпаны звезды и жемчужины, охапками — розы. Пройдя через ворота, он увидел базарные ряды под сводчатой аркой, напоминавшей изогнутые брови луноликих красавиц и украшенной картинами и пленительными изображениями, которые приводили зрителя в восторг и изумление. На земле не видать было мусора, как в сердце праведника — скверны. Воздух обновлял сердце, словно молитва, улицы веселили, словно вино, а дома привлекали, словно лужайки. Люди, казалось, были озарены божественным светом, жители города, словно обитатели рая, веселились и ликовали на улицах, украсив город по-праздничному.

Азиза при виде прекрасного города охватило восхищение, он стоял в безмолвии и думал: «Без сомнения, райские кущи или сады Ирема именно таковы. Земля здесь не загрязнена скверной мирской, дома нерукотворны, а жители подобны райским отрокам и гуриям и будто ничем не связаны с этим телесным миром из четырех элементов и не ведают о том, что такое земные люди».

Азиз строил разные догадки, но так и не смог решить, что это за город и кто такие его жители. Во время этих размышлений к нему приблизились два юноши, сиявшие наружной и душевной красотой. Они двигались с такой скоростью, что от быстрой ходьбы на лбу у них проступила испарина, и капельки ее блестели, словно звезды на небе или же росинки на лепестках розы. Станы их были как кипарисы, а щеки словно розы, пред их сияющими лицами позлащенный диск солнца и посребренный круг луны не имели цены. Они подхватили Азиза под руки и повели за собой с той же быстротой. Азизу от этого стало страшно, и он закричал от ужаса, слезно умоляя отпустить его, но юноши не обратили на его мольбы никакого внимания.

Быстрокрылые путеводители привели его ко дворцу, своды которого вздымались до самых небес. В том величавом дворце собрались сановники и вельможи державы. Азиз при виде окружающего великолепия, свиты и стражников затрепетал от страха, пышность трона и великолепие приближенных, соперничавших со звездами, пугали его. Он никак не мог прийти в себя и не понимал, жив он или мертв. Тут везир, напоминавший своим обликом Асафа, приказал слугам немедленно отвести Азиза в баню, омыть его тело от дорожной пыли облачить его в богатые одеяния и умастить благовониями. Потом ему возложили на голову падишахский венец и усадили на инкрустированный падишахский трон. Вельможи и сановники стали выказывать ему почтение, припадая к земле и лобызая подножие трона, а потом все стали громко поздравлять его, и радостные крики поднялись до бирюзового свода небес.

Пораженный Азиз, глядя на происходящее вокруг него, безмолвствовал, словно изображение на картине, погрузившись в море изумления и пучину размышлений. Он думал: «Кто я и что это за волшебное представление? Если это все приключилось со мной во сне, так почему же бодрствуют мои глаза? Если же я наяву вижу это счастье, то почему именно я должен быть падишахом?»

Мудрый и проницательный везир благодаря своему природному уму догадался о том,, что творится в его душе, прочитал на его челе приметы удивления, почтительно поцеловал подножие трона, как подобает прозорливым мудрецам, а потом заговорил.

— Наш город, — сказал он, — страна, полная неги и покоя. Каждый квартал в нем — уголок рая, в котором текут тысячи Каусаров. Жители города стройны, как кипарисы и сосны, а прибывающие к нам паломники, словно соловьи и горлинки, возносят свои песни до самых небес. Называется город Луубат-баз. Звезды на небе, чтобы взглянуть на наш город, всецело превратились в зрение, небо-шутник, чтобы ступить в прекрасные окрестности нашего города, изогнулось колесом. Властелин сей пленительной страны в силу извечного закона нашего преходящего мира расстался с этой юдолью тлена и праха и переселился в мир вечный. У него не осталось сына или наследника, и он, прощаясь с этим бренным миром, наказал нам возвести на шаханшахский престол и вручить бразды правления тому, кто утром засияет перед городом, словно солнце, пусть он даже будет последним нищим. А у падишаха осталась дочь — луна в созвездии владычества, жемчужина из ларца верховной власти. Даже лучезарное солнце не смеет взглянуть на блистающее светило ее лика без покрывала. Благородный кипарис не смеет показаться ей, стыдясь своего ничтожества. Полная луна от страстного желания поцеловать прах у ее ног так истомилась, что превратилась в тонкий серп. Стоязыкая лилия, мечтавшая о восхвалении ее локонов-гиацинтов, была так поражена, что онемела. Целомудрие навсегда поселилось в ее сердце, а скромность — в темнице ее зрачков, словно источник живой воды в вечном мраке. Покойный падишах приказал также озарить ликом этой луны с неба красоты гарем того, кто благодаря своей счастливой звезде воссядет на трон. Но зато преемник падишаха ни в коем случае не должен покушаться на гарем покойного. Теперь, когда твоя счастливая звезда вознеслась в зенит и вывела тебя из мрака безвестности к царской власти, то следует ли тебе дрожать, как осиновый лист, и безмолвствовать, словно нарисованному? Оставь заботы и тревоги и взгляни на счастье, которое тебе даровано богом, возьми свою долю от благ этого мира.

В этом мире должен каждый исполнять твои мечты,Делай все, что пожелаешь, ибо всем владеешь ты. [177]

Услышав такие речи, Азиз так безгранично обрадовался, что и рассказать невозможно. Воистину, кто искренне стремится достичь своей цели, тот добивается своего, кто проявляет упорство в достижении желанного, стремления того венчает успех. Азиз же после долгих страданий и безграничных мучений воссел на трон в городе Луубат-базе и поднял знамя счастья на ристалище царствования.

После окончания торжества мудрый везир повел Азиза в царские покои и там без досужих свидетелей стал наставлять нового повелителя, как править страной и как вести государственные дела, как царствовать и завоевывать страны, как наказывать и прощать, как творить правый суд и вершить справедливость. Везир так хорошо наставил Азиза в государственных делах, что он превзошел всех в искусстве править державой и поднял высоко знамя мудрости падишахов.