История Кристиэна Тэхи - Реимарра

- Ну, пей, надо выпить, Кристиэн. – откуда то издалека скрипучий голос. Кристиэн искал в себе силы, мотал головой, не разжимал зубы. Нельзя. В этом доме ничего нельзя пить и есть, чтобы не давать поводов к упрекам. Очень больно избитому телу, а еще больнее на душе, где теснились вопросы и плач. В чем он опять провинился? Рихан его ненавидит, так зачем взял? Почему в монастыре наказывали за то, что супруг приказал ему делать? Кто из них врет? За что?

Жарко. Потратили столько дров на его комнату, а дешевле оставить в покое и дать умереть. Было бы всем лучше. Никто не заплачет и не расстроится, ведь Сэт уже получил свою Лаиссу.

***

Рихан бросил поводья коня подбежавшему слуге и не обращая внимания на приветствия и вопросы, прямо в сапогах прошел через весь дом, в спальню младшего. Он почти не делал перерывов в дороге, торопясь домой, чтобы не услышать страшные слова – «умер». На этот раз не услышать.

- Плохо дело, сайэ Рихан. Я ничего не могу поделать. Он не ест и не пьет, а если и удается впихнуть обманом, то толку никакого. Живот кажется..не принимает. Только успевай таз подставлять. Все же отбили… Может из города кого позвать? – Лекарь семенил рядом, стараясь попасть в широкий шаг герцога.

Рихан едва слушал, поняв только одно слово, самое первое – «плохо», распахнул дверь спальни. Так и есть. Посеревшее худое лицо в подушках, обметанные жаром губы и воспаленные веки, дотронулся до лба. Да он же горит! А в комнате холодно.

- У нас дрова кончились? – плеть опустилась на щеку управляющего, - Или ты эту комнату с псарней перепутал? Быстро!

Безрукие сволочи, кроме синяков ничего залечить не могут, да и те херово! Рихан сдернул одеяло с спящего юноши, поморщился от запаха. Да за кого тут держат его Кристиэна?

- Девир! – заорал Рихан, возвращая управляющего, - Мать твою! Почему тут вонь? Это мой супруг, если кто не понял, а не блядь уличная! Так какого хера грязь и сквозняк в комнате? Я отдавал приказ лечить, а не заморить! У него жар, почему, я вас всех спрашиваю? Что, головы лишние на башке, так быстро исправлю!

- Мы делали все что могли, - взмолился управляющий.

 - Белье сменить не могли? Если ты, боров, не можешь, так я сам займусь, а ты уматывай отсюда! Баню, вино, белье, дрова и жаровню. Сейчас.

Досадуя на самого себя, Рихан стащил с Кристиэна ночную рубаху, насквозь промокшую от пота. Все в синяках – живот, грудь, плечи. Да, он же не помнил себя тогда.. А еще жар, наверняка же застудили, гниды, даже еду в беспомощного впихнуть не могут. Вот так, хорошо, в бане жарко, а Кристиэн не заметит разницы в тепле.

Кристиэн всего лишь раз раскрыл глаза, но Рихан успел перехватить взгляд, прежде чем веки снова сомкнулись. Так вот, значит, как выглядит кошмар наяву? Котенок наверняка решил, что супруг ему снится и сон этот явно не из приятных.

- Одеял у нас тоже нет? – язвительно осведомился, едва сдерживаясь, Рихан у слуги, но тут же притащили ворох шерсти. Он закутал Кристиэна в самое плотное покрывало и выгнал всех из спальни. Жаровня, мед, вино и пряности есть.

Да, задача не из простых, зря на лекаря наорал – Рихан безуспешно пытался заставить супруга выпить горячего. Подносил кружку к крепко сомкнутым губам, пытался разжать челюсти – пара капель все же упала в горло. Кристиэн закашлялся, задыхаясь.

- Ну что я еще должен сделать? – сам себя раздраженно спросил Рихан. Ладно, к черту.

Улегся на узкой койке, надо будет приказать сменить ложе, прижал к себе шерстяной жаркий кокон.

«У нас все наладится, правда, котенок?»

***

Кристиэн проболел до зимы. Синяки давно сошли, а вот внутри болело по прежнему, да еще и простыл. Рихан отправлял в Ланку охрану за бумагами от наместника и лекарствами, не покидая поместья сам. Сам занимался Кристиэном, уверившись в бесполезности домашнего лекаря, доставшегося ему с поместьем при покупке. Почему то приготовление отваров, настоек доставляло удовольствие и успокаивало, он читал книги, выписывал оттуда рецепты, не жалел денег на самые дорогие ингредиенты. Но дела больного шли медленно.

Почему-то котенок напрочь отказывался от еды и питья, истязая сам себя, готовили бульоны, но заставить Кристиэна их сьесть даже Рихану было иногда не под силу. Он щупал впалый живот младшего супруга – может и вправду что-то повредил? Когда касался правого бока – Кристиэн стонал от боли.

Виноват, да. Рихан был честен сам с собой. Он сам совершил грех, не меньший, чем Кристиэн. Дал сильную волю ярости и позволил злобе превысить справедливость. И Мел прав, можно наказать за проступок, но не бессмысленно избивать, не в силах ответить на слова. Сам оказался дураком, перехитрил сам себя. Скай бы защищался, нападал, а этот даже не закрывался.

Кристиэн метался в беспамятстве, что-то бормотал, плакал, Рихан сначала пытался понять приморский акцент, за которым котенок перестал следить, а потом бросил. Пусть шепчет что хочет. И так понятно, что ничего доброго не скажет. Зато Рихан сам разговаривал с ним, ничего что не слушает и не отвечает, зато рассказать можно всякое, как Атору брали и что после этого снилось. Можно толочь траву в ступке и просто говорить. Не осудит. Рихан почти совсем перебрался в комнату младшего – как любой офицер, он всегда мог отказаться от роскоши. Они умещались вдвоем на ложе, самое главное.

В одну из ночей он проснулся от крика. Кричал Кристиэн, хрипло и надсадно, срывая горло, не очнувшись от сна. Кошмар приснился или вспомнил что-то?

Рихан притянул к себе сверток из одеял и Кристиэна, зашептал тому в ухо:

- Тихо, я здесь. Не бойся.

***

Он надоел Рихану со своими слезами и страхом и его вернули родителям и серым храмам. Ненавидящий взгляд Сэта, но все по закону. Честь честь, священники засвидетельствовали, что младший супруг герцога Рихана Айэ не исполняет клятвы, данной при обручении и обрили ему голову. Черные косы упали на серые храмовые плиты. Серебряную брачную цепочку на шее сменил медный храмовый ошейник, где выбито его имя и руна преступления. Он слушал проклятия матери, разъяренный рев Сэта и плач Лаиссы, которая носила дитя, а видел перед собой всего лишь пустой насмешливый взор Рихана.

В храмовой общей спальне, где жили еще полсотни подобных ему, было невероятно холодно. Он мерз, сворачивался на тонком одеяле, брошенном прямо на пол, а утром его вывели на ступени. Он сидел, обняв колени, как другие, а меж ними бродили редкие посетители да матросы, чьего жалования не хватало иногда даже на храмовых рабов. Послышался звон серебряной монетки, упавшей в чашу жреца и Кристиэна потянул за руку мужчина, на которого он даже не посмотрел.