Роза и кинжал - Рене Ахдие

Но Джахандар никогда не стремился к подобному исходу событий, всего лишь наивно полагал, взывая к сокрытым в древнем фолианте силам, что сумеет их контролировать. Полагал, что управляет ситуацией.

Это заблуждение стало первой из многих ошибок.

Древние силы вовсе не намеревались подчиняться, а стремились подчинить себе. Увы, они пребудут скрытыми за завесой поэзии давно забытого языка, запечатаны под проржавевшим замком.

С одной стороны, Джахандар осознавал, что следовало уничтожить книгу. Силы, способные на разрушения такого масштаба, которому он стал свидетелем в судьбоносную грозовую ночь, не должны существовать в мире людей. С другой же…

Он никак не мог разжать пальцы на древнем фолианте, чье тепло просачивалось через кожу и пульсировало в волдырях на руках. Словно живой жар бьющегося сердца.

Вдруг в этот раз скрытые в книге силы подчинятся? Теперь, когда Джахандар лучше представлял, чего ждать?

Или было верхом глупости надеяться на это? Очередной ошибкой?

Вероятно.

Можно попытаться начать с чего-то небольшого, безобидного. Ничего подобного той ужасной грозе, которую он вызвал на окраинах Рея. Теперь все будет по-другому. Нужно учесть свои ошибки.

Зная, на что способны древние силы, Джахандар погрузился в глубины книги уже осторожнее. С куда большей осторожностью, чем на вершине холма рядом со столицей в ту ночь, когда мощь фолианта превратила целый город в руины.

Воспоминания о вспышках молний, прорезавших небеса и ударявших в самое сердце Хорасана, заставляли вздрагивать до сих пор.

Город, где Джахандар растил дочерей и опекал любимую библиотеку. Город, где он похоронил жену, когда та скончалась после изнурительной болезни. Город, где он потерпел столько сокрушительных поражений.

Джахандар вспомнил все те случаи, когда оказался бессилен: он не сумел противостоять недугу жены, не сумел сохранить пост визиря после ее смерти, не сумел помешать дочери отправиться во дворец навстречу роковой судьбе.

Не сумел повлиять ни на одно важное событие. Просто плыл по течению жизни.

Бесполезный, бессильный.

Джахандар снова прижал к себе книгу, испытывая благодарность, что обе его дочери уцелели в грозу, остались невредимыми.

Наверняка многим другим повезло гораздо меньше.

Он приоткрыл глаза, но увидел лишь подавляющую тьму шатра. На грудь камнем навалилось чувство вины, отчего стало тяжело дышать. Джахандар впился ногтями в кожаный переплет древнего фолианта, сражаясь за каждый глоток воздуха. Смаргивая пелену слез раскаяния.

Отгоняя воспоминания о криках, до сих пор звенящих в ушах.

Он не виноват! И не желал ничего подобного, а только хотел обеспечить отвлекающий маневр, чтобы освободить любимую дочь. И, пожалуй, обрести истинное призвание – стать кем-то важным. Кем-то уважаемым. Внушающим страх.

Но все еще можно исправить. Джахандар знал, как это сделать.

Он передал свой дар старшей дочери – Ирса упомянула об этом сегодня, рассказывая про волшебный ковер. Гордому отцу стоило немалых усилий, чтобы сдержаться и продолжить лежать неподвижно после такой новости, открывавшей безграничные возможности.

Шахразада была особенной. И очень сильной. Даже сильнее, чем сам Джахандар. Он чувствовал это каждый раз, как она мимоходом дотрагивалась до фолианта. Древние силы приветствовали прикосновения дочери, признавали ее потенциал стать великой.

Подарить отцу шанс на искупление.

Как только он поправится, то вернется к изучению книги и на этот раз овладеет заключенными в ней силами. Не позволит им снова контролировать себя.

Нет, никогда больше он не совершит подобного промаха.

Джахандар научит дочь использовать свои способности, и вместе они исправят все то, что пошло не так.

Потому что ошибка остается таковой, только если ничего не предпринимать.

Джахандар всю жизнь был ученым и больше всего гордился тем, что обладал важным качеством – готовностью учиться.

Бабочка и великан

Халид ненавидел сюрпризы.

Настороженно относился к ним даже в детстве.

Он не мог вспомнить ни единого раза, когда неожиданность оказалась бы приятной. Опыт говорил, что сюрпризы часто служили прелюдией к чему-то куда более вероломному, подобно инкрустированному драгоценностями кубку с отравленным вином.

Нет уж.

Лучше обойтись без неожиданностей.

Именно поэтому Халид совершенно не обрадовался, когда вошел в комнату Викрама и обнаружил сидящую рядом с телохранителем Деспину.

Как она сумела так быстро узнать, что Воин очнулся, если самому халифу доложили об этом меньше часа назад, на рассвете?

Верно говорят, что служанки слышат и видят все. Это было основной причиной, по которой Деспина всегда являлась таким превосходным соглядатаем. Также она умела заводить дружеские связи и завоевывать расположение с легкостью порхающей бабочки, выбирая самых полезных и влиятельных особ во дворце.

Ей удалось стать близкой наперсницей Шахразады.

При виде халифа служанка тут же вскочила и низко поклонилась, касаясь лба кончиками пальцев правой руки.

– Мой повелитель.

– Должен признаться, я впечатлен, – произнес Халид, застыв с непроницаемым выражением лица в изножье кровати Викрама.

– Да простит повелитель мою дерзость, но вы не выглядите впечатленным, – улыбнулась Деспина.

В ее глазах плясали искорки, несмотря на тусклый свет, проникавший сквозь прорези на ставнях.

С губ телохранителя сорвалось покашливание, служившее индоарийскому воину-раджпуту вместо веселого смеха.

Халид тут же обернулся к раненому и спросил прямо:

– Как твое плечо?

Между ними не было места формальностям. Они много лет тренировались бок о бок. Сражались вместе и истекали кровью. А когда Халид стал халифом, Воин занял место рядом в качестве телохранителя. А другом являлся задолго до того.

Викрам не ответил, лишь уставился в потолок.

Халид заметил пропитавшиеся кровью бинты раненого с отвратительно пахшими мазями, выделявшиеся на медной коже левого плеча. Когда Воин сел и потянулся к стакану с водой на стоявшем рядом низком столике, то не сумел сдержать болезненной гримасы. Деспина наклонилась, чтобы помочь, проигнорировав недовольный взгляд великана.

– Вы разминулись с факиром, мой повелитель, – сообщила она, ставя стакан обратно на столик. – Он сказал…

– Что стрелы того щенка раздробили мне грудину. И плечевую кость, – ворчливо закончил Викрам, и тон его не сулил ничего хорошего лучнику.

Деспина заморгала, на мгновение утратив дар речи, но вскоре взяла себя в руки и широко улыбнулась.

– Также факир сообщил…

Викрам заставил служанку замолчать одним лишь суровым взглядом. Она надулась и вернулась на свое место, сложив руки на груди.

Безжалостной частью своей души Халид ощутил странное удовлетворение от этой картины – порхающая бабочка, подчинившаяся силе великана. Если бы Шахразада была здесь, она наверняка бы отпустила очередную колкость, одновременно и улучшив и ухудшив ситуацию, а также еще больше удовлетворив жестокосердную сторону Халида.

Он подошел к изголовью кровати Викрама и спросил:

– Я могу хоть чем-то помочь?

– Ничем, если у тебя нет новой руки, –