В рясе смертника - Валерий Горшков

– Да знал ты все, знал! – выкрикнул он чуть ли не с яростью, но тут же взял себя в руки и прошептал: – Только теперь это уже не имеет значения. Мама умерла…

Окинув невидящими повлажневшими глазами игорный зал, где копошились у столов безликие посетители, Юрка снова в упор взглянул на отца и удивился той перемене, которая произошла с Флоренским за две промелькнувшие секунды.

Лицо хозяина казино побелело, словно угодило в жидкий азот. Юрка подумал, что сыграть такое невозможно, и, слегка оттаяв сердцем, продолжал уже спокойно:

– Две недели назад… От рака. Она на асбестовом заводе работала. Когда ее в больницу положили, соседка телеграмму у главврача завизировала и в часть отправила. Но наш бат тогда не в базе был… Пока телеграмма до Гудермеса окольными путями дошла, пока в штабе рассмотрели и уволили с боевых на три недели раньше срока, пока из Чечни доехал – успел как раз на похороны… На следующий день дома тетрадку нашел. А там – письмо для меня, неотправленное. И фотография ваша. Видно, чувствовала мама, что больше не увидимся…

Дрогнувшей рукой Юрка достал сигарету из пачки «Петра Первого», прикурил. Закусив нижнюю губу, долго глядел на огонек свечи. Сглотнул подступивший к горлу ком и закончил:

– Она тебя случайно по телевизору узнала, на открытии казино. Вот я и подумал, что неплохо хоть разок увидеть своего настоящего отца. Погибшего, блин, летчика! Мать выдавала за тебя своего двоюродного брата, дядю Георгия. Тот на самом деле был испытателем, только погиб, как выяснилось, еще в семьдесят пятом, в Казахстане, подняв в небо новый «МиГ»…

– Надя рассказывала, помню, – кивнул бизнесмен. – Мне очень жаль, что она… такая молодая. А ты, значит, служил морпехом и воевал в Чечне? – Флоренский с новым интересом разглядывал сына. – У Лакина в охране есть один «краповый берет», тоже там побывал, только в прошлую кампанию… Ладно, шут с ним, давай лучше поговорим о тебе. Чем на гражданке думаешь заняться?

– Пока не решил, – пожал плечами Юра, снова ощутив то самое мерзкое щекотание в груди, как при разговоре с лысым таксистом. Взял себя в руки и добавил: – Домой вернусь. Пойду в ОМОН служить. Вакансии есть, я узнавал. После Чечни меня сразу возьмут.

– Куда пойдешь?! – Глаза коммерсанта округлились, на лбу нарисовались три глубокие морщины. – В ОМОН?! – Флоренский даже не пытался скрыть неприязненную усмешку. – Здрасьте, жопа Новый год! Значит, так, Юрок, оставь эту бредовую идею с ментовкой пробитым отморозкам от сохи, понял?! Молодец, что приехал. Лучше поздно, чем никогда. Теперь, когда ты здесь, рядом, у тебя проблем не будет. Я обо всем позабочусь.

Не дождавшись ответа, покончивший с сантиментами Флоренский с явным облегчением перешел на более привычный ему сухой, деловой тон:

– Кстати, в Вологде, дыре этой, тебе тоже делать нечего! Сюда переберешься. Я все устрою, квартира будет уже сегодня, остальное – завтра. Ты когда приехал?

– Сегодня утром, – чувствуя себя бильярдным шаром, стремительно летящим в лузу по заданной кем-то траектории, бесцветно отозвался Юрка. – Я уже приходил. Тебе, наверное, передавали…

– Разумеется. Клоунада у нашего входа – явление не частое. Где остановился? – продолжал напирать отец, уже сняв с пояса сотовый телефон и набирая номер.

– Пока нигде, – пожал плечами Юрка. – Собирался с тобой повидаться, сесть сегодня же на поезд, и назад.

– Забудь, я сказал! Здесь жить будешь, а вещи свои из Вологды позже заберешь! – Прижав трубку к уху и услышав сообщение, что вызываемый абонент вне зоны досягаемости, Леонид Александрович тихо ругнулся сквозь зубы и бросил мобильник на стол. Снова посмотрел на Юрку, в лице которого не нашел ни малейшего признака ликования от полученного предложения. Парень выглядел серьезным и даже суровым.

– Я не понял. В чем дело, сынок? – спросил Флоренский на полтона тише. – Ты не хочешь, чтобы я помог тебе и дал возможность жить по-человечески? Тебе не придется унижаться за грошовую подачку и непонятно за каким лешим рисковать своей жизнью в ОМОНе. Или тебе не нравится старик Питер и ты хочешь назад в глухомань? Так сказать, ближе к земле и народу?!

– Нет, мне очень нравится этот город, – выдержав испытующий отцовский взгляд, ответил Юрка. – И, разумеется, я хочу жить нормально…

– Ну так в чем проблема?! Ты свое лицо в зеркале видел? – с вызовом спросил Леонид Александрович. – Посмотри!

– Мне кажется, ты кое о чем забыл, отец, – все с тем же напряженным выражением лица и металлом в голосе выдавил Юрка. – Ты забыл попросить у меня прощения. И у мамы, хотя ее больше нет… Или ты считаешь, что ни в чем перед нами не виноват? Если так, то нам вообще не о чем разговаривать… Чего же ты замолчал? Считаешь себя кругом правым? А мое рождение и жизнь без отца – это просто досадное недоразумение, не стоящее выеденного яйца?! Или гордость миллионера не позволяет просить прощения?..

– Я действительно виноват, – с трудом выдавил из себя Флоренский. – Но все это было так давно! С тех пор прошла целая жизнь! Сейчас я могу круто изменить твою судьбу начиная прямо с этой минуты. Короче, – он устало ударил ладонью по столу, – если можешь, прости, и давай не будем смотреть друг на друга волками… Ты – мой родной сын, Юра, и я действительно рад, что ты ко мне приехал. Что еще я могу сказать?! А если совсем уж по-мужски… Не заставляй меня унижаться, парень, я этого не люблю. Просто больше не расстаемся – и точка, о’кей? Юрий свет Леонидович! Надо же, блин…

– Я прощаю тебя, папа, – дрогнувшим голосом проговорил Юрка. – И если ты действительно этого хочешь, я останусь здесь. С тобой…

Повинуясь внезапному порыву, Юрка встал из-за столика и шагнул навстречу пружинисто поднявшемуся сразу вслед за ним, сдержанно улыбающемуся Флоренскому.

Крепкое мужское рукопожатие сменилось не менее крепкими объятиями. Хлопая отца по спине, Юрка вдруг подумал, что еще никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Есть, есть на свете бог! Забрав к себе мать, он тут же вернул ему потерянного когда-то отца. Стискивая в объятиях этого совсем незнакомого, пахнущего горьковатым парфюмом и большими деньгами нувориша, сумевший не сломаться в аду чеченской мясорубки Юрка вдруг понял, что плачет, и – странное дело – нисколько этого не устыдился…

Глава 8

– Знаешь что, сынок, пошли лучше ко мне в кабинет. Нечего тут шоу устраивать, – отстранившись от Юрки и зыркнув по сторонам, чуть сконфуженно предложил Леонид Александрович, сгребая со столика телефон, сигареты и зажигалку.

– Я тут всякого назаказывал, надо рассчитаться, – уже без прежней твердости, больше для порядка, пробормотал Юрка.

– Еще раз скажешь что-нибудь в этом роде, я на тебя обижусь, – строго предупредил Флоренский, легонько подталкивая сына прочь от столика. – Лакин сказал официантке, что ты – мой гость. А с гостей, как известно, за угощение денег не берут… Тем более что ты даже не гость, ты – мой ближайший родственник!

– Чего это мы все обо мне, сам что-нибудь расскажи, – уже немного освоившись с непривычной для себя ролью папиного сына, попросил Юрка, когда они бок о бок спускались в игровой зал. – Мне тоже интересно, как ты жил последние двадцать лет…

– Так почти нечего рассказывать, Юра, – вполголоса пробормотал Флоренский, на ходу кивком головы поздоровавшись с сидевшим за рулеточным столом худощавым типом явно бандитского вида с двумя синими наколками в виде перстней на пальцах жилистых рук. – Я сам родом из Карелии, поселок Лахденпохья. Глушь несусветная! Свинтил оттуда сразу после школы. В Питере учился в университете, на историческом факультете, потом в Вологде был два месяца на стажировке у профессора одного дурковатого. С матерью твоей роман закрутил…

Открыв дверь за стойкой бара, хозяин казино пропустил Юрку в короткий коридор, который заканчивался ведущей наверх узкой деревянной лестницей.

– А в самом начале восьмидесятых понял, что история и пыльные архивы – это не для меня, и занялся фарцовкой, – хохотнул Флоренский. – Специализировался на видеотехнике и предметах антиквариата. Короче, на две-три «Волги» в месяц зарабатывал, – заметил не без гордости.

– Не хило! – присвистнул Юрка, первым поднимаясь по двухпролетной лестнице и входя в небольшой, со вкусом декорированный холл. Здоровенный, как и все секьюрити «Полярной звезды», охранник при виде босса вскочил со стула и выпятил грудь, а Юрку окинул настороженным взглядом бультерьера. – А дальше, па? Люблю такие истории!

– Погоди-ка, – умерил Юркино любопытство Флоренский и обратился к охраннику: – Значит, так, Игорь. Вот этот молодой человек, с которым ты говорил утром, мой сын. Зовут его Юра. Для него я всегда на месте, – и, подумав, добавил сухо: – Разумеется, за исключением случаев, когда меня нет ни для кого. Понял?