Остров Немого - Гвидо Згардоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был конец сентября; скалу окутывал туман и разъединял ее с миром еще больше, чем море. Каждый день десятки птиц с криком летели на юг.
Эйнар чутко прислушивался к голосам.
Его разбудили приглушенные звуки. Братья спали на большой кровати, которая прежде принадлежала родителям, а после смерти матери досталась им. В темноте Эйнар попытался найти братьев, но нащупал только теплого спящего Эмиля. Эйвинда в спальне не было.
Должно быть, он увидел свет лампы, решил, что отец еще не спит, и ушел в его комнату поговорить.
– А вы, отец? Что ВЫ знаете про ту жизнь?
– Что, хочешь узнать побольше о своем отце? Да? Так спрашивай! Спрашивай и слушай!
– Сколько лет вы прожили на острове? Двадцать пять? Сколько?
Дверь в спальню была рядом с комнатой отца, и сквозь щель в стене Эйнар слышал их голоса и робкие потрескивания уже холодного, тихого огня.
– Полжизни я провел на острове. Другую половину – на этой проклятой Большой земле, за которую ты так отчаянно борешься. И у тебя есть гораздо больше, чем было у меня в твоем возрасте. Поверь мне, там тебя не ждет ничего хорошего.
– Если жизнь вне острова была к вам несправедлива, отец, это не значит, что меня постигнет та же участь.
– Да что ты знаешь о моей жизни?
– Кое-что и знаю! Вы были моряком, участвовали в сражении, где получили ранение в лицо. Но я также понимаю, что шрам остался не только на лице, но и в вашем сердце! Было время, когда вы просаживали свою жизнь в тавернах! Вот почему вы так разочарованы и даже жестоки!
– Кто тебе рассказал? – прорычал Арне и покачал головой. – Неважно. Я не жесток. Я просто реально смотрю на вещи. Можешь ты это понять? Тебе ничего там не светит! Ничего!
И как бы в подтверждение этому он мрачно посмотрел в глаза сына и ударил кулаком по столу.
– Позвольте мне хотя бы попробовать. Может, у меня и получится! Всё уже изменилось, слишком много лет прошло!
– Ты прав. Времени прошло немало, и я не знаю, что происходит там, в другом мире. Честно говоря, мне всё равно. Норвегия может хоть сегодня уйти под воду. Но сейчас я забочусь о тебе, потому что ты – моя кровь. Я знаю, что жизнь трудна. Хорошо это знаю! А здесь есть всё, что нам нужно.
– Для меня здесь ничего нет.
– Это наш дом, хочешь ты того или нет. Я, ты и твои братья. Пока у нас есть работа на маяке, мы ни в чём не будем нуждаться.
– Я – не такой, как вы! – отрезал сын. – Я не хочу здесь оставаться.
– Что ты сказал?
Арне замахнулся рукой – тяжелой и широкой, как весло. Так он думал восстановить порядок и прежний уклад, над которым нависла угроза. Но Эйвинд был уже взрослый мужчина. Он остановил удар, вцепился в руку отца и сжал ее со всей силой – оказавшись лицом к лицу с человеком, который противился его стремлению к свободе.
Лежа под одеялом, Эйнар угадывал каждое их движение и чувствовал волнение и дрожь голосов. Он боялся за старшего брата, зная, на какую дикую ярость способен отец. Он испытывал страх за себя и Эмиля, представляя, какая расплата их ждет за поспешность и нетерпеливость Эйвинда.
– Ты думаешь, что весь мир – там, – произнес Арне, высвобождаясь из руки сына. Его голос дрогнул. – Ошибаешься! Он здесь, вдали от всего и всех! Здесь вы в безопасности!
– Это вы ошибаетесь, отец. Мир? Здесь? Это всего лишь скала! Неподвижный мертвый камень в водах пролива.
А потом было долгое, ужасное молчание, в котором Эйнар уловил смущение, гнев и отчаяние брата и отца. Наконец он услышал голос Арне – резкий, но не властный:
– Сходи зажги лампу на маяке. Живо!
Дверь открылась и тут же захлопнулась. Эйвинд ушел на маяк, а Эйнар слушал, как отец глухо и сильно бьет себя кулаком по бедру.
Эйвинд тихо вернулся в спальню и молча лег. Эйнар притворился спящим, хотя его сердце колотилось так, словно кто-то быстро выбивал матрац палкой. Но, медленно погружаясь в сон, он убедил себя в том, что эта глупая бесполезная ссора закончится и работа на маяке и ежедневные обязанности развеют память об этом позднем разговоре, как лучи солнца не оставляют и следа от пугающих ночных теней.
Но всё случилось иначе. На рассвете, перед тем как солнце разогнало последние темные облака, Эйвинд разбудил его и сказал:
– Я ухожу.
Эйнар вскочил, точно увидел ночной кошмар. Его сердце снова – как ночью – заколотилось от страха и тревоги.
– Как так… уходишь?.. – запинаясь, пробормотал он.
– Тс-с! Я не хочу, чтобы он проснулся, – сказал Эйвинд. Он говорил не об отце – тот и так бы его не услышал, даже если бы уход сына сопровождался звуком городских фанфар. Эйвинд боялся разбудить маленького Эмиля, который спал, обнимая куклу матери – ту, фарфоровую, с равнодушным взглядом.
– Но… куда ты пойдешь?
– Понятия не имею, но подальше отсюда. Может, на север… Попробую сесть на грузовое судно.
– Но почему?
– Потому что я не могу здесь больше оставаться.
– Почему? – не унимался Эйнар.
Эйвинд посмотрел на него, не зная, что сказать. Да и как тут ответишь, если какой-то особенной причины нет. То есть причин одновременно и много, и ни одной. Он не хотел больше жить на острове, не хотел работать на маяке. Мир казался огромным и неизведанным, а он был молодым, полным дерзкой силы.
– Я хочу увидеть мир, – сказал он наконец.
– Что же в нем такого, в этом мире?
Эйнар положил руку на плечо брата, сжал пальцы и нащупал его выпирающие кости.