До встречи с тобой - С. Л. Скотт

Убежденный, что он спит, несмотря на то что его глаза были широко открыты, он остался лежать там, пустой. Он оставался там до тех пор, пока телефон не завибрировал и не рухнул на пол. Он оставался еще долго после того, как стук перешел в грохот. Он остался пока дверь не открылась и над ним не встали его начальник и Кэтрин. Она что-то говорила, но он ничего не слышал. Он ничего не слышал… пока музыка внезапно не оборвалась.

— Мистер Барретт, Вы в порядке? — Тейлор моргнул. Дважды. И их лица оказались в фокусе.

— Нет. Нет.

— Вы хотите, чтобы я вызвал скорую помощь, сэр?

— Это вернет ее обратно? — огрызнулась Кэтрин. — С ним все в порядке, Чак. Я разберусь.

Тейлор медленно сел, опустил ноги на пол. Его спина болела от долгого пребывания в одном положении. Он потер лицо и наблюдал, как Кэтрин закрыла дверь после того, как выпроводила Чака.

— Уходи, Кэтрин.

— Я не уйду. Что случилось? — Она оглядела помещение в поисках того же человека, которого искал он. — Это из-за той девушки?

— Да. — Он встал, раздраженный. — Убирайся.

— Перестань грубить. Я волновалась. Ты не отвечал ни телефон, ни открывал дверь, — сказала она.

— В следующий раз, пойми намек. — Она задохнулась, оскорбленная.

— Что на тебя нашло, Тейлор?

— Кексы с мармеладом, синие, зеленые, фиолетовые, красные ботинки и губы, которые могут заставить меня забыть себя, забыть мою болезнь и забыть тебя.

— Хорошо, хорошо. Ты в плохом настроении, но тебе не обязательно быть мудаком.

Он стоял перед большими окнами, скрестив руки на груди, расставив ноги, и его глаза были сосредоточены на чем угодно, только не здесь. Не зная, как долго он так стоял, он повернул шею и обнаружил, что затек. Когда он наконец обернулся, квартира была пуста. Здесь никого не было, кроме него, и он подумал, не спорил ли он с призраками. Войдя в свою спальню, он разделся и забрался под одеяло. Сегодня вечером он закрыл жалюзи перед сном.

ДЖУДИТ БОЛЕР всегда была окружена большим количеством денег, какое только могло быть — покупка домов, каникулы, одежда, учеба… всегда самые лучшее, только лучшее подходили для того, что касалось ее семьи. Поэтому, глядя на решетку, поднимающуюся вертикально вверх по ее окну, она улыбнулась. Прутья были из ржавой стали. Кремовая краска облупилась на внутренней стороне подоконника, а ее платье потерлось на завязках. Она глубоко вздохнула с облегчением. Воздух, которым она дышала, был спертым, и она подумала, не заблокировано ли вентиляционное отверстие. Оно было слишком высоко, чтобы она могла дотянуться, поэтому она осталась лежать на спине на голом матрасе, а пружины впивались в нее. Джуд обладала способностью часами лежать очень тихо. Вот как она оставалась в здравом уме. Вот как она выжила.

Не давай им ничего.

Не поддавайся им.

Борись.

Борись.

Борись.

Она перевернулась и посмотрела в пространство между металлической кроватью, прикрепленной к полу, и грязной стеной. Разжеванные, высохшие таблетки накапливались. Она взяла то, что ей было нужно. Она взяла белую. Розовые ей не нравились.

Восстановление после розовых таблеток было более трудным. Они затрудняли расшифровку деталей. Они касались только общей картины, моментов, потерянных под влиянием.

Еще один день. Продержаться. Еще один день.

Наконец наступила пятница. Семнадцатое января.

Джуд вошла в фойе и стала ждать, слишком слабая, чтобы в одиночку преодолеть путь наверх. Как и в любой другой раз, ее вернули в худшем состоянии. Роман взял ее за руку и помог подняться по большой лестнице. Она могла бы воспользоваться лифтом, но он знал, что она любит ходить пешком, чтобы восстановить силы, прийти в себя как можно скорее.

Дверь в ее спальню была открыта, кровать идеально застелена. Проклятые букеты издевались над ее возвращением, дразнили ее. Роман отпустил ее и поставил сумку на комоде. В нем были ее лекарства и зубная щетка. Больше ей ничего не разрешалось.

Она стояла там.

Они нашли кучу таблеток в ее комнате прошлой ночью и наблюдали за ней, заставили ее принять розовую таблетку в то утро. Она боролась внутри своего собственного тела, царапая скорлупу, которая сдерживала ее рассудок. Она закричала так громко, как только могла, но ее рот отказывался открываться.

Ощущение возвращалось медленно, сначала войдя в ее мизинец, и она пошевелила им.

Ее ноги были будто обуты в свинец, но она сопротивлялась приливной волне превосходства, которая охватила ее. На своей кровати она перекатилась на бок, каждая ее конечность распухла от ее проступков. Ее мысли были тяжелы от карих глаз и поцелуев вниз по шее и ниже, ниже и ниже, пока она не вспотела и не задохнулась.

Он поблагодарил ее за то, что она отдалась ему — первому человеку, которому она отдалась добровольно, — и она скучала по нему. Джуд знала, что она была безрассудна с его эмоциями. Она знала, что это закончится трагедией. Он был ее собственным Ромео, трагедией, соответствующей его невозможным глазам.

Она закрыла глаза от дневного света, который проникал сквозь открытые, прозрачно-розовые шторы. Она закрыла свой разум от безумных мыслей. Она закрыла свое сердце от опасных эмоций, которые заставил ее испытать Хейзел. Она попыталась не обращать внимания на двенадцать тысяч триста восемьдесят шесть розовых букетов.

Задушив себя подушкой, она наконец смогла закричать, ее голос был громким, несмотря на пуховые перья.

Слезы защипали, когда она охрипла. Она бросила подушку, ее способности снова заработали. Рамка на ее туалетном столике с грохотом упала на пол, и она замерла, пока не поняла, что издало этот звук. Быстро вскочив на ноги, она побежала, упав на разбитое стекло, кровь с ее колен запачкала ковер.

Бумага была поцарапана, фотография порвана в углу. Прижимая его к груди, она раскачивалась, извиняясь. Ее брат заслуживал лучшего, чем это, лучшего, чем быть разорванной фотографией в своей безнадежной комнате сестры. Если бы Райан все еще был здесь, их бы больше не было. Они бы давно ушли.

Он обещал. Он обещал ей Калифорнию и солнечный свет. Он так много ей обещал… и сломал все. Встав, она отнесла фотографию и рамку к туалетному столику и села.

Она осторожно вставила фотографию обратно в рамку, выбив все оставшиеся стекла, прежде чем закрыть заднюю крышку и поставить ее на место. Увидев его улыбающееся лицо, она почувствовала себя обманутой и чуть не опрокинула ее снова. Поймав свое отражение, она уставилась в большое зеркало. Стандартный результат ее «пребывания» в реабилитационном