НЬЮ-ЙОРКСКАЯ КАРМЕН - Петр Немировский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У Томаса нет отца, поэтому он такой неуправляемый, по сути несчастный ребенок», — эту фразу Арсений как-то услышал в разговоре родителей и потом над ней размышлял, пытаясь найти связь между «несчастным ребенком» и «нет отца». Связи никакой, надо сказать, не обнаружил: у Томаса-несчастного игрушек гораздо больше, чем у Арсюши, и мама ему разрешает очень многое. Интересно, подглядывает ли Томас за своей мамой, когда она принимает душ?
Иногда к их команде краболовов присоединяется Мойше — миссис Эстер и мистер Джеффри стали разрешать Мойше ходить на пляж с соседями. Мойше даже у воды не снимает ермолку, еще и одет в футболку и спортивные, до колен, рейтузы. Мама объяснила, что Бог так велит иудеям. Строгий, однако, Бог у Мойше, еще строже Бога в церкви.
Если уж речь о богах, то и Бог в церкви тоже не отличается мягкостью. Иначе почему Арсюша по воскресеньям должен там томиться все утро под заунывное пение совершенно непонятных слов: «отчинаш, всинебесих, всится имя твое...»? Э-эх, просто беда с этими богами.
Еще Мойше — «несчастный», это тоже сказала о Мойше мама в разговоре с отцом. Правда, почему такие совершенно разные — Томас и Мойше, одинаково «несчастные» — непонятно.
Мойше — пугливый, робкий. С обрыва прыгать не умеет, стоит внизу и смотрит, как Томас с Арсением и другими ребятами отважно прыгают и перекатываются по песку. Бегает Мойше медленно, хоть и старается, но никогда и близко не угонится за остальными. Нырять он вовсе не умеет, заходит в воду по колени и растерянно озирается по сторонам, будто ждет чего-то — то ли аплодисментов, то ли насмешек. Что уж говорить о ловле крабов, где нужна сноровка и смелость?
…Ты идешь в прозрачной воде, едва-едва замутненной песком. Скользкие лентообразные водоросли цепляются за ноги. Сонмы застывших чаек и альбатросов напряженно следят за этими двуногими существами, часто восклицающими: «Крэб! Крэб!»
Вот по дну, взрывая песок всеми шестью лапками, бежит серый краб. Он появляется неожиданно, из расселины между камнями, где долго прятался в темной прохладе. Краб бежит к водорослям, в бахроме которых обильная пожива планктона. «Крэб! Крэб!» — кричит Томас, стремительно сует руку в воду и выдергивает краба. Тот отчаянно шевелит в воздухе клешнями. Стайка перепуганных мальков шарахается в сторону, блеснув на солнце.
«Крэб! Крэб!» — Арсюша наклоняется к самой воде, вглядывается — что-то темное как будто шевелится у камня — то ли тень, то ли гнилая палка.
Напряженно глядят неподвижные чайки на этих двуногих существ, которые порою взбираются на камни, влезают в щели между валунами. Иногда двуногие существа подбираются так близко, что птицы, издав возмущенный крик, срываются с места и перелетают на другие камни.
«Крэб! Крэб!» — это Мойше, он тоже цапнул одного маленького крабика и выбежал с ним на сушу. Набрал в половинку большой ракушки воды и выпустил крабика туда.
У Мойше нет переносного пластикового аквариума на веревочке, как у Томаса, Арсения и других ребят. У него нет ни летающих змеев, раскрашенных под Спайдерменов, ни надувных акул. Но сейчас он безумно счастлив — он сам поймал замечательного краба с подвижными клешнями и длинными усами, смотрите, как шустро он бегает по дну ракушки.
Мойше, конечно, скоро его выпустит обратно в океан, ведь там, под камнями, крабика ждут мама, папа, сестра Пэм и любимая собака Джилл. Разве можно человеку, если он даже и краб, жить в чужом месте, с чужими людьми?
В Денвере они несколько раз всей семьей ездили в Скалистые горы на отдых в кемпинг, купались в горной речушке. Крабов там не было. Мойше поправляет на голове ермолку, приколотую к волосам. Надо сказать, ермолка чертовски ему надоела, но дядя Джеффри и мама запрещают ее снимать под страхом Божьего наказания. Живя в Денвере, он ходил без шапки и в холода, и никому, даже Богу, не было до этого дела.
Мокрая одежда Мойше с прилипшим к ней песком стала тяжелой. С кончиков пейсов капает вода. «Крэб! Крэб!» — доносятся до Мойше крики. Он собрался было выпустить краба, но вдруг словно очнулся — что же тогда он покажет ребятам? Они ведь тогда снова будут его дразнить, мол, такой дурачок, не смог поймать ни одного краба!
И вот, в финальной сцене, — настоящая оргия. Ноги и руки краболовов расцарапаны, покрыты красными пятнами от случайных ударов о камни, от неудачных сползаний с валунов, от колючих водорослей. Губы — синие. В глазах — только перебегающие по дну тени. В ушах — «Крэб! Крэб!»
В пластиковых аквариумах, вползая друг на дружку, пытаются выбраться на волю и избежать жестокой участи пойманные крабы. Но от судеб спасенья нет!
Сорвавшись с валунов, чайки устремляются к берегу. Те птицы-одиночки, что носились в океане над водой в поисках рыбы, меняют курс и несутся к своим собратьям на берегу. Пожива! Крэб! Сейчас эти странные двуногие существа будут их кормить, швыряя крабов в воздух. Сейчас понадобятся моментальная реакция, сила крыльев для отталкивания противника, удар клюва, рывок и всепоглощающая любовь к этому изумительно белому, нежному мясу, спрятанному под панцирем.
И вот, крутясь, в воздух полетели первые крабы. Захрустели панцири под ударами твердых клювов чаек. «Кр-рэб! Кр-рэб!» —кричат ненасытные птицы, готовые заклевать любого, кто попытается помешать их трапезе. На песке, как на поле сражения, валяются оторванные клешни и расколотые панцири. Кр-рэб! Кр-рэб!..
***
Вечером Арсюша лежал в кровати. Монотонно гудели в окне лопасти вентилятора. У Арсюши перед глазами по-прежнему перебегали тени под водой, мелькали клешни, и от ударов клювов разлетались расколотые крабьи панцири.
Он ждал, когда придет отец и расскажет ему окончание истории про пиратов. Чтобы не уснуть и дождаться Осипа, Арсюша вертел в руках пластиковые фигурки пиратов. Он бы не против поиграть сейчас в телефоне, но мама ввела строгое правило – забирает телефон перед тем, как он идет спать.
Все чаще Арсюша думает о том, что отец проводит с ним гораздо меньше времени, чем прежде. Арсюша знает, кто этому виной. Он не раз видел отца с одной тетей на пляже. Когда папа с ней, он больше никого вокруг не видит и не слышит, кроме
