Выкупи меня - Яся Белая

Улыбаюсь, подхватываю юбки, бегу к любимому, выстукивая каблуками радостную дробь…

А Вадим… он просто сияет.

Потом… нелепо взмахивает руками и начинает падать назад.

Кровь — чёрная, как жидкий шоколад — растекается по асфальту.

— Вадька! Вадечка! Нет!

Я падаю на колени, обнимаю любимого, устраиваю его голову у себя на коленях. Глажу по волосам, марая пальцы в крови.

Всё в крови.

Её много.

Она — алая-алая на белой кипени моего платья.

Мир вокруг тоже алый…

Будто падает пелена…

Лишь только глаза Вадима — чистые, голубые, широко распахнутые. В них навек запечатлеваюсь я. Вязну, как мушка в смоле.

Не замечаю, откуда появляются эти ублюдки.

Они отрывают меня от любимого, куда-то волокут, прикладывают к лицу тряпку, пропахшую чем-то сладковатым…

А потом — подвал, клетка, холод…

Я б ей вдул.

И его слова:

— Сначала тебя должны выставить на торги.

Как вещь.

Он купит.

Я сама попросила его…

***

Несмотря на то, что я приняла ванну и провела несколько часов в тёплом помещении SPA-салона, меня по-прежнему знобит. Но в этот раз — не от холода. Хотя в коридорах, по которым меня ведут, прохладно. От стыда. Жгуче-холодящего, как лёд.

То, что сейчас на мне, сложно назвать одеждой — так, блестящие верёвочки, вокруг которых струится шифон и парит органза. Я практически голая.

Попа горит от слишком пристальных взглядов конвоиров. Они обшаривают меня похотливыми взглядами каждую секунду нашего продвижения. Буквально сжирают: шаг — кусок, шаг — кусок. Скоро останутся одни косточки.

Это противно.

Липко.

Хочется помыться вновь.

Но… здесь всё пропитано похотью. Простая помывка проблемы не решит. Это надо выводить из организма, как токсин.

Мы проиграли.

Я наказана.

Он купит меня…

Все эти мысли хаотическим вихрем проносятся в голове, пока меня ведут длинным коридором. Наконец мы останавливаемся возле небольшой глухой двери. Мои сопровождающие замирают статуями вдоль стен. Будто роботы, у которых на этом месте закончился заряд. Один из конвоиров, ехидно и мерзко ухмыляясь, берётся за ручку и говорит:

— Ну что, красотка, готова? — вопрос риторический, ему не нужен мой ответ. Он открывает дверь и с шутовским поклоном пропускает меня вперёд и бросает вслед: — Добро пожаловать в мир похоти и грязных развлечений, конфетка…

Прохожу мимо него, не удостоив и взглядом, взбегаю по трём ступенькам и оказываюсь на небольшом подиуме. Свет кажется ослепительным после полумрака коридоров.

И сначала я не вижу их. Даже прохожу до середины импровизированной сцены. Но потом глаза привыкают, и я замираю, шокированная.

Полагала, что зал будет полон только мужчин. Но здесь есть и женщины. Притом, весьма молодые особы. Они тоже с интересом рассматривают меня. Грязь и порок всех мастей.

Хочется закрыться.

Обхватить себя руками.

Убежать…

Но — не могу. Я ведь товар. Сначала меня должны купить.

Ищу глазами покупателя. Того, кого сама попросила, сломив свою гордость.

Ресовский стоит, опираясь о полочку импровизированного камина и совершенно спокойно разговаривает с громадным качком, зачем-то затянутым в строгий костюм. Такая одежда идёт этому шкафу, как корове седло. Ресовский не ниже его ростом, но выглядит не таким массивным. Почти изящным, утончённым, аристократичным. И… не смотрит на меня. Вернее, бросает один холодный равнодушный взгляд, и снова возвращается к беседе. Качок — лыс, у него татушка прямо на черепе. Страшный. Я бы к такому на пушечный выстрел не подошла. Но Ресовскому — важнее с ним, чем поддержать меня.

Меня же трясёт так, что зубы клацают.

Я же его жена, в конце концов. А он сам лишь несколько часов назад шептал мне нежности и сгорал от страсти.

Или всё было ложью? Игрой?

Ведь моё появление на этом подиуме тоже наверняка спланировано… Как и смерть Вадима.

— Ну-ну, не плакать! — раздаётся сзади воркующий голос. Холёная рука ложится не на плечо. Человек непонятного возраста и ориентации притягивает меня к себе, целует в лоб. — Тихо, девочка! — улыбается накачанными ботексом губами. — Всё будет хорошо.

И вот свет прожекторов выхватывает его. Он раскидывает руки в стороны, расплывается в улыбке. Сверху, прямо к его лицу, падает золотой микрофон, зависая на проводе на уровне рта.

— Дамы и господа, — начинает он (она? оно?) трудно определить: строгий яркий костюм, туфли на острых каблуках, лихой выбеленный чуб на одну сторону, глаза с подводкой… — и вот мы дождались этой минуты. Дождались, пока здесь, перед вами, окажется главный лот нашего аукциона — невинная дева. Посмотрите, как она хороша! — теперь высвечивают меня. — Волосы, словно медь. Зелёные глаза. Белая кожа. Настоящая юная колдунья! Уверен, она уже похитила чьё-то сердце. Да?

— Да! — раздаётся из зала.

Теперь я не вижу лиц, но я чувствую — похоть, азарт, жажду… Кажется, слышу их тяжёлое сбитое дыханье. Кожей ощущаю взгляды.

Пираньи были у меня на свадьбе. И они были милосердны. Здесь же — демоны. И они не ведают жалости.

— Начнём торги! — вещает распорядитель. — Начальная цена… — сумма просто баснословная. Мне бы порадоваться, что оценили так дорого. Но радости нет — ведь Ресовскому придётся перебить названную сумму. А это значит… Когда за тебя платят такие деньги, ты теряешь право даже на малейшие крохи свободы.

Наверное, он сейчас ликует.

Дальше полная дичь — суммы летят всё выше и выше. В поднебесье. Головокружительные. Нереальные. Откуда у людей такие деньги?

Наконец торг останавливается на цифре с семью нулями. В долларах.

Распорядитель аукциона озвучивает её раз… и бьёт молоточком…

Два…

Бьёт молоточком.

Противный толстяк, который назвал эту сумму, шарит сальным взглядом по моей фигуре и самодовольно ухмыляется, должно быть, представляя, что будет делать со мной.

Меня