Письма от другой (СИ) - Мира Айрон

Мирон всю дорогу ехал, прижавшись головой к плечу Наташи. Она тоже очень соскучилась, хоть они и виделись каждый день.

Зинаида Дмитриевна успела даже испечь торт к возвращению Наташи! Как же они все растрогали её… Она совсем размягчилась, раскисла, стала зависимой, любящей… Растеряла всю свою броню, всю холодную выдержку.

Даниил решил дать Наташе отдых в первый вечер, не пугать её сразу разоблачениями. Тем более, накануне первого сентября.

На следующий день они с утра отправились на торжественную линейку в школу, потом праздновать в кафе. После обеда Даниил Александрович уехал на работу, а Наташа с Мироном ленились дома, разглядывали новые учебники, ели чипсы.

Зинаида Дмитриевна уехала домой, вскоре вернулся с работы Даниил Александрович. Ужинать не стал, выпил чаю. Потом он укладывал Мирона, долго болтал с ним, а умиротворённая Наташа пошла в душ и спать.

Она уже начала разбирать постель, когда раздался знакомый стук в двери. Наташа замерла.

— Открывайте, — тихо и насмешливо прозвучало из-за двери. — Я знаю, что вы не спите.

«И вот опять…» — обречённо подумала Наташа, открывая двери. Он вошёл, улыбаясь, взял стул и уселся прямо у двери.

Вот как! Ловушка?

Наташа и не сразу заметила, что в руках у Даниила Александровича какие-то бумаги. Заметив, запаниковала. Она поняла.

— Смотрите, что у меня есть, Наташа Юрьевна! — он протянул ей письма. Оригиналы.

Наташа, сдавшись, опустилась на стул напротив него.

— Я всё поняла ещё в больнице, — устало сказала она. — Сложила два и два. Поверьте, я не знала, что это вы!

— Верю. Что ещё расскажете интересного? Может, об афере века? О сложном мальчике? Или…сразу о «Камасутре», Наташа Юрьевна?

Она вскочила, вся вспыхнув, ретировалась подальше, за стол.

— Вы…вы…способны на такое, да, Даниил Александрович? — она чуть не плакала. — Это низость! А вы ещё учили меня жить! А сами…

— Ну ты же не хотела говорить? Написать роман было можно, чтобы весь мир читал, а рассказать мне — неееет!

Почему он называет её «Наташа Юрьевна»? Почему он с ней вдруг на «ты»? Такой холодный всегда, официальный!

— Думала, никто не вспомнит. А я вот хранил твои письма. И помнил их почти наизусть. Потому мне и стало страшно, когда в руки попал роман Нэт Уайт! Представь только! Зато многое прояснилось. Я и так давно догадывался, что письма написала не Лера, я знал её способности, глубину её чувств.

— Простите, пожалуйста, Даниил Александрович! Я поступила ужасно, и даже с возрастом не поняла всю меру низости нашего с Лерой поступка. Не смогла ей отказать. Мы с самого раннего детства были вместе, выросли в одном детдоме. Да, это отвратительно. Мне очень хотелось, чтобы у нас получилось, и мы даже не думали, что по другую сторону живой человек!

— Не переживай так, Наташа, — он встал и начал постепенно двигаться в её сторону, сантиметр за сантиметром. А она так же медленно отходила в угол комнаты.

— Возможно, эти письма — одно из лучших воспоминаний для меня. У тебя талант. Ты способна проникать прямо в душу, опутывать всё сетью так, что уже не вырваться из этого наваждения.

Наташа продолжала пятиться к стене, а он наступал. Её глаза расширились от волнения, щёки пылали. Она была прекрасна.

— Я вам не верю. Вы просто поняли про письма, вам хочется меня проучить. Мне прекрасно известны мои внешние данные, — дрожащим от страха голосом сказала она.

— Чушь. Не собираюсь я мстить. И про данные чушь. Ты нужна мне давным-давно, до всей этой истории с разоблачениями. А теперь я и спать нормально не могу, после твоего преображения. Это был последний гвоздь! Контрольный выстрел!

Теперь Наташа двигалась вдоль стены, надеясь дойти так до двери.

— А знаешь, какое моё самое любимое письмо? Точнее, это не письмо. Это из блокнота. Про единственного. А ещё мне очень понравилось то, что ты обещала удивить кого-то…

— Молодая была, глупая. Самонадеянная.

— Не думаю, Наташа. А ещё мне нравится финал твоего романа, ведь там Денис и Маша остались вместе! Знаешь, бывает авторы предсказывают развитие событий…

Он снял очки, положил на стол. Наташа зачарованно следила за каждым его движением.

— Иди ко мне, — прошептал он и протянул руку.

Поверив, наконец, в реальность происходящего, Наташа вложила дрожащие пальцы в его ладонь, и через секунду они были в объятиях друг друга, выплёскивая всю накопившуюся страсть.

* * * * * * * * * * *

Утром тридцатого декабря Наташа и Мирон развешивали новую гирлянду. Мирон стоял на стремянке, а Наташа его страховала. По некоторым причинам ей было строго-настрого запрещено подниматься на высоту и творить прочие фокусы. Это была уже пятая гирлянда, сверкала почти вся квартира.

Ёлку они нарядили ещё в начале месяца, им не терпелось, и Даниил притащил для них из самого модного новогоднего магазина самую огромную, под потолок, искусственную ель. Она была пушистая, словно немного припорошенная блестящим снегом, и даже имела какой-то лёгкий хвойный аромат.

У Даниила никогда не было ёлки во взрослой жизни, только в детстве и юности. И вообще не было никакой новогодней атрибутики. Но после того, как в его жизни появились друг за другом Мирон и Наташа, самые любимые, самые родные, всё изменилось. Он не мог оставить этих двоих без ёлки! У них должна быть самая лучшая ёлка! И под ней подарки.

Он знал, что Наташа чуть ли не с ноября возится с подарками, что-то упаковывает, прячет. Думает, что он не замечает. А он и делает вид, что не замечает. Пусть. Конечно, главный подарок для него тот, который она уже носит под сердцем… Но пусть будут и второстепенные. Ему миллион лет никто ничего не дарил.

У него тоже есть для Наташи подарки, и он уверен, что «сможет удивить». Но всему своё время.

…Они тайно поженились ещё в сентябре. Тогда, в их первый раз, в комнате Наташи, Даниил, рассматривая её изящную ладонь, заявил, что через неделю наденет кольцо на эту руку. Наташа не поверила, а зря.

Они не хотели никаких торжеств: так уж получилось, так они втроём сошлись, — не любящие шума, считающие, что счастье любит тишину. На регистрации их было пятеро: жених с невестой, Мирон и Зинаида Дмитриевна с мужем. Единственное отступление от скромного торжества — платье Наташи. Уж очень Мирон настаивал на длинной пышной юбке! Нельзя было его разочаровать.

Потом они впятером поужинали в ресторане и