Счастливчики с улицы Мальшанс - Александр Кулешов

Повеселевшая, успокоенная, Мари направилась домой. Но когда вдалеке сквозь дождь засветилась вывеска «Уголка влюблённых», она замедлила шаги. Вот сейчас она войдёт в хорошо знакомый ей прокуренный зал, где орёт проигрыватель-автомат, где трещит механический бильярд, смеются, кричат стучат по столу подвыпившие посетители.

Она уйдёт в заднюю комнату, наденет фартучек и забегает между столиками, разнося рюмки крепких напитков и кружки пива. И все будут покрикивать на неё, торопить. Какое им дело что сегодня она справляла свой день рождения? У них свои дела. О, ей хорошо известно теперь, какие это дела! Она теперь знает, зачем в углу над стойкой бара висит грифельная доска, на которой любой посетитель может мелком начертить знак, понятный лишь кому-то. Только кому? Неизвестно! Кто-то подойдёт, выпьет рюмочку, бросит рассеянный взгляд на доску и не спеша уйдёт. А наследующий день газеты сообщат об очередном ограблении, убийстве, налёте.

Мари прекрасно помнит тот страшный вечер. Накануне телевидение и газеты сообщили о ночном ограблении ювелирного магазина. Были убиты ночной сторож и хозяин магазина. Публиковались фотографии драгоценных колец, ожерелий, брошек. Мари тогда особенно понравилась брошка в виде двух кусающих друг друга за хвост крокодилов.

И вот в тот вечер Мари поднялась на минутку на второй этаж, где жила с отцом и матерью. Она потеряла заколку и побежала за новой. Но маленького, дешёвенького кошелёчка, в котором она хранила их, Мари не нашла. Она забежала в ванну, может быть, там что-нибудь найдётся. Открывая дверь, оцарапала палец. Она отперла аптечку, висевшую на стене, достала коробку, где хранилась вата. Коробка показалась ей необычно тяжёлой. Раскрыв её, она под толстым слоем ваты обнаружила свой кошелёчек. Мари обрадовалась. Но кому пришла мысль засунуть его туда? Матери, отцу? Мари расстегнула кошелёчек, чтоб достать заколку, и замерла. Из кошелёчка высыпались ей на руку кольца и брошки поразительной красоты. И среди них — два изумрудных, кусающих друг друга за хвост крокодила…

Мари мгновенно всё поняла. Поняла, кто эти странные, подозрительные люди, приходившие глубокой ночью через заднюю дверь. Она вспомнила ящики с вином, которые отец уносил распечатывать в подвал, а потом оказывалось, что вина этой марки в кафе нет. Вспомнила приглушённые телефонные разговоры, которые велись на непонятном, птичьем языке…

Теперь всё стало ясно! Мари сама удивилась, как спокойно уложила обратно драгоценности, спрятала кошелёчек под вату и поставила коробку в аптечку. Затем она спустилась вниз и продолжала разносить пиво и виски в табачном дыму.

Но решение созрело. Она уйдёт из дому! Завтра же, рано утром. Она не будет жить с отцом — скупщиком краденого. Ей жалко свою безвольную, покорную, усталую мать. Да и отца она любит. Поэтому она не пойдёт в полицию. Не выдаст отца. Но жить с ними она не останется… Мари знала мечту отца.

Далеко-далеко от столицы, на берегу моря, у подножия гор, стояла белая ферма, зеленели виноградники, пестрели огороды. Он мечтал купить эту ферму. Здесь они будут доживать свои годы с женой и Мари. Она найдёт поблизости хорошего крестьянского парня, за которого выйдет замуж и который возьмёт ферму в свои руки, когда он, Макс, состарится.

Но ферма стоила дорого, и с каждым годом земли всё дорожали. Накопленных денег, с лихвой хвативших бы на её покупку год назад, сегодня уже не хватало. Надо было накапливать ещё и ещё, и побыстрей. И отец всё больше рисковал, пускался на всё более опасные авантюры. Но суждено ли сбыться этой мечте?

Ведь Мари исполнилось восемнадцать лет, она совершеннолетняя, никто не имеет права её держать. Она возьмёт вещи и уйдёт.

Вот уже несколько месяцев Мари потихоньку от отца и матери присматривала себе работу. И в конце концов нашла. Нашла, как это ни странно, с помощью Клода, брата Ниса.

С Клодом она познакомилась случайно.

Как-то она остановилась у столика, за которым сидели Юл и его друзья. На пороге кафе показался высокий широкоплечий парень с ясным весёлым лицом и направился к ним.

Мари знала о Клоде от ребят. Но и без этого она узнала бы его, настолько братья были похожи: казалось, в кафе вошёл очень большой Нис.

Клод пришёл за братом — были какие-то дела. Но он не спешил уходить. Посидел, угостил всех кофе.

И ещё несколько раз бывал.

Мари не скрывала от ребят своё желание подыскать какую-нибудь работу.

Так или иначе, но однажды, зайдя в кафе и попивая пиво, Клод сказал Мари:

— Работу я тебе нашёл.

Мари тогда удивилась.

— Ну что уставилась? — Клод улыбнулся. — Нашёл работу. У нас в дирекции секретарша требуется, Ну, не совсем секретарша, а вроде бы стажёр — будешь выполнять разные поручения, на машинке печатать научишься. Это они придумали, чтоб меньше платить. У них для настоящей секретарской работы и пяти человек хватит. Там всё электронные машины делают, а остальную работу вот такие, как ты. Поскольку диплома у вас нет, они на вас не разорятся. У нас на заводе всюду такая система. Ну, в общем, мало ли, много, больше, чем твой отец тебе платит, уж наверняка будешь получать, А главное, дело всё же делать, а не пьяницам прислуживать. Ну, как? Подходит?

Мари согласилась.

Через неделю ей надлежало выйти на работу. Мари предусмотрела все. С одной из таких же, как она, «секретарш» она решила снимать комнату. Мари понимала, что, если останется дома, отец не даст ей работать на заводе, главное, она не хотела, ни за что не хотела оставаться под этой крышей.

«Уйду, — рассуждала она, — и оставлю письмо. Адреса и места работы не сообщу. Напишу отцу всё, как есть. А потом буду каждый день звонить. Успокоится отец — навещу. Решено!»

Ну, а «дальше» тонуло в тумане. Всё зависело от Юла. Она будет свободней, чем теперь. Те вечера, которые и он будет свободен, она сможет проводить с ним.

Как это здорово — быть независимой, самостоятельной.

Ровно в четыре Мари встала с постели, бесшумно оделась, взяла незаметно уложенный с вечера чемодан, положила на подушку приготовленное письмо и, держа в руках туфли, спустилась по лестнице. Она не нарушила тишины — в доме Макса, приспособленном для ночных свиданий, лестница не скрипела и двери открывались бесшумно.

Мари вышла на улицу, тщательно заперла за собой все три сложных замка и отправилась в ночь. Путь предстоял не близкий — заводы были далеко, на другой окраине города.

Кроме дождя, ничто не нарушило тишины. На улице царил мрак, редко-редко светилось кое-где, словно повисшее в ночи, окно. Ни машины, ни прохожего, ни кошки. Мари мягко ступала но лужам в своих туфлях на толстой каучуковой подошве. Сырой, наполненный дождём предрассветный ветерок обдувал её лицо. Она слегка дрожала от сырости. А если уж говорить честно, и от волнения.

Но упрямо и твёрдо маленькая фигурка двигалась по ночным мокрым улицам огромного города, всё больше удаляясь от родного дома, навстречу своей судьбе.

А Юл? Что делал он в этот час? Со слегка затуманенной вином головой он возвращался в своей серебристой машине после вечеринки, устроенной одним из его новых приятелей, тоже певцом, по случаю отъезда в турне за океан. Неторопливая езда, вино, дождливая ночь убаюкивали Юла, не мешая ему уверенно вести машину.

А Нис в это время спал крепким сном. Предстоящий матч с Робинсоном не волновал его, он уже давно знал, чем кончится этот матч. И он, и сам Робинсон, и импресарио Бокар. Не знали только те простофили, которые будут серьёзно обсуждать шансы противников и заключать пари, неся свои деньги бородачу, что неизменно сидит по вечерам в кабачке «Чёрный фонарь».

Род тоже не спал. Но чем же он занимался в этот ночной час?

Глава вторая

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

Окончательно я пришёл в себя в «Уголке влюблённых». Вот только тогда я понял, что действительна счастливчик! Три тысячи долларов! И это только аванс!

Мари, Нис, Макс — да все были прямо поражены! Я видел: Мари так хотелось поцеловать меня, но она стеснялась при всех. Макс помрачнел от зависти. А Нис? Нис просто в пляс пустился. Потом он проводил меня домой…

Когда мама узнала, в чём дело, я боялся, что, у неё будет сердечный приступ. Она так плакала, так плакала! В конце концов заплакал и я. Пришли соседи. Бледные, плохо одетые. Мне их было очень жалко. Я послал соседского мальчишку в лавку — все деньги, какие в доме, дал ему. Купили шампанского, всякой еды.

В договоре я мало что понял. Там столько понаписано: какой-то минимум, какие-то проценты, «исключительное право» фирмы на всё, что я напишу, и на все мои турне, и концерты, и исполнения, и всё это на пять лет. Хоть на сто! Каков замечательный человек этот Лукас! Как он знает и понимает музыку и артистов!

Я не пошёл в «Чёрный фонарь», а на следующий день отправился за деньгами. Нис и Род пошли со мной. Деньги большие — мало ли что бывает…