День Черных Звезд - Екатерина Белецкая

Ри подошел к Иту и внимательно всмотрелся в его лицо. Да, созидающий и впрямь выглядел значительно худее, чем раньше, черты лица заострились, стали резче. В черных волосах Ри разглядел несколько белых нитей. Седина?..

– Это еще ничего, – вполголоса сказал искин. – Посмотри сюда, пилот.

Туман, в который было погружено тело Ита, растаял в районе груди, и Ри увидел, что на ней появился тонкий белый шрам, идущий чуть ли не от шеи, и спускающийся до солнечного сплетения.

– Я пытался убрать это, но шрам возникает снова. Он не один. Есть еще несколько. Шрамы очень старые, – пояснил искин. – Они старше, чем биологический возраст тела, на котором появились. Если судить по состоянию келоидной ткани, им больше ста пятидесяти лет. А ему – сорок. Но и это еще не все.

Ри потрясенно молчал. Страха он не испытывал, но в душе поселилась какая-то невнятная тревога.

– Пилот, приоткрой ему глаз и посмотри, – посоветовал искин.

– Какой глаз? Правый, левый?

– Любой.

Ри осторожно раздвинул Иту веки на правом глазу, секунду смотрел, потом убрал руку.

– Так что же это получается? Он что, все-таки гермо?..

– В том-то и дело, что нет, – мрачно заверил искин. – Он человек. Не смотря на все это, он – человек.

– У людей не бывает вертикальных зрачков, – возразил Ри. – К тому же детектор…

– А что детектор? Существовали модификации для людей, спроси потом Леона, он расскажет. Пилот, повторяю, я в растерянности. Надеюсь, что когда вернутся Бард и Сэфес, они сумеют хотя бы частично разобраться в происходящем.

Ри покивал.

– Плохо то, что Ит нам нужен, – с досадой сказал он. – Потому что он один способен обеспечить хоть какую-то защиту. И работать мы с ним можем качественно только в тандеме. Если с ним что-то случится, то мы, скорее всего, вообще никуда не дойдем.

– Я бы не был столь категоричен. Дойдете, конечно. Но содействие такого… существа временами действительно полезно. Хотя сейчас от него не было бы никакого толку, ведь станцию ведешь ты.

– Да, действительно, – согласился Ри. – Станцию веду я. И переговоры тоже веду я… Ладно. Искин, дай-ка мне чистую одежду и поесть что-нибудь сделай. Оставим вопросы на потом, сейчас и других дел слишком много.

Бард и Сэфес прибыли на станцию, когда указанное Ри время уже подходило к концу, и инженер начал нервничать. Корабль остановился метрах в ста, Ри поспешно открыл проход, и через секунду Таенн, Леон и Морис уже стояли рядом с ним в зале управления. Несколько мгновений они неподвижно смотрели друг на друга, а затем Таенн бросился к Ри и, схватив инженера за обе руки, с восторгом и явным облегчением захохотал.

– Молодец… черт, какой же ты молодец, парень!.. – заговорил он. – Я до последней минуты в тебе не сомневался! Эти вон не верили, а ты…

– Это не я, – слабо отбивался Ри. – Мы все вместе… Таенн, ради всего святого, да отпусти ты меня!

Морис подошел к Ри и хлопнул его по плечу. Улыбнулся. Покачал головой.

– Силен, бродяга. Я на самом деле не верил, что обойдется. Вернее, хотел верить, но боялся сглазить.

– Такие вот мы суеверные Сэфес, – добавил Леон. – Ри, а где Ит и Скрипач?

– Оба в медицинском блоке.

– Что случилось? – напрягся Леон.

– Мы потом подробно расскажем. Если кратко – у Скрипача сломана нога, а Ит… спросите искина, у него есть отчет. Надеюсь, – добавил Ри и коротко глянул в потолок.

– Отчет будет позже, – отрапортовал искин. – Привет, ребята! Как же я рад вас видеть!

– И тебе привет, железяка ржавая, – отозвался Таенн. – Хороший пилот тебе достался, правда? Ри, что ты им пообещал в обмен на наши шкуры?

– Он им пообещал размолотить в пыль половину планеты, – пробурчал искин. – И был настолько убедителен, что ему поверили. Я ему и сам едва не поверил. Особенно после того, что учудил Ит.

– Да что случилось-то? – теряя терпение, спросил Леон.

Ри принялся рассказывать, стараясь не упустить подробности, которые казались ему важными. Бард и Сэфес внимательно слушали, не перебивая и не вмешиваясь, искин тоже молчал.

– Сейчас мне кажется, что можно было сделать иначе – просто остаться на месте и дождаться нужного момента, – неуверенно закончил инженер. – Но в то же время…

– Да нет, если бы вы ждали, ничего бы не вышло, – отозвался Леон. – Нам, конечно, про ваши перемещения не рассказывали, но понервничать вы их заставили знатно. Особенно в последние дни.

– А что с вами делали? – спросил Ри.

– Да ничего, на самом деле, – отмахнулся Таенн. – Требовали, чтобы мы сняли капсуляцию. Мы сумели доказать, что это физически невозможно с нашими силами. Тогда они стали требовать, чтобы мы связались с теми, кто может это сделать. Мы сумели доказать, что вне секторальной станции и при закрытой капсуле такая связь невозможна. В общем, это был очень долгий и нудный словесный поединок. Не вмешайся ты, Ри, они бы нас тут и год продержали, задавая вопросы. Хорошо, что хоть не тронули… Зато вам досталось.

– Досталось преимущественно Иту, – печально сказал инженер. – То, что мы вообще дошли, его заслуга. И матрицы, с помощью которых он им морочил головы трое суток, и то, что он сделал на берегу – это все сыграло нам на руку, и я не представляю себе, что бы было, если бы не он. Мы бы не выбрались.

– Расскажи подробнее про его схему и про берег, – попросил Леон.

– В общем, схему он предложил следующую. Сначала он бьет парализующим щитом по всем, до кого сумеет достать, а потом я подаю команду искину, одновременно активируя ключи, и мы уходим на станцию.

– Без его удара обойтись было нельзя? – спросил Таенн.

– Нельзя, он объяснил, почему. Нас ждали, и, даже появись станция в нужный момент и в нужном месте, мы не успели бы активировать ключ, нас бы расстреляли раньше, – объяснил Ри. – Искин эту выкладку подтвердил.

– Наш созидающий внезапно научился считать, – задумчиво заметил Таенн. – Дальше?

– А дальше мы вышли на берег, Ит немножко заговорил им зубы, пока я готовился активировать ключ, потом он ударил, и… и все.

– Ударил одновременно по тысяче человек и достал всех? – со странным выражением на лице спросил Леон.

– Ну да, – Ри все еще не понимал.

– И остался после этого жив?

– Да.

– Феноменально, – все с тем же выражением медленно сказал Сэфес. – Ри, просто для справки. Никакой детектор не способен ни на что подобное. Детектор тут вообще ни при чем.

– Так что же это было? – недоуменно спросил Ри.

– Видимо, это был он сам. Ладно, когда очнется, будем выяснять, что это все значит, – хмуро заключил Морис. – Но мне это все нравится чем дальше, чем меньше.

– Простите, что прерываю, – вмешался искин, – но капсула скоро откроется. Давайте поговорим позже. Нам с Ри нужно работать.

Инженер, которого разговор уже давно тяготил, мысленно сказал искину «спасибо». Сэфес и Таенн отправились в медицинский блок, а Ри сел в кресло и попробовал сделать предварительный расчет выхода. Сейчас ему предстояло вывести секторальную станцию в пространство, пораженное атакой, и он поспешно прикидывал, что предстоит делать дальше – в пространстве, для которого нормальные расчеты недействительны.

– Курорт, мать твою, – бормотал Ри, прогоняя вероятность слой за слоем. – Отдохнули, блин. Кому бы рассказать…

Расслабляться было некогда.

Все действительно только начиналось.

Стовер Великолепный

Формула дьявола

Интуиция и вдохновение. Он долго думал, что же ведет его и почему вдруг решения стали приходить с такой невероятной скоростью, решения мало, что правильные, гениальные! Два столпа – интуиция и вдохновение. И еще удача, наверное. Потому что куда же без удачи.

Группа получилась отличная, Стовер с каждым днем убеждался в этом все больше и больше. Палач так и вообще оказался выше всяческих похвал – мгновенно установил контакт со всеми, младшим позволил называть себя дядей Мишей, для старших, вернее, для расчетной группы, назвался Михаилом, и с фантастической легкостью за трое суток подобрал «ключи» к каждому члену команды. Стовер понимал, что палач работает в обязательных для себя рамках, что команду (и предполагаемые реакции этой команды), он обязан знать на высшем уровне, но его приятно удивило то, что Михаил сумел не просто подобрать «ключи», но и понравится и всей команде вместе, и каждому ее члену в отдельности. Клайд и Хьюман (ставший для палача вскорости просто Ричи) смеялись вместе с ним над всякими веселыми историями из жизни, причем историями не всегда приличными, а с изрядной дозой крамолы. Агор и Аран начали посматривать на палача уважительно после трехчасовой беседы о религии, и даже Грегори, всегда внешне невозмутимый, поглядывал на Михаила чуть ли не ласково – после задушевном разговоре о настоящем героизме «маленьких людей».

Стовер заметил, что, беседуя с каждым членом команды, палач едва уловимо меняется. Для Агора и Арана он немножко вырос, кожа потемнела, на узком лице четко обозначились строгие носогубные сладки. Для Клайда и Ричи палач помолодел лет на пять, лицо округлилось, а волосы сделались светлыми, больше похожими на волосы Клайда, чем на его собственные. Разговаривая с Грегори, он сутулился, глаза стали невыразительными и темными, гораздо более темными, чем помнил Стовер. Ночью, когда все уже спали, Стовер разбудил палача, и тот охотно подтвердил его предположения.