Silentium! (СИ) - Видум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Молчишь… Ладно, забудь. Я понимаю.
Я покачал головой и, не желая, чтобы Макс истрактовал мою заминку как отказ говорить, напечатал первое, что пришло на ум. Я сильно растерялся от слов парня, но нисколько не хотел, чтобы он принял моё замешательство за безразличие.
«Раньше ты сравнивал меня только со своим псом».
Прочитав сообщение, Макс хохотнул. Я готов был провалиться под землю, потому что сам прекрасно понимал, что написал какой-то бред, но парень всё же отозвался:
— Я и продолжу говорить, что вы с ним, гадёныши, очень похожи. Но изначально я обратил на тебя внимание, потому что ты напомнил мне мою маму. Ей ведь тоже было непросто общаться.
Уже на протяжении месяца я каждый день, за исключением разве что воскресений, видел Макса, но он впервые поднял тему того, почему начал общение со мной. Я подумал, что другого шанса спросить у меня может и не быть, и напечатал: «Ты помог мне с теми двумя и работой. Но почему решил продолжить общаться?»
— Не знаю. Наверное, подумал, что тебе одиноко живётся одному. Только из-за твоих ебланских реакций я уже не уверен, что тебе заходит моё общество.
Он правда хотел выстроить со мной какие-то взаимоотношения из-за того, что считал, что мне одиноко? От этих слов я почувствовал, как моё горло сжалось, а в груди что-то заныло.
Когда-то я всем сердцем мечтал о том, чтобы у меня был друг, но это простое человеческое устремление было до смерти забито меткими ударами кулаков, а потом втоптано в грязь чужими ногами. Я не тянулся к людям и с годами всё меньше хотел, чтобы кто-то тянулся ко мне. Но вдруг из ниоткуда появился Макс, который, пусть грубо и неумело, старался сделать так, чтобы я больше не был один? Это открытие тронуло меня до глубины души.
Мне казалось, что я должен был ответить вслух, пусть и не знал, как именно нужно было выразить свои разбушевавшиеся чувства. Мне было необходимо как-то сообщить Максу, что он задел меня за живое и был первым человеком, который, оказывается, хотел проявить теплоту ко мне. Набрав в лёгкие больше воздуха, я приоткрыл рот.
— Мм…
Я споткнулся на первой же букве его имени. Меня отвлёк Подлец. В самый неподходящий момент он вдруг навострил уши и сорвался с места, с громким лаем помчавшись по дорожке парка в темноту.
— Блядь, глупый пёс! Что ты там услышал?! Вернись сюда сейчас же, сучоныш!
Макс вскочил на ноги и бросился за собакой, продолжая звать её. Я проглотил все невысказанные слова и, не мешкая, тоже побежал за ними.
Когда мы догнали убежавшего Подлеца, обнаружили, что он крутился вокруг маленькой девочки лет шести-семи, которая стояла одна на скрывшейся в деревьях детской площадке и плакала. Из-за того, что пёс, стремясь успокоить её, начал тыкаться в неё носом, она зарыдала ещё громче.
Было что-то не так. Ребёнок не должен был быть один в парке в столь позднее по детским меркам время.
Макс свистнул пса и, когда тот не послушался, насильно оттащил его в сторону от ребёнка. Он прицепил поводок к его ошейнику и грозно бросил:
— Сбрендил?! Хочешь всегда на привязи ходить, бешеный? — Макс перевёл взгляд на девочку. — Он тебе что-нибудь сделал?
Девочка, задыхаясь от плача, замотала головой.
— Тогда чего ты ноешь, малявка?
Я дёрнул Макса за руку. Так жёстко разговаривать с и без того рыдающим ребёнком было явно не лучшей идеей.
«Спроси, где её родители», — написал я.
— Без тебя разберусь, — шикнул Макс и наклонился к девочке. — Ну, ты чего ревёшь? Ты потерялась?
Девочка, еле связывая слова из-за всхлипов, пробормотала:
— Мама отошла пообщаться с какой-то тётей… Но её долго нет…
— Она сказала тебе ждать её здесь?
Девочка кивнула.
— Значит, жди. Она обязательно придёт за тобой, когда закончит свои дела.
Девочка посмотрела в лицо Макса заплаканными глазами и с надеждой спросила:
— П-правда?
— Правда. Она вряд ли ушла далеко и скоро вернётся. Так что вытри свои сопли и успокойся, а то красная как помидор.
Девчушка шмыгнула носом и перестала плакать, но не было похоже на то, что она до конца поверила Максу.
Он вздохнул и спросил:
— Хочешь, мы подождём твою маму вместе с тобой?
— Да…
Таким образом, мы были вынуждены остаться с девочкой.
Я был молчаливым наблюдателем и с любопытством следил за тем, как парень общался с ребёнком. Макс, заметив, что девочка то и дело поглядывала на Подлеца, разрешил ей его погладить.
— Он не кусается, не бойся. Даже вон хотел тебя подбодрить, когда ты голосила на весь район.
— Хороший, — уже более весёлым голосом сказала девочка, рискнув провести рукой по спине пса. — Как его зовут?
— Подлец.
Девочка озадаченно глянула на Макса, а потом на обладателя такого странного имени, который сидел возле неё, довольно высунув язык.
— Но это же не очень доброе слово… Ты не любишь своего пёсика?
— Люблю.
— А ещё ты кричал на него…
Макс усмехнулся детской непосредственности и скрестил руки на груди.
— Иногда люди дают странные прозвища тем, кого они любят. А ещё чаще бывают грубыми с теми, кто им дорог. Поймёшь, когда подрастёшь.
Девочка перевела взгляд на меня.
— А он почему молчит?
— Этот дурак не очень общительный. Не может с людьми разговаривать, прикинь.
Девочка задумалась и, ещё раз посмотрев на меня, спросила:
— А на него ты тоже ругаешься, потому что любишь?
Макс замялся. Я ожидал, что он скажет что-нибудь в своём репертуаре, чтобы осадить ребёнка за глупые расспросы, но он не успел ничего сказать, потому что девочка категорично выдала:
— Не обижай его, если любишь. И не кричи на собачку.
Макс усмехнулся. Он покосился на меня и, помедлив, тихо произнёс:
— Не буду.
После того, как мы дождались мать девочки и попрощались с Максом, я ещё на какое-то время задержался в парке, размышляя над произошедшим. Макс уже опаздывал на смену и был вынужден быстро уйти, поэтому ни о чём больше поговорить мы не успели. Но, кажется, мне и не нужно было спрашивать его о чём-то ещё.
Всё сказанное парнем, когда мы сидели с ним на лавке, не шло у меня из головы, а то, как он повёл себя с маленьким ребёнком, вовсе заставило меня задуматься: в самом деле ли он был человеком, который представлял собой какую-то угрозу?
Как бы то
