Последний предел - Даниэль Кельман

— Здесь можно попить кофе? — закричал Юлиан. Никто не повернулся. Официантки не было видно. В телевизоре крупным планом показали мальчика: вместо глаз слепящие стекла очков, в которых отражались прожекторы. Юлиан поднялся, натянул пиджак и вышел.

Посмотрел через дорогу. Увидел на другой стороне тень вокзала, расплывшуюся рекламу и горящие окна. Медленно расправил руки. Глубоко вдохнул и задержал дыхание. Потом закрыл глаза и сделал шаг. Машины проносились мимо; он чувствовал, как они летели прямо на него и мчались дальше, но не слышал ни истошных гудков, ни визга тормозов. И продолжал идти; вот прошмыгнула последняя машина, он выбрался на противоположный тротуар. Положил руку на грудь. Пульс даже не участился. Он опустил воротник. Сделал вдох. Несколько секунд еще прислушивался, словно хотел навсегда запомнить этот шум улицы.

В зале ожидания бродили случайные люди. Его поезд, если верить табло, отправлялся через двадцать минут. Юлиан не сразу сообразил, как подступиться к автомату с мерцающим экраном, обилием кнопок и команд, но в конце концов билет оказался у него в руках. Билет дорогой, но путь был тоже не близкий.

Под потолком отзывалось гулкое, даже слишком гулкое эхо его шагов. Но никто не оборачивался: ни пьяный в углу, ни мужчина с тремя чемоданами, один из которых беспрестанно падал, ни женщина в черной шубе. Эскалатор поднял его на платформу. Третий путь. Странное чувство, когда путешествуешь без багажа. Можно, конечно, и закупиться, но сейчас уже поздно. Куда, в какую трубу, спрашивается, улетел весь день.

Вдруг перед ним как из-под земли вырос человек в до ниточки промокшем плаще. Наклонился вперед, опустил руки и стал смотреть на рельсы. Юлиан размышлял не более секунды. Потом схватил мужчину за плечо.

Тот обернулся. И вытаращил на него испуганные глаза, потом зажмурился, словно ослепленный ярким светом.

— Как ты сюда попал? — спросил Юлиан.

— Но это не я, пора бы уже знать. Или ты до сих пор ничегошеньки не понял? — Пауль запустил руку в карман. — По моим расчетам, ты мог выбрать только этот поезд. Вот я и подумал: а вдруг тебе еще нужны деньги? Паспорт достал?

— Да вроде.

— Так достал или нет?

Юлиан замялся.

— Да.

— Покажешь?

— Лучше не надо.

Пауль пристально наблюдал за ним. Юлиан вновь почувствовал силу его взгляда и невольно опустил глаза. Брат кивнул и вытащил пачку банкнот. Юлиан взял ее и спрятал.

— Я был у отца, — сказал он. — Старик меня даже не узнал.

— Ну и что это, по-твоему, означает?

— Прости, не понял?

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать!

— Я хотел… — Женский голос из громкоговорителя перебил его. — Да я вообще ничего не хотел сказать, — пробурчал Юлиан, — я… — И повеял сквозняк от приближающегося поезда, и нарисовались очертания локомотива. — Я хотел… — снова начал он, но тут поднялся неимоверный грохот, состав тормозил, протяжно шикая, остановился. Двери открылись.

— Мы больше не увидимся, — сказал Пауль. — Ты это знаешь?

— Знаю.

— Тебя еще кое-что ждет впереди.

— Это точно.

Они смотрели друг на друга. Люди выходили и заходили, чемоданы проносились мимо, из громкоговорителя снова донеслись нечленораздельные звуки, человек в форме подавал кому-то знаки.

Юлиан хотел еще что-то сказать. Но потом понял, что в этом нет необходимости. Пауль медленно поднял руки. Юлиан кивнул. Отвернулся и забрался в вагон.

VI

окомотив пронзительно засвистел, Юлиан проснулся и в испуге подскочил. Увидел в стекле свое тревожное отражение: бледное и небритое, растрепанные волосы. За окном стелилась разглаженная темнота: ни огонька на небе, ни огонька под ним. Вагон был почти пуст. Кроме Юлиана здесь сидела пожилая женщина, мальчишка, клюющий носом, и невидимый за паутиной морщин горбатый мужчина со стеклянным взглядом. По другую сторону окна парил прозрачно-зеркальный мир поезда со всеми сиденьями, с людьми, даже со значками «не курить». Юлиан тоже умудрился туда попасть, только с глазами получилась накладка: он видел белки, радужную оболочку, голубоватые прожилки, но зрачков там не было. Законы оптики, подумал он и вдруг вспомнил, что у Ветеринга есть три трактата на эту тему, но он так и не удосужился их прочитать.

Двери за спиной открылись, послышался грохот колес, и толстый мужчина с трудом протиснулся внутрь. Ему не сразу удалось закинуть чемодан на багажную полку: то ли полка оказалась слишком маленькая, то ли чемодан слишком тяжелый. Толстяк громко сопел, пот катился по его лицу. Юлиан уже собрался помочь, но бедняга справился сам и, еле переводя дыхание, рухнул на сиденье. Его грудь часто поднималась и опускалась, рот жадно ловил воздух.

Юлиан закрыл глаза. Попробовал представить пролетающий за окном пейзаж: холмы и долины, погруженные во мрак деревеньки, леса, сдерживающие ночь плетением ветвей. Потом снова открылась дверь, застучали, словно под ударами молотка, колеса, и послышались шаги; он открыл глаза: приближался контролер. Высокий и худой, фуражка набекрень. Юлиан даже не успел опомниться, а тот уже проследовал мимо. Горбун протягивал ему билет, женщина долго копалась в сумке, побледневший мальчишка открыл рот и уже приготовился что-то промямлить, но толстяк вдруг вытащил кошелек и заплатил за него. Контролер кивнул и направился дальше, Юлиан проводил его взглядом, пряча билет обратно. Прислонился к стеклу, столкнувшись лоб в лоб со своим отражением, потом посмотрел на потусторонних обитателей вагона: глаза у женщины закрылись, старик опять застыл в оцепенении, а мальчик тихонько переговаривался со своим спасителем. Толстяк улыбнулся, откинул волосы назад и сложил на животе руки, мальчик замотал головой. За ними тонкой линией, словно из-под карандаша, протянулся горизонт. Первый признак приближающегося рассвета.

Юлиан зевнул, слезы выступили у него на глазах. Он сосредоточился, изо всех сил стараясь что-то вспомнить, что-то очень важное, но на ум ничего не приходило. Теперь уже спали все: голова мальчика упала на грудь, толстяк развалился на трех сиденьях, свесив жирные руки и храпя с открытым ртом. Веки Юлиана сомкнулись и снова разомкнулись. Кажется, на некоторое время он тоже задремал, так как цвет отражения в окне изменился, горы вдали обозначились яснее, у их подножия раскинулись поблекшие луга, а на фоне неба пролегла синусоида поднимающихся и опускающихся проводов: те провисали под собственной тяжестью, а воткнутые на одинаковом расстоянии в землю столбы все снова и снова подтягивали их наверх. Хлопья летели прямо в стекло, вот уже вынырнули первые дома, покосившиеся, с пустыми дверными проемами — очевидно, нежилые. За какую-то трубу цеплялось развороченное гнездо. Из пустых окон торчали осколки стекла, задняя стена обвалилась; Юлиан ничего не успел толком разглядеть, поезд промчался мимо. Бледное небо слабо светилось.

Юлиан встал и едва не закричал от боли, так затекла спина. Никто даже не поднял головы, пока он пробирался к выходу. В тамбуре гулял ледяной ветер; Юлиан, стиснув зубы, преодолел грохочущую пропасть между вагонами. Раздвинул двери следующего и вошел в туалет.

Посмотрел в слепое и запотевшее зеркало, вода потекла не сразу; он вымыл лицо и руки. Его мучила жажда, но табличка предупреждала, что пить из-под крана нельзя. Он намочил волосы и зачесал назад. А когда снова оказался в коридоре, перед ним выросли двое. Большие, во всем черном и с красными галстуками-близнецами.

— Деньги есть? — спросил один из них.

Юлиан кивнул, полез в карман и вытащил оттуда несколько бумажек. Страх мертвой хваткой сдавил его горло. Юлиан пытался сообразить, происходит ли все на самом деле или он по-прежнему сидит на своем месте и видит сон.

— Нет, — сказал другой, высокий, голос, — все, пожалуйста. Для твоего же спасения. Надеюсь, объяснять не надо?

— Нет-нет, — ответил Юлиан почти с облегчением, так как после этих слов незнакомца окончательно убедился, что все ему только снится. Достал оставшиеся деньги и положил в протянутую руку.

— А паспорт?

Юлиан кивнул и отдал паспорт.

— Большое спасибо! — вежливо сказал мужчина, обнажив широкие белоснежные зубы; на лбу у него было родимое пятно. Он тщательно спрятал паспорт. Его спутник провел рукой по волосам, завязанным в косичку, улыбнулся и тоже любезно поблагодарил. Все свершилось так полюбовно, что Юлиан остолбенел, увидев в следующую секунду устремившийся на него кулак. И прежде чем он успел подставить руки и увернуться, очки полетели вниз и он почувствовал, что падает, изо всей силы ударяясь спиной о стену. На мгновение время остановилось. А потом все тело пронзила нестерпимая и набирающая силу пульсирующая боль.

Он видел, как люди в черном медленно, пружинящим шагом удалялись по коридору, и время от времени придерживаясь для равновесия за стены. Из купе вышел проводник, поправил фуражку и поздоровался, двое приветствовали его в ответ, открыли дверь в следующий вагон и исчезли. Проводник смерил их взглядом и нырнул обратно в свое купе. Юлиан хотел закричать, но голос не повиновался.