Вырванное сердце - Алексей Сухаренко

– Повезло тебе, парень, что старый голубятник повесился, – не выдержав его нытья, признался полицейский, – а так не миновать бы тебе срока. Ну, так думаю, это не за горами. Так что до свидания.

Андрей почувствовал, как хватка Носа на его руке ослабла. Участковый, сплюнув, пошёл своей дорогой, обтирая руку, словно в чём-то перепачкался. Жизнь постепенно возвращалась в его напуганное тело. Кровь стала приливать из ступней вверх, заполняя жизненно важные органы. Всё внутри требовало допинга.

Чтобы начать праздник «воскресения из мёртвых», Андрей захотел достать чекушку и опустошить её прямо здесь из горла. Он решительно посмотрел по сторонам. Никого. Только старый, хромой и общипанный голубь сидел на клумбовой решётке, неподвижный, словно вылитый из того же металла, что и ограждение.

Голубь напомнил мужчине о неприятностях. Будто он увидел памятник на могиле старого голубятника. Неприязненно передёрнув плечами, как от выпитой палёной водки, Андрей поспешил домой. Боясь встречи с матерью, он направился в квартиру к Зинаиде Фёдоровне, чтобы уже там, в спокойствии и тишине, снять пережитый стресс оставшимся запасом водки.

Зайдя с уличного холода в отапливаемый подъезд, то ли от тепла, то ли от радости, что удалось избежать неприятностей с полицией, его развезло. Вероятно, помогли и «старые дрожжи», с которыми смешалась новая порция спиртного. Накрытый волной алкоголя, он ещё долго не мог попасть ключом в личинку замка.

Войдя в коридор, он услышал голос Царьковой. Не замечая патронажной сестры, он вывалился в центр комнаты, притормозив перед самой кроватью пенсионерки. Чтобы комната не кружилась, Андрей опустился на стоящий рядом стул. Мария уже попрощалась до этого с Зинаидой Фёдоровной, поэтому не преминула осторожно и тихо покинуть квартиру за спиной пьяного мужчины.

– Бабка, ты с кем тут трындишь? – вперил в пенсионерку свой пьяный взгляд Андрей.

– С очень милым человечком. А ты, я смотрю, перебрал, – с укоризной ответила ему старая женщина. – Не боишься, что мать опять тряпкой отлупит?

При упоминании о матери мужчина, кажется, на какое-то мгновение даже протрезвел. Взгляд стал более осмысленный, а голова завертелась по сторонам в поисках опасности. Не найдя родительницы, физиономия вернула себе благодушно-пьяное выражение.

– Отлупить? Меня! Не посмеет! Я сегодня имею право выпить!

– Кто это там права качает? – Митрофановна прокралась в квартиру незаметно, словно вышедшая на охоту старая росомаха.

По-хозяйски осмотрела присутствующих и обстановку в комнате.

«Беседуют! Надеюсь, эта староолимпийка не сболтнула моему оболтусу лишнего. Вот ведь, всю душу кладу на этих двух неблагодарных. Эта, старая задрыга, всё из себя воображает барыню, и этот обалдуй всё не налакается. Опять запах спиртного в квартире… В графине воду кто-то налил? Так… Кубок передвинули… И олимпийскую медаль кто-то трогал!»

— Кто здесь был?! – моментально среагировала старая работница, поправляя спортивные регалии и возвращая их в своё первоначальное положение.

– Приходила молодая женщина из благотворительной организации. Им наш участковый врач дал заявку, – осторожно подбирая слова, доложила Царькова.

«Надо было его сильнее с лестницы спускать, чтобы он навсегда забыл сюда дорогу. Ишь ты, субчик какой! Из молодых, да ранних. Видать, глаз положил на эту квартирку и сразу же своего человечка прислал».

— Ну, ты ей сказала, что у тебя есть мы? – прибавила басу Митрофановна.

– Сказала. Да только пусть приходит, она милая. В детском доме выросла. Без матери, – вступилась за понравившуюся молодую женщину больная.

«Вот оно как! Они уже даже дорожку к сердцу полоумной этой наметили. На жалость хотят давить! Типа, сиротка бедная… А эта уже клюёт на их удочку. Ну уж нет!»

— Может, ты её ещё и удочеришь из жалости, – с трудом сдерживала себя работница, чтобы не перейти на крик. – Сейчас знаешь сколько проходимцев и мошенников скрывается под маской благотворителей?! Не успеешь оглянуться, как без квартиры останешься.

«Ну вот, бухнула, как всегда, ушат грязи на хорошего человека. Ей всё равно, а меня и впрямь стали теперь сомнения одолевать… Вроде как-то быстро она пришла… Не успел врач пообещать, и она тут как тут… И скрылась как-то незаметно. Даже с Андреем не поздоровалась. Хотя чего с ним, пьяницей, здороваться… К тому же она из патронажной службы, как её называют… «Ангел», кажется… Нет, не может она быть плохим человеком, у неё глаза как у ребёнка – чистые».

— Квартиру я вам передам, как и договаривались. А Мария пусть приходит. Пообещайте, что не будете её выгонять. – Царькова постаралась придать голосу требовательные нотки.

– Пусть пока приходит. – Дарья Митрофановна вспомнила, что столкнулась в подъезде с незнакомой молодой женщиной. – Только надо бы документы у неё потребовать. Паспорт чтобы показала. Ты хоть фамилию её спросила?

– А мне и ни к чему, – пожала плечами больная пенсионерка. – Она помогла мне с пола подняться, воды дала напиться. Я и рада была.

«Надо было ей воды поставить перед кроватью», – подметила свой недочёт работница.

– Ну ты, бабка, даёшь! У нас в квартире ценностей сколько. Медаль золотая, олимпийская, вазы опять же спортивные, – неожиданно подал голос молчавший до этого Андрей.

Это «у нас…» подметили сразу и хозяйка, и мать. Каждая отреагировала про себя по-разному. Царькова неприятно поёжилась от так неожиданно навязавшегося ей наследника. Мать же отметила этот хозяйский подход сына с удовлетворением. Однако радости у неё не было, поскольку её чадо сидело к ней спиной, совершая в этот момент какие-то манипуляции руками, которые вызвали у бдительной матери серьёзные опасения. Так и есть! Андрей пытался практически у неё на глазах открыть и выпить чекушку водки. Митрофановна вмиг разоблачила сына и успела перехватить чекушку в последнюю секунду, уже у самого рта.

– Ах ты, вонь подрейтузная, все пьёшь не просыхая. Мать для тебя, сволочь, старается. За квартиру неизвестно на сколько в услужение продалась. Всё, чтобы тебе условия создать для жизни, а ты даже трезветь не хочешь. – Её тирада, словно гвозди, пригвождала поникшую голову сына всё ниже и ниже.

– Маман, ну к чему такая экспрессия? Мы же культурные люди. – Андрей сгорбился на стуле настолько, что казалось, сейчас ещё немного, и он упадёт лицом в пол. На самом деле он попытался обмануть мать и воспользоваться последней чекушкой. Для этого он незаметно скрутил пробку и теперь пытался в этом скрюченном состоянии втянуть в себя содержимое чекушки. В результате раздался характерный провокационный хлюпающий звук, и мать мгновенно реквизировала у него и эту «последнюю надежду». По лицу большого ребёнка было видно, что он борется с тем, чтобы не устроить матери истерику. Всхлипывание и шмыганье носом, полная растерянность на лице, словно малыш в песочнице, у которого отобрали любимую формочку.

– Ну почему у всех матери как матери, а у меня Кабаниха какая-то, а не мать? – Наконец его обида формализовалась в некое содержание.

— Ах ты наглец, ты на меня ещё свиньёй ругаться? – разозлилась Митрофановна, ища глазами средство перевоспитания потяжелее.

– Кабаниха не свинья, это из литературы, персонаж такой. Бабка злющая была и всё своего сына мучила. Он через эти мучения и пил постоянно. Допился до того, что утопился от таких мучений, – быстро выкрутился великовозрастный сынок, стараясь избежать предстоящей экзекуции.

– Неужто утопился из-за матери?! – ахнула малообразованная Митрофановна, принимая такой сюжет близко к сердцу.

– Да нет, это невестка её утопилась, а сын с матерью так и остались жить вместе, – поспешила успокоить старую мать Зинаида Фёдоровна.

– Ну, это еще ничего. Это хороший конец, – вздохнула с облегчением Митрофановна, с укоризной посмотрев на своего сына. – Говорила тебе – учись, старайся… Двоечник!

– Эх, мать, вот ты не дала мне выпить, а я между тем не просто бухаю, я хочу помянуть трагически умершего человека, – не сдавался сын, все мысли которого были посвящены двум отобранным матерью чекушкам.

– Кто же умер на этот раз, чего-то я по радио ничего не слыхала. Ученый али артист какой? – отмахнулась от непутёвого сына женщина. – Так они каждый день умирают, что же теперь, алкоголиками всем стать?

– Да нет, умер пустой человек. Но весь вопрос, как умер! Ведь не своей смертью. Повесился в гаражах, в своей голубятне. Да ты его хорошо знаешь, он же из нашего двора.

Расчёт Андрея был прост. Он знал, что такие подробности должны вызвать у старых женщин жалость к жертве обстоятельств, а уж там и до поминальной стопки рукой подать. На подоконнике за окном раздался какой-то шорох. Все словно по команде бросили взгляд на потрёпанного старого голубя, который, прихрамывая, ходил по скрипучей жести карниза, внимательно вглядываясь в полумрак комнаты.