Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

Одной из ближайших задач войскового совета и правительства объявлялось введение земского самоуправления на Кубани.

Комиссар всероссийского Временного правительства К. Л. Бардиж признал целесообразность происшедшего, а позже добился и от Временного правительства признания целесообразным изменений в управлении областью, чтобы «надежнее шло укрепление демократического строя».

С казаками остались представители горцев, следовательно, здесь было представительство большей половины населения области.

В конце XVIII века предки теперешних доморощенных парламентариев пришли – войском – на голое Кубанское поле. По-разному они действовали, чтобы освоить плавни и степи, чтобы наладить на них трудовую жизнь: то устраивая совместные песни и пляски с закубанскими черкесами (деяния замечательного войскового судьи Головатого), то скрещивая с ними шашки (из деяний молодого атамана Бурсака). Много десятилетий прошло здесь тревожной боевой жизни, много крови воинов-казаков, много слез и трудового пота их вдов и сирот впитала тучная кубанская земля.

В то время, как на старых российских просторах шла жуткая вакханалия крепостничества – екатерининских, павловских, александровских и николаевских времен – в то время здесь на Кубани эти люди строили свою казачью жизнь на основе замечательного регламента, своеобразной казачьей конституции – порядка общей пользы. Основным пунктом его было:

– Никто да не владеет хрестьянскими душами.

Здесь принимали тех, кто не выдержал крепостничества и убегал из России на Кубань.

Широкий приток российского населения начался сюда, однако, лишь в последнюю четверть прошлого столетия, когда военная страда здесь миновала. Потомки русских солдат, принимавших участие в замирении Кавказа, получали наделы земли, частью становились казаками и образовывали новые станицы, частью, оставаясь крестьянского и мещанского звания, образовывали села или множили население городов. Эти, собственно, задолго до революции стали коренными кубанскими жителями. Лишь более поздние пришельцы, в правовом и в земельном отношении связанные со своими волостями различных российских губерний, именно они должны называться собственно иногородними. Они составляли перед войной около одной четвертой части насельников Кубани[18].

В ночь с 3 на 4 июля раскол произошел по признаку казачьей или неказачьей группировки областного населения. У представителей действующих сил не оказалось достаточной воли к сотрудничеству.

Перед нами – казаками, получившими поручение своих станиц представлять их интересы в общеобластном представительном органе, проявлявшими крайнюю степень старания к избежанию разрыва, но оказавшимися в меньшинстве, ставился вопрос личный: как быть?

– Да, мы – казаки, нам некуда уходить от казаков.

Для нас оставался один путь: работать в родной среде, считать наиболее важным восстановление и сохранение гражданского мира, использовать все силы и возможности для укрепления исстари здесь заложенных и теперь вновь обретенных идей народоправства и гражданской свободы.

Чиновники областного правления и войскового штаба своим актом участия в манифестации в ночь с 3 на 4 июля на стороне войскового правительства как бы признали окончательно его своим областным начальством и т. д. Войсковому правительству давался в руки готовый технический аппарат. Быть может, при другом составе Войскового правительства дело пошло бы на лад и процесс консолидации пореволюционной власти в области дал бы положительные результаты.

Но Войсковое правительство по-прежнему «заседало» и многословило.

Большой любитель комфорта, его председатель А. П. Филимонов по каким-то причинам как бы утерял волю к активности. Стихией же его товарища И. Л. Макаренко всегда было что-либо бурное – протест, некое подобие заговора и т. п.

В каком направлении он готов был теперь направить свою бурную энергию, показал следующий случай: А. П. Филимонов с начальником войскового штаба вскоре после «разрыва» выехали из Екатеринодара на Теберду, кубанскую чудесную климатическую станцию. У кормила правления остался Макаренко. В это время распоряжением Верховного командования передвигались в каком-то новом направлении казачьи части, в пределах области появились эшелоны 2-го Хоперского полка. Продолжалась война и вопрос обороны государства, казалось, должен бы доминировать. Не тут-то было. И. Л. Макаренко властью председателя Войскового правительства отдал приказание о задержании эшелонов на Кубани.

Воинская часть, получившая от Верховного командования указание направления движения, должна знать причины задержки. С тревожными телеграммами – запросами от командира полка появился в правительстве и. о. начальника войскового штаба, войсковой старшина Гол-о, его попросили подождать.

Обсуждение вопроса в правительстве происходило при непрерывно возникающих тяжелых инцидентах. Предыдущие дни все жили в большом нервном напряжении. Некоторые члены правительства из-за слез не могли закончить своих речей. Я был в этом заседании. Все жили в эти дни, кроме местных дел, еще под тяжким впечатлением от июльского выступления большевиков в Петрограде и первых казачьих жертв, сопровождавших это выступление.

Заседание правительства длилось до полуночи. Макаренко понял, что перехватил, и испугался своей ответственности.

Решительная телеграмма к тому же из Петрограда, полученная в ответ на запрос кого-то из начальствующих лиц войскового штаба, сыграла благотворную роль. Распоряжение о задержке эшелонов полка было отменено.

На другой день на соборной площади всенародно, в присутствии некоторых воинских частей, пелась панихида по павшим казакам в Петрограде 3–5 июля.

Макаренко, после всего совершенного, держал речь к войскам и народу, подчеркивал лояльность местной власти в отношении всероссийского Временного правительства и пригласил прокричать «ура» в честь «великого патриота земли Русской» А. Ф. Керенского.

Глава VII

В контроле мы начали с изучения смет, хозяйственных инструкций и «дел» с протоколами о публичных торгах на сруб леса в определенных для этого дачах, на сдачу в аренду войсковых запасов земли и пр., и пр.

Время от времени в контроль приглашались начальники того или другого отлета или советники областного правления с просьбой сделать доклад по на интересовавшему контроль вопросу. Как правило, наблюдалось, что чиновники держались в отношении новых пришельцев с определенным резервом, сведения всегда давались кратко и в обрез.

Как и нужно было ожидать, выяснилась безрадостная картина чиновно-бюрократического хозяйствования. К тому же инициатива местных чиновников была связана зависимостью от усмотрений чиновников Особого комитета по казачьим делам при общегосударственном военном министерстве.