Полустанок - Георгий Граубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы знаете, как работает паровая машина?— с ходу ошарашил нас Славка.— С одной стороны в цилиндр напускают пару и он давит на поршень.
Славка взял палку и стал чертить по земле.
— Только пар этот не тот, что из самовара, а высокого давления. Вы же видели, какая в топке температура! Наливаем в трубу ковшик воды, а отверстие забиваем хорошим чурбаном. Разводим костер и кладем трубу в огонь. Вода закипит, а пару-то выйти некуда. Давление будет повышаться, повышаться и как бахнет! Давайте попробуем, а?
Мы налили в трубу воды, отпилили березовый чурбачок, плотно загнали в «ствол» и отправились в кусты.
— И я с вами,— заныл братишка.— Я тоже хочу стрелять чурбаном!
— Ну иди, только не путайся под ногами,— милостиво разрешил я.
Шурка напялил свою шапочку-испанку и гордо засеменил вслед за нами.
Мы подошли к тому месту, где я в начале лета поймал налима. С тех пор крючок так и болтался в воде нетронутым, хотя я наживлял его каждый день. Как видно, тот налим был единственным на всю речную округу.
— Представь себе, что это не речка, а река,— как всегда стал фантазировать Славка.— Дело происходит весной, по реке идет лед, а на ту сторону надо обязательно переправить донесение. Тут и пригодится паровая пушка. К чурбаку можно привязать письмо — и готово дело.
Мы развели костер, глухим концом сунули трубу в костер, а другой конец приподняли на рогатине.
— Теперь надо ждать, пока закипит,— Славка подбросил в огонь березовую кору.— Вы тут смотрите, а я пойду смородину поищу.
Едва он ушел, из кустов раздался озабоченный голос Мишки Артамонова.
— Ребя, где вы? Я все обыскал, думал, вы у Костыля, а вы вон где.— Помолчав и мечтательно поглядев вдаль, Мишка продолжил: — Я в ваш огород заглядывал, по нему воронье расхаживает, почти все посевы пощипало. Караулить бы надо.
— Да мы уж гоняли-гоняли их, надоело. Чуть отвернешься, они уж тут как тут. Будем в огороде путало ставить,— отмахнулся Генка.— Вот закончим испытания и начнем.
— У вас пироксилину не осталось?— посмотрев на часы, меланхолически спросил Мишка.— Петарды мне выслали, да видно на почте подзатерялись. Нечем поезд остановить, если что. Спичек и тех в магазине нет.
— Чего же ты раньше-то не сказал, тебе бы Славка наделал этих петард хоть сто, хоть четыреста,— не то в шутку, не то всерьез заявил Генка.— Хочешь, забирай эту пушку. Только примус с собой носить надо. И лопнувший рельс находить за час до прихода поезда.
— Да ну тебя, я по правде, а он баланду разводит,— обиделся Мишка-Который час.
Вода в трубе вроде бы закипела, труба стала мелко-мелко подрагивать.
Из кустов стремительно вылетел Славка. Вид у него был необычно взволнованный. На лбу выступили мелкие капельки пота, глаза из-под очков тревожно блестели.
— Ребята, там в кустах какой-то тип прячется,— шепотом сказал он.— Вдруг это диверсант, а?
Генка вопросительно повернулся в его сторону, а Мишка торопливо поднес часы к глазам и засуетился:
— Ой, мне бежать надо, я очередь в магазине занял! Вот будет от мамки трепка!— и он рысцой затрусил в сторону магазина.
— Никак его не пойму: или он придуривается, или трусит,— растерянно сказал Славка.— Что же делать-то: а вдруг и вправду диверсант сидит?
Мы молча уставились в костер, не зная, что делать...
— Отодвинуться бы на всякий случай, ― забеспокоился я.— Вдруг трубу разорвет. Давайте отойдем.
— Что это на конце трубы?— спохватился Генка.— Парашют прицепили, что ли?
— Ну, поросенок!— набросился я на братишку.— Не успеешь отвернуться, как он что-нибудь да нашкодит. Зачем ты повесил туда испанку?
— Мокрая,— спокойно ответил Шурка,— пусть сохнет.
— Ладно вам, тише,— осадил Славка,— я ее сейчас палкой сниму.
Он стал выламывать сухую тальничину, но в это время труба вздрогнула, раздался грохот и над костром взметнулось облачко пара. Труба упала с рогатины, чурбачка в ее отверстии не было, испанки на конце — тоже.
— Так тебе и надо, будешь ходить голоуший,— припугнул я братишку.— Живо шлепай домой, а то я маме скажу.
Братишка всхлипнул, обошел вокруг куста и снова встал рядом.
— Что же делать, а вдруг это и правда шпион?— вслух подумал я.— Может, на станцию сообщить?
— Так он и будет ждать. Услышал выстрел и убежал в лес,— возразил Генка.
— Надо его самим увести на станцию. Скажем, что это мы стреляли, у нас ребята в кустах сидят,— поправил Славка очки.— Руки за спину спрячем, будто у нас самопалы. А если он нападет — будем кричать, с троими-то он не враз совладает.
Мы осторожно пошли за Славкой и увидели в кустах небритого незнакомого человека. Он сидел на валежнике, ел хлеб и запивал его водой из бутылки.
— Кто это тут стреляет?— спросил он, обернувшись к нам.— Так ненароком и в человека попасть можно.
— У нас тут стрельбище, стрелковый кружок пришел,— соврал Генка.— Мы бы вас попросили пройти на станцию, а то тут пули летают.
Незнакомец отставил бутылку и сунул руку в карман.
— Тихо, не шевелиться!— срывающимся голосом выкрикнул Славка.— Чуть что — сразу пальбу откроем!
— Эх вы, вояки,— улыбнулся незнакомец, вытаскивая носовой платок и вытирая губы.— Я-то знаю, что ничего у вас за спиной нет, а меня вы приняли за шпиона. Ну, верно я говорю?
Незнакомец не спеша закурил, поднялся и отряхнул брюки.
— А вообще-то вы молодцы, так и надо. Пойдемте, мне уже на поезд пора.
Мы шли следом, пристыженные и удрученные. В комнате дежурного незнакомец пожаловался начальнику станции:
— Меня, Зуйков, чуть было не арестовали. Грозились даже подстрелить. Вот и приезжай к вам ремонтировать аппаратуру.
— Ты уж на них не сердись, время теперь такое,— примирительно улыбнулся Зуйков.— Сам знаешь, какое время. А вы, ребята, правильно действовали. Только одному из вас надо было бежать на станцию, а двум следить, чтобы диверсант не сбежал. Учтите это на будущее.
ЧУЧЕЛО - АВТОМАТ
Дни шли за днями — быстрые, тревожные, хлопотливые. Время разворачивалось, как туго свернутая пружина, события мелькали, будто в калейдоскопе.
За все лето не выпало ни одного дождя и раннее солнце пряталось в сизом дыму: до сих пор где-то горели леса. В поселок стали одна за другой приходить похоронные. Почтальона ждали с нетерпением и тревогой: что он принесет — солдатский треугольник или серую бумажку с казенной печатью? В магазин стали реже привозить товары и продукты, и там теперь выстраивались длинные очереди.
Травы, что мы посеяли,— взошли и зазеленели. На горе, да и возле реки, трава была бурая, сгоревшая на солнце, а у нас в огороде стояла изумрудная зелень.
— Аппетитная, прямо хоть в рот клади,— перегибаясь через забор, причмокивал губами дед Кузнецов. После ухода отца в армию он стал заговаривать с нами и даже интересоваться, как служит отец.
— А какую хворь можно этой травой вылечить?
— Из нее на фабрике сначала лекарства варят,— со знанием дела объяснял Славка.— А потом этими лекарствами лечат. Кровохлебка останавливает кровь, белладонной лечат желудок, а валерьянка успокаивает, когда человек нервничает.
— Ну, кино,— удивлялся Петр Михайлович, набивая трубку и гладя кудлатую бороду.— Лекарства — и растут на грядке, как брюква. Раз так, ишобы подсеять надо.
Савелича занимало другое.
— Исключительно дружно взошло, теперь бы морозами не пришибло. Поди, хорошую деньгу за травку отвалят.
— Триста рублей за килограмм,— не моргнув глазом соврал Славка.— А вот за эту пятьсот.
— Ну, не могет быть,— насторожился Савелич.— За сушеную или сырую?
— За сушеную, конечно. Но если рано посеять, можно большую деньгу огрести, лекарств теперь надо много.— И он неприязненно отвернулся.
* * *Чучело, чтобы отгонять ворон, Славка решил сделать не простое, а механическое.
Обыкновенные пугала стояли во всех огородах. Для того, чтобы сделать такое пугало, надо было вбить в землю кол и прибить к нему перекладину. Потом натянуть на получившийся крест рваную одежду, а сверху нахлобучить какую-нибудь старую шапку. Таких пугал птицы боялись, но только первое время. Потом они привыкали к ним и преспокойно разгуливали по огороду.
— Надо, чтобы перекладина свободно поворачивалась на колу. К ней надо прибить еще две палки, чтобы походили на руки,— вслух размышлял Славка, по привычке потирая переносицу.— К одной из них вместо паруса прикрепим лист фанеры, а к другой — камень. Наверх, вместо шапки, наденем ведро. Чуть дунет ветер, палка с фанерой отклонится, а палка с камнем поднимется и стукнет по ведру: бу-мм! Вот и весь фокус.
Тут же мы принялись за работу. Я, правда, при этом только присутствовал: мне еще ничего не разрешали делать. Но шов уже не болел, и я рад был поднести молоток или гвозди, или выломить из городьбы палку.