Сынок министра - Николай Леонов

– То есть пробыли у Курносова вы довольно долго, – заключил Гуров. – Чем же вы там занимались, если не секрет?

– Ну-у, как я уже сказал, выпивали, – смущенно сказал чиновник. – Хозяин показывал нам квартиру, зимний сад… Хвалился коллекцией оружия.

– О чем-то разговаривали?

– Ну разумеется, – кивнул Астахов. – Как же без разговора? Только я бы не сказал, что этот разговор был сильно содержательным. Сами понимаете, о чем могут разговаривать мужики, которые приняли на грудь…

– И о чем же? – заинтересовался Гуров. – Я правда хотел бы знать. Потому что, например, если на грудь принимают опера, то они говорят в основном про убийства. А вот что обсуждают в такие моменты люди вашего круга, не представляю. Наверное, говорят о государственных делах, о секретах большого бизнеса…

– Смеетесь? – серьезно откликнулся Астахов. – О бабах говорили. Ну и о том, стоит ли жениться. Я, по правде сказать, старался в разговор не вступать, потому что из всех четверых только один состою на данный момент в браке… Не знаю, в чем тут причина, но женатый человек в глазах холостяка непременно выглядит комической фигурой.

– Ну, Виталия Андреевича назвать холостяком можно, наверное, с большой натяжкой! – заметил Гуров.

Астахов посмотрел на него исподлобья, подумал и вдруг сказал:

– Как бы теперь наоборот не вышло! Виталий Андреевич в очень неприятную ситуацию попал. И я вам скажу по секрету, что я думаю. Андрей Борисович сгоряча всю вину на Курносова возложил и дал ему от ворот поворот, а зря! Если он хочет все в тайне сохранить, никак нельзя было этого делать. Теперь Курносов со зла может на каждом углу трезвонить, что Панченко обокрали. Сам я Андрею Борисовичу сказать не смею, так, может, вы как-то посодействуете?

– Выходит, вы тоже знали о существовании дорогого колье? – спросил Гуров. – Панченко не делал из этого тайны?

– Я не знал, – пояснил Астахов. – Я про колье услышал впервые в ресторане, когда Курносов об этом вслух сказал при этой женщине. Но значения я не придал. А уже утром, когда Виталий Андреевич мне позвонил и стал меня упрекать, я узнал, что колье стоит четверть лимона и что хранилось оно у Виталия Андреевича дома. Я даже не предполагал, что такое возможно.

– А за что он вас-то упрекал?

– Ну, не знаю, – пожал плечами Астахов. – Знаете, когда такая неприятность, всегда хочется обвинять всех вокруг. Но, между нами, виноват больше сам Виталий Андреевич. Пускай он эту женщину к себе домой привел, но зачем было драгоценности ей показывать?

– Понравилась, наверное, – предположил Гуров. – Расчувствовался человек. Хотел приятное даме сделать. Ну, и спиртное свою роль сыграло.

– То-то и оно, – вздохнул Астахов. – Обидно, что все это и на моей службе может отразиться. Ведь неприятно видеть рядом человека, который о тебе что-то нехорошее знает… Вы меня понимаете?

– Вполне, – сказал Гуров. – Обидеть подчиненного – дело нехитрое. Только, боюсь, помочь ничем не смогу. Близость к начальству чревата определенным риском, а не только одними выгодами. Но давайте вернемся к тому вечеру. Как, по вашему мнению, могло получиться, что Виталий Андреевич уехал домой в компании практически незнакомой женщины?

– Красивая она была, – с затаенной завистью сказал Астахов. – А Виталий Андреевич в меланхолию ударился. В такую минуту мужчина перед женщиной беззащитен.

– Печально. Значит, это его инициатива была? – поинтересовался Гуров.

– Нет, не думаю, что он собирался проявлять инициативу. Честно говоря, в тот момент я вообще не сориентировался. Думал, они порознь ушли. Виталий Андреевич слегка с Курносовым повздорил и ушел из ресторана. Курносову, видимо, показалось, что Виталий Андреевич глаз на его знакомую положил, и стал Виталия Андреевича опять подначивать насчет свадьбы. Тут вот и насчет колье прозвучало… Короче, Виталий Андреевич ушел, а вслед за ним и женщина вышла. Тут уж какой вечер? Курносов сделался злой как черт, расплатился и уехал один. Хорошо, меня Канунников до дому подбросил, а то поздно уже было…

– А что Канунников обо всем этом думает? – спросил Гуров. – Вдвоем вы, наверное, обсуждали?

– Ничего мы не обсуждали, – ответил Астахов. – Мы с Геннадием Трофимовичем поверхностно знакомы. И человек он не такой простой, как вы думаете. Всю дорогу молчали. Только и сказали друг другу, что «до свидания».

– Понятно. А какое впечатление произвела на вас эта женщина? – спросил Гуров. – То, что она красивая, я уже слышал. Но что-нибудь особенное вы могли бы отметить? Может быть, приходилось видеть ее раньше?

Астахов помотал головой и с некоторой заминкой сообщил:

– То, что я ее не знаю, – это точно. А в то же время вот такое впечатление, что я ее уже где-то видел. Может, на улице или по телевизору?.. Нет, не знаю! Но красивая, как будто актриса! – видимо, в его устах это была высшая похвала.

– А вы хорошо ее рассмотрели? Можете попытаться составить ее портрет?

Астахов не возражал. В результате Гуров получил третий вариант фоторобота, который, к его удовлетворению, оказался очень похожим на фоторобот, составленный по словам Курносова. Это уже было кое-что. Правда, Гуров вполне разделял мнение Марии о том, что женщина без особого труда может изменить свое обличье, но все-таки впервые в деле появилась хоть какая-то определенность.

Таким образом, оставался только один участник вечеринки, с которым Гурову пока не удалось встретиться. На показания Канунникова Гуров возлагал большие надежды, рассчитывая на его профессиональную наблюдательность и умение описать увиденное. Главное теперь было поймать журналиста.

Редакция журнала, где работал Канунников, поразила Гурова своим современным и роскошным интерьером. По-видимому, у этого издания имелись весьма щедрые спонсоры и рекламодатели. Наверное, на гонорары здесь тоже не жаловались.

Гурова ждала большая удача – Канунников оказался на месте и был совершенно свободен. Гуров нашел его в комнате, где журналист травил анекдоты молоденьким девчонкам в обтягивающих брючках – то ли наборщицам, то ли секретаршам. Появление Гурова нарушило эту идиллию, и Канунников, согнав с загорелого лица улыбку, поинтересовался, чем обязан.

Внешностью он напомнил Курносова – такой же спортивный, немного самоуверенный тип, привыкший к роскоши и вниманию женщин. Странно, что в ресторане Алена предпочла не его, а рыхловатого и не слишком интересного Панченко. Впрочем, ничего странного – она выбирала не мужчину, а сына министра, владельца уникального колье.

– Я – оперуполномоченный по особо важным делам, Гуров Лев Иванович, занимаюсь делом вашего двоюродного брата. Хотелось бы побеседовать с глазу на глаз. Здесь это возможно, Геннадий Трофимович?

– Ну разумеется. Если не возражаете, давайте выйдем в холл – здесь это единственное место, где есть хотя бы подобие какого-то покоя.

Наверное, он был прав – в холле, где по углам стояли вечнозеленые пальмы, а через огромное, во всю стену окно открывалась панорама Москвы, было почти пусто и на них никто не обращал внимания.

– О чем же вы хотите со мной беседовать? – небрежным тоном поинтересовался Канунников, когда они уселись на свободные кресла для посетителей.

– Меня интересуют обстоятельства вечера двадцатого мая, – сказал Гуров. – Вы, я думаю, в курсе того, что случилось той ночью? Наверное, брат позвонил вам утром, так же как и остальным участникам встречи…

– Слава богу, нет! – со смешком ответил Канунников. – С тех пор как я вернулся из командировки в Италию, я свой телефон включаю, только когда сам того хочу. Избегаю ненужных контактов.

– Вот, значит, почему я никак не мог до вас дозвониться! – сказал Гуров. – Но двадцатого мая вы телефон включали, не так ли? Ведь вы звонили вечером брату на работу?

– Вы неплохо осведомлены. Я действительно ему звонил. Видимся мы не слишком часто, но перезваниваемся регулярно. В тот день мы договорились, что я заскочу к нему домой. Я рассчитывал провести вечерок тихо, по-родственному, но у брата были гости – какой-то невзрачный тип из министерства и этот крутой бизнесмен – кажется, его фамилия Курносов. Примитивный субъект, но чем-то он нравится брату. Может быть, тут сыграло свою роль то, что брат сентиментален – ведь они учились в одной школе. Хотя не исключено, что присутствует и материальный интерес. Боюсь только, в этом тандеме лидирующую роль играет отнюдь не Виталий. Однако вы спрашивали, в курсе ли я, что случилось той ночью. Да, я знаю, что брата обчистили. Бедняга! Он всегда плохо разбирался в женщинах.

– Короче говоря, о пропаже уникального колье вы знаете? – уточнил Гуров.

– Да, я слышал, что пропало именно колье, – заметил Канунников. – Но насколько оно уникально, не могу судить.

– Вы его никогда не видели?

– Откуда? – Канунников сделал большие глаза. – Я не слишком-то посвящен в дела могущественного клана Панченко. Отец Виталия мне даже не родной дядя – совсем чужая кровь. Сколько я себя помню, он всегда был где-то наверху. То руководил заводом, то главком, то на партийной работе надрывался. А мой отец был всего лишь доцентом, преподавателем истории. Правда, в престижном вузе столицы, но все равно – это совсем другой уровень. Андрей Борисович Панченко в сторону нашего семейства всегда поглядывал несколько свысока. Не скрою, в свое время меня это немного задевало. Наверное, это даже явилось стимулом для моей карьеры. Мне хотелось доказать, что я кое-чего стою.