Вторая жизнь майора - Владимир Сухинин

Посмотри комнату Правна, приказал он.

— Мессир, тут пустой сундук и больше ничего, крикнул из комнаты Вершан.

— Берите под охрану поместье. Ворота закрыть. Трупы собрать и закопать. Определи порядок смены караула. Потом приготовьте обед. До обеда меня не беспокоить. Выполнять. — Скомандовал мессир.

Оставшись один, он развеял плетение на двери, открыл железную дверь своим ключом и сотворил заклинание. Подождал пару рисок, безбоязненно открыл двери и остолбенел: трубки самострелов были разряжены. Он быстро вышел и посмотрел на шкаф. Заглянув за него, он увидел черное пятно. Вот и ответ на вопрос Вершана, — зачем передвинули шкаф, подумал он.

Вернулся в комнату сел в кресло и прочел короткое заклинание. Развернул коней по углам стола мордами к себе и поднял крышку, и долго смотрел внутрь стола.

Картина происшедшего в поместье у мессира Ремма никак не складывалась.

Факты были. А выводы из них он сделать не мог.

— Что известно? в который раз обдумывая ситуацию, он пытался найти то, что упущено и что могло бы пролить свет на происшедшее.

Идиот Правн решил провести призыв верховного демона. Зачем ему это надо было, понятно без слов. Он хотел получить жаргонит. Для призыва нужен аристократ. Его добыли наемники. Так было всегда. Демон оказался хитрее или глупее, это как посмотреть. Он не стал подчиняться призывателю, а вселился в жертву, преодолел круг и выпил души горе-призывателей. Это видно по их внешнему виду. Дальше он убил охранников. Скорее всего, один из них прибежал на шум и был убит со спины одержимым. Второго он убил тоже в спину, когда тот пытался убежать, поняв, кто перед ним. Теперь одержимый бродит где — то по окрестностям.

Но кто тогда вскрыл комнату и похитил бесценные импланты. Сделано было это почти без следов. Он знал про дверь и ее защиту, с ней неизвестный разобрался мастерски.

— А почему собственно неизвестный? пришло озарение к мессиру Рему.

Если предположить, что это сделал скотина Правн, то мозаика складывается.

Правн знал о тайной комнате и знал, что там что-то очень ценное. Он знал и о тайнике, который вскрыл, потом открыл комнату.

Будучи весьма опытным, был осторожен. Не попал под выстрелы. Разрядил ловушку с газом, забрал контейнеры. Следы от дротиков закрыл шкафом. Зная, что подозрение падет на него в первую очередь, решил скрыться. Но перед этим решил усилить свою мощь. Как? Вызвать демона и за жертву получить камень силы. Но сам не рассчитал свои силы и погиб. И где теперь скрывается этот монстр с нашими артефактами?

Придурок Правн! На что он надеялся? Что ковен его не найдет? Это надо быть совсем безмозглым.

— А Правн таким не был. Значит, у него был рабочий план. Какой? Только один. На него вышли конкуренты и предложили ему больше чем мы. Вот он и повелся. — Логично? — спросил он сам себя. Логично, согласился он. Теперь Ремму предстояло решить две проблемы: — найти одержимого и вычислить конкурентов. Задачи определены, и он стал составлять план…

Королевство Вангор. Провинция Азанар. Окрестности

около постоялого двора Руха.

— Дядя Хряк! Дядя Хряк! — орал Вихор во всю глотку и стучал в ворота босыми ногами. — Ну, дядя Хряк, выйдите. Очень надо, — надрывался он. Этот вопль «пацана» поднял бы и мертвого из могилы, и заставил убежать. Настолько противно верещал малец.

— Убью стервеца, — раздалось рычание за воротами. Калитка открылась, и из двора вылетел злой бородатый мужик с поленом в руках.

— Убью, холера, — сквозь зубы проговорил мужик и запустил поленом в отбежавшего парнишку.

Но видно это было не первый раз, тот ловко увернулся и заорал:

— Там молодой барин коней хочет продать. Кони хорошие. Так я сразу к вам, дядя Хряк, а то хозяин проснется и перекупит их.

— Хорошие говоришь, — уже спокойно повторил лошадник. А кто продает?

— Ну, тот молодой тан. Вы его вчера видели. Он уехал лигирийских коней смотреть.

— А теперь че, вернулся и хочет своих коней продать?

— Ну да, — покивал головой Вихор.

— Где он щас? — почесав живот, заинтересованно спросил Хряк.

— Он вас на постоялом дворе внизу ждет. Вы только побыстрее.

— Иду уже, иду. Деньги только возьму.

Лошадник вошел в зал, где обедал молодой тан, и вспомнил, как тот бедно одетый, вчера вел себя очень глупо и повелся на лигирийских жеребцов. Да ему за всю жизнь не заработать столько, сколько стоят лигирийские иноходцы.

А сегодня он сидит в общем зале и уминает простую крестьянскую еду с огромным аппетитом. Хряк почувствовал наживу. Коли его даже подавальщицы не почитают, и не пустили в отдельный зал, то нечего с этим молокососом церемониться. Он подошел и тяжело рухнул на скамейку. Посмотрел в удивленные глаза тана и спросил:

— Че уставился? Будешь, продавать коней или нет?

Я уплетал яичницу с зеленью, закусывал пирожком и был почти счастлив. Хлопнула входная дверь, кто-то вошел. Но я не обратил на него внимания.

Я наслаждался простой сытной пищей. У меня на столе был весь ассортимент, оглашенный моей официанткой. Грибочки, пирожки, заливная рыба без костей, она божественно таяла во рту. Нежнейшая ветчина, чей-то копченый язык, надеюсь, не жены хозяина трактира, тайно расчлененной за неверность. И все это я поедал, испытывая огромное удовольствие. Так вкусно я не едал ни до воскрешения, ни после.

Мой праздник кулинарии разрушил бородач с огромным животом, который с громким шумом приземлился на скамью за моим столом. Я с удивлением посмотрел на него и услышал его слова:

— Че уставился? Будешь, продавать коней или нет?

Сказать, что я был взбешен — значит не описать и десятой части той бури чувств, которые я испытывал, глядя на глумливо улыбающегося бородача. Я поудобнее перехватил вилку, что бы воткнуть ее в наглый глаз этого урода и стереть с его лица отвратительную улыбку. Но тут, же мой гормональный баланс пришел в норму.

«Ну, все, мужик, ты попал», — с все возрастающим интересом разглядывая сидящего толстопуза напротив, весело подумал я. Отложил вилку. Заговорщически оглянулся и поманил его пальцем.

— Чаво? — шепотом спросил мужик, привстав и приблизив ко мне свою бородатую морду. Мне было уже все равно. Кто-то должен был ответить за мое позорное валяние на полу и униженное самолюбие. Я почувствовал, что теряю берега осторожности и здравого смысла, которыми обладал Витька Глухов. Теперь я был нехеец — жесткий и неукротимый. И это состояние начинало мне нравиться.

— А вот «чаво» мы сейчас и узнаем, — передразнил его я, ухватив левой рукой всклоченную бороду, а потом прижал ее к столу.